Ева Даусон была неврастеничкой. Она пыталась покончить ссобой. Скорее всего, она и выстрелила в себя.
— Или кто-то выстрелил в нее.
— Ерунда. Она хотела застрелиться, но только ранила себя, амы с Джимом взяли ее к себе.
— Почему?
— Я не могу вдаваться в детали, так получилось. Нам пришлосьпереехать сюда. Мы хотели, чтобы никто не знал об этом.
— Разве Джима не знают в Лас-Алидасе?
— Знают, конечно, поскольку он работает здесь по установкесвоих счетчиков. Но мало кто знает, где он здесь живет. Первую неделю мысовершенно никуда не выходили, потом, когда доктор сказал, что опасностьминовала, начали время от времени выползать из дома.
Тогда Джим решил, что можно без опаски съездить вМэдисон-Сити и забрать почту и одежду, а заодно заняться бизнесом. В течениедесяти дней я всего два или три раза выходила, и то только до магазина иобратно.
Я хотела послать тебе весточку, а накануне дня твоего рожденияя попросила Джима отправить тебе поздравительную телеграмму… Но он либо забыл,либо… понимаешь ли, он мог решить, что это небезопасно.
— Все в порядке, — улыбнулась Дорис. — Я зря волновалась. Ноне имея от тебя ни строчки, мне начинает мерещиться невесть что. Ладно, Паула,пошли, вымоем тарелки, а потом я поеду.
— Мама, мне не хочется отпускать тебя ночью.
— Я люблю ездить по ночам.
— Но не в такую же погоду. Из-за ветра ты не справишься смашиной. — Миссис Кейн только покачала головой и улыбнулась. — Мама, тыуезжаешь, потому что тебе кажется, будто Джим не хочет, чтобы ты оставалась?
— Нет, Паула, я приехала, чтобы убедиться, что с тобой все впорядке. Мне не хочется стеснять тебя. Теперь, когда я вижу, что ты жива издорова, я могу со спокойной душой уехать.
— Но мы хотим, чтобы ты осталась.
— У меня есть дела, Паула, — рассмеялась миссис Кейн. — Нет,правда, мне пора возвращаться.
— Ну тогда дождись хотя бы утра. Рано утром и отправишься впуть.
— Мне по душе ночная езда: меньше движение на дорогах.
Они помолчали, потом Дорис Кейн неожиданно спросила:
— Паула, а Джиму нравится то, чем он сейчас занимается?
— Думаю, да.
— Мне кажется, на его бизнес сильно влияет политика.
— Разумеется.
Мать и дочь какое-то время сидели молча, потом Пауланарушила молчание:
— Мама, поверь мне, что я действительно не знаю всехподробностей. Еву Даусон ранили на той вечеринке, которую мы устраивали, и этуисторию надо было замять — ведь соседи слышали выстрел. Мистер Карр взял всезаботы на себя. Он все организовал так, что не произошло никакого скандала.Даже те, кто присутствовал на вечеринке, не поняли, что случилось.
— Как ему это удалось, милая?
— Во-первых, он предложил переправить Еву Даусон вбезопасное место. Быстро сел на телефон, и через час этот дом, в Лас-Алидасе,был освобожден. Мне только известно, что Карр говорил по телефону, а как он всеэто устроил, я не имею ни малейшего понятия.
Раненую девушку перевезли сюда. Был вызван доктор, и скороситуация уже была под контролем. Затем Карр попросил своего бывшего клиентасыграть роль раненого. Для этой цели даже было заготовлено полотенце, залитоекровью.
Миссис Кейн хранила молчание, которое красноречивопередавало ее разочарование.
— Было крайне важно скрыть от всех, что Ева Даусон ранена игде она находится, — продолжала Паула. — В этом доме мы сидели взаперти. Несмели даже носа высунуть. Сюда приходил лишь доктор, который осматривал Еву.Вскоре он заявил, что она вне опасности. Я согласна, мама, что приятного в этоммало, но все упирается в этот чертов бизнес… бизнес, который так важен длякарьеры Джима. Я несколько раз звонила горничной в Мэдисон-Сити, просила, чтобыона не убиралась в доме. Но мы забыли о почте. Вот почему к нам не попало твоеписьмо. Джим вынул почту из ящика за день до того, как ты приехала. Затем наследующее утро поступил чек от мистера Карра… своего рода компенсация за… ну вобщем, за наши труды. — Паула замолчала, но после продолжительной паузы, видя,что мать тоже молчит, спросила: — Ты очень… порицаешь Джима?
— Мне не известны все обстоятельства, — ответила Дорис Кейн.— Паула, я за тебя больше не отвечаю. Ты должна оставаться верной только Джиму…и самой себе. — Паула энергично кивнула головой, но в глазах отразилосьсомнение. — Беда с вашим бегством, — продолжала Дорис Кейн, — заключается втом, что оно тянет за собой обман. Тебе же не свойственно лгать, поэтому мне ненравится ситуация, как ты ее описываешь…
— Что же тут плохого? Ева Даусон выстрелила в себя, и нельзябыло допустить, чтобы газеты получили возможность спекулировать на этомнесчастье.
— Ты уверена, что она стреляла в себя?
— Да.
— Откуда ты это знаешь?
— Она сама мне все рассказала.
— А ты не думаешь, что ее просто заставили так говорить?
— Я думаю, она говорила правду.
— Чем она объясняла свой поступок?
— Она была в подавленном состоянии.
— В связи с чем?
— Не знаю.
— Она воспользовалась оружием Джима?
— Да. Пистолет лежал в его машине.
— А может быть, Джим стрелял в нее?
— Не говори глупостей, мама. Ничего подобного.
Мы же заботились о ней. Все было улажено, и Карр оплатилнаши услуги — по 750 долларов за каждую неделю. В письме, которое ты нашла в почтовомящике, был чек от Карра на 1500 долларов. Карр не стал бы платить, будь Джимзамешан в чем-то таком.
— И мистер Карр предоставил это жилище?
— Да.
— А этот человек… Карр… не замешан ли он?
— Он адвокат и действует по поручению одного своего клиента.
— А зачем клиенту мистера Карра нести расходы и терпетьнеудобства, только чтобы скрыть факт ранения Евы Даусон?
— Как ты, мама, не понимаешь? Это же произошло на вечеринкеу Джима. Надо же — так не повезло! Как я разозлилась на эту девицу, когда услышалаоб этой дикости! Додумалась до того, что забралась в гараж и вытащила из машиныДжима пистолет! Совсем, видимо, рехнулась!
— Я все же не понимаю, почему клиент мистера Карра готоввыложить огромные деньги…
— О, он просто не может допустить, чтобы его имя былосвязано с этой трагедией. Мало ли что могут понаписать газеты. Они раздуютневесть что из этого выстрела и обязательно опубликуют имена всехприсутствовавших на вечеринке.
