Я нахмурилась, поджав губы.
Кошечкой Яфа была красивой. Аккуратные ушки и длинный гибкий хвост… вся в Шани! Она сегодня даже выглядела старше. Будто тот окровавленный, дрожащий комок в лесу и эта тонкая, желтоглазая кошечка, так преданно заглядывающая в глаза аспиранту, два совершенно разных существа. Кошачьи прикосновения и впрямь полностью исцелили ее.
А детвора уже вплотную обступила Яна. Те, что постарше, важно хлопали его по плечам и спине, поздравляя с победой, а малышня хваталась за ноги и висла, не давая и шагу ступить.
Забавно пошатываясь и хохоча, аспирант болтал ногой, качая самого ловкого и крепко держащегося котенка, как на качелях. Восторженный детский визг на всю округу стоял.
— Твой мужчина хорошо ладит с котятами, — Шани неслышно подошла на мягких лапах.
Я нахмурилась, все еще борясь с вдруг переменившимся настроением.
— Он не…
— А вот рыбачит этот мужчина не очень, — все так же лучезарно улыбаясь, перебил меня аспирант, самому себе дав отзыв. — Никудышный из меня вышел бы кошкот, Шани.
— Это не важно, — склонила голову кошка, поглаживая подбежавшую дочь по спине. — У нас мужи не ловят рыбу и не охотятся. Это женская работа.
Яфа в подтверждение кивнула.
— А чем же тогда они заняты? — с удивлением глядела я на стремительно приближающегося к нам вожака Джахо.
— Ткут, мастерят, плетут веревки, — начала перечислять Яфа, — строят лодки и мосты, обустраивают острова. У них много работы.
— И ведем войны, Создательница, — склонился вожак передо мной, ненавязчиво напомнив, кто есть коты на самом деле, и немедля обратился к Бранову. — Мут сказала мне, что вы после заката отправляетесь к Камню Поклонения?
Натянув свою мятую, плохо отстиранную рубаху с одним рукавом, Ян кивнул. Недолго думая, Яфа ухватила его за плечо и оторвала второй рукав.
— Так лучше, — лучезарно улыбнулась она, скомкав обрывок ткани и прижав его к груди.
Я отвела взгляд, сдерживая смех. Его она теперь до старости хранить будет. А вот аспиранту такое самоуправство явно по душе не пришлось. Он чуть нахмурился и потер уже чуть покрывшееся красноватым загаром плечо.
— Раз так, — сурово топорща усы, пробасил Джахо. Его внешний вид аспиранта явно волновал куда меньше, чем Яфу. — Тогда я соберу отряд до захода солнца, и мы проводим вас. Те земли опасные.
— Да, это будет как раз кстати, — застегнул последнюю пуговицу Бранов. — Помощь пригодится.
— Добро, — кивнул кот и отправился по своим делам.
Шани посеменила следом, тепло улыбнувшись на прощанье и пробормотав что-то о еде для людей в дорогу, а детвора на берегу выстроилась в ряд, с надеждой выглядывая друг из-за друга.
— Ты им определенно понравился.
— Еще бы, — хмыкнул Ян. — Ты все веселье проспала. Я показывал, как делать лодочки-оригами из листьев.
— Славу забрать мою хочешь? — шутливо возмутилась я, пихнув его в бок. — Не смей! Я тут звезда номер один.
Бранов поохал, кривляясь.
Солнце и впрямь пекло нещадно, поэтому мы потихоньку побрели в поисках тени. И если сперва я хотела уговорить его и Мут отправиться в путь пораньше, ведь тревога за Оксану никуда не исчезла, а с каждым часом простоя лишь усиливалась. То теперь понимала: с непривычки я и пары километров не пройду по такой-то жаре. Жахнет меня солнечный удар и дело с концом.
— Может, все же нужно было утром выйти? — засомневалась я, присев на крыльцо чьего-то домика.
— В обед слишком жарко, — плюхнулся Ян рядом, отдуваясь. — Да и ты спала крепко. Не хотел будить.
От воспоминаний о прошлой ночи, стало еще жарче. Он позаботился обо мне. Позаботился! Настроение стремительно покинуло пределы плинтуса.
Скрывая румянец, я закрыла щеки ладонями. Ян чуть задумчиво уставился на меня.
— Ты в порядке?
— Жарко просто. И за Оксану волнуюсь. С ней же ничего не случится?
— Мы успеем, — как-то не совсем уверенно отозвался Бранов, и мы оба уставились вдаль.
Закулисный мир моей сказки оказался буро-зеленым и надежно сокрытым от посторонних глаз. С дальнего берега широкой реки, заросшей от кромки воды на многие километры травой и ряской, и не углядеть кошачьи дома. Только если с воздуха, но, думается, самолетов-вертолетов здесь точно нет.
Основную группу островков, соединенных мостами-переходами, занимали жилищные постройки. К тем островам, что подальше, путей прилажено не было. Хочешь добраться — на лодке плыви.
Коты неспешно бродили туда-сюда, переносили самодельные корзины, потрошили рыбу. Кто-то выделывал на растяжках шкуры, кто-то ковырял узловатыми палками землю, готовя ее под посадки. Каждый делом занят.
Напоенный запахом воды, сладкого дыма и трав воздух пьянил и будоражил кровь.
Я поерзала на месте, пытаясь загнать в легкие столько кислорода, сколько под силу будет. Хотелось каждый запах, каждое мгновение запомнить.
— Интересно, а сколько тут островов?
— Двадцать два жилых и тринадцать хозяйственных, — отчеканил аспирант.
Уже разузнал! Ну дает.
Снова помолчали. А затяжное молчание всегда рождает во мне рой мыслей и, как правило, не самых приятных. Вспомнилось, как Бранов рьяно не хотел идти в книгу и как называл мои сказки глупыми и бездарными.
От блаженной неги вмиг и следа не осталось.
— А ничего такой мир у тебя вышел, — словно чудом прознав о моих мыслях, улыбнулся Ян, глядя на котят, все еще с надеждой поглядывающих на него.
— Да, наверное, — ответила, тоже найдя взглядом детвору.
Аспирант удивленно поглядел на меня.
— Ты случаем не заболела, Вознесенская? — он ни с того ни с сего, с совершенно серьезным видом приложил ладонь к моему лбу. — Куда пропала твоя героически-самоотверженная уверенность в своих трудах?
Я отстранилась. Брановская ладонь зависла в воздухе там, где еще пару секунд назад было мое лицо.
— Чего скисла, Матерь Котов? — снова попытался пошутить он, но на сей раз без прикосновений. — Если ты из-за моих слов, то я ведь…
— Нет конечно! Мне все равно, кто и что думает обо мне. Просто…
— Просто что?
Аспирант пытливо ковырял меня взглядом. Я же ковыряла выбоинку в дощатом настиле. Ян добурился до истины первым.
— Слушай, если тебе просто хочется посидеть вот с таким лицом, — он приподнял брови, изобразив мину скорби, — то я отстану. Ну, или просто составлю тебе компанию.
Я усмехнулась и мотнула головой.
— Нет. Не в этом дело. Просто я вдруг осознала, что ты был прав. Моя история и гроша ломаного не стоит, ведь этот мир, — я раскинула руки, словно все вокруг обнять хотела, — он потрясающий! Глубокий, живой и яркий! — огонь радости потух, а руки, обессиленно опустились, будто костей вмиг лишились. — А я… я ведь создатель! — вышло чересчур громко, но голос свой контролировать становилось все сложнее. — Автор, творец этого мира! Как угодно назвать можно, но толку? Я… у меня ничего не вышло! Я и крохи о том, о чем должна была бы, не рассказала.
