– Откуда ты знаешь? – Андреас не отступает. – Может, паром прошел бы мимо буя и нас бы заметили! Ты ж в этих делах не профессионал. Тренировки в бассейне еще не гарантируют, что ты эксперт по открытому морю.
Такого я от него не ожидала!
– Я и не говорила никогда, что я эксперт. А сбежать предложил ты!
– Но ты тоже хотела! А я…
Тут ему в лицо ударяет волна, он замолкает.
Я отворачиваюсь, пытаюсь увернуться от волны, но она не идет ни в какое сравнение с волнами от патрульных лодок.
Море вокруг буквально вскипает.
Вода захлестывает нас.
Андреаса вертит, как в водовороте. Шнур больно дергает за запястье.
Ничего вокруг не вижу. Ору:
– Надо держаться вместе!
Вода тянет вниз, попадает в трубку, дышать нечем. Я кашляю, шум моторов становится невыносимым. Вижу винт парома.
Волны швыряют вверх-вниз.
Я под водой, задерживаю дыхание.
Рядом со мной неожиданно возникает Андреас, его бросает на меня, и его локоть сильно ударяет меня в бок, потом его снова относит в сторону, шнур натягивается до предела.
Я уже не понимаю, где верх, где низ.
Но вот меня снова выносит на поверхность, я кашляю, выплевываю воду.
Волны немного улеглись.
Соленая вода течет по горлу. Меня тошнит.
Отворачиваюсь от Андреаса, и меня рвет. Мерзость! Рот горит. Потом рвет еще несколько раз, пока желудок не пустеет.
Закрываю глаза, но в них все равно мечутся светящиеся точки, все кружится. Мне плохо, очень плохо…
– Ты как, получше? – спрашивает Андреас через несколько секунд. Качаю головой. Сердце колотится. Я дрожу от холода, и в то же время меня прошибает пот. Тело как будто с ума сошло.
– Когда стошнит, легче становится, – говорит Андреас, стараясь меня ободрить.
К сожалению, не становится. Может, это и работает, когда тошнит с похмелья, но не сейчас. Я потеряла много энергии и тепла. И жидкости.
Чувствую, что что-то не так. Ощупываю живот. Фляжка! Щупаю дальше, везде. Ее нет! Я ее потеряла… На воде ничего не видно, да она и не смогла бы плавать на поверхности – слишком тяжелая. Скорее всего, отстегнулась, когда мы боролись с волнами, а я не заметила. Теперь нам нечего пить. Сердце колотится еще сильнее. Это я виновата, что мы в открытом море, а не на буе! Еще и фляжку потеряла…
Как это могло случиться?
И как сказать об этом Андреасу?
Он лежит на спине, отдавшись на волю волн. Делаю так же, смотрю в небо, не хочу больше двигаться. Наконец-то покой. Слышу стук собственного сердца и не знаю, что нужно делать. Вот бы раствориться и исчезнуть.
Надо как-то успокоиться.
Андреас жует шоколад, протягивает мне кусочек, но есть я не могу.
Уши заливает вода, плеск волн становится глуше. Нас сносит с курса.
Надо мной – тяжелые белые облака, солнце светит прямо в лицо. Где-то на пляже играют дети, бросают мяч, плещутся в теплой воде, прыгают в волнах.
Под ногами у них – твердая земля.
А мы – тут, посреди моря.
Без сил.
Без воды.
Я дрожу от холода. Я боюсь.
Хочется зареветь. Комок в горле растет и перекрывает дыхание.
Что же мы наделали?!
Нам ни за что не справиться!
Почему мы не остались там, где были? Там было тепло и сухо, не так жутко холодно, как здесь…
Хочу домой, в свою постель. Буду читать папе вслух, мама приготовит какао. Я реву, почти задыхаюсь. Хочу, чтобы все было уже позади… И вдруг чувствую у себя на плече руку Андреаса.
– Надо двигаться дальше.
Я смотрю на него – лицо серое, зрачки расширены.
– Больше не могу…
Он и правда думает, что в этом есть еще какой-то смысл?
– Не говори чушь! Я могу – значит, и ты можешь!
Андреас теребит меня, не оставляя в покое. Я машинально переворачиваюсь на живот, передо мной опять одна вода. Небо – все же какое-то утешение. Хочется снова перевернуться на спину, смотреть вверх, закрыть глаза, заснуть…
– Давай, поплыли! – говорит Андреас. – Борись, как солдат! Думай про деда! Или про генерал-майора Картона. Представь, вот он бы сейчас нас увидел! Ведь для чего-то должны сгодиться эти дурацкие занятия по военной подготовке[44].
Мышцы твердые, перенапряженные. Я плыву, преодолевая холод.
* * *
– Генерал-майор Картон, к сожалению, заболел. Сейчас у вас будет строевая подготовка на школьном дворе.
Фрау Тиль открыла входную дверь, мы двинулись за ней.
– А я-то думала, когда защищаешь родину, болеть нельзя, – прошептала я.
Сакси ухмыльнулся.
– Да это все для маскировки. Сам-то он, небось, на Запад свалил! Ваще, прям жалко! Без его дурацких фильмов скучно будет…
Почти на каждом уроке военной подготовки генерал-майор в отставке Картон показывал нам сделанные как под копирку фильмы о Национальной народной армии ГДР. Качество было настолько ужасным, что распознать, что там показывают, было невозможно: то ли танки сбрасывают с самолетов, то ли наоборот. Пленка постоянно рвалась, и Картон склеивал ее липкой лентой. Вообще-то на военной подготовке надо было изучать, как защищать Родину, но освоить эту науку на наших уроках было мудрено. Картон только и делал, что вышагивал перед доской в увешанной орденами форме и задавал вопросы, раздававшиеся как команды. Когда мы отвечали, надо было обязательно вставать – совсем не так, как на других уроках.
Классная уперла руки в боки и тяжело вздохнула.
– Итак, не стойте без дела, начинайте построение.
Мы переглянулись. Никто толком не понял, чего она от нас хочет.
– Постройтесь по четверо и маршируйте. Генерал-майор вам наверняка уже показывал, как это делается.
Мы не спеша построились. Андреас оказался позади меня, Сакси – рядом.
– Буду наступать Сабине на пятки, – шепнул он мне.
– И приведите себя в порядок. Что за вид у вас!
Все одернули одежду.
– Где Франк? – спросила фрау Тиль.
Тот без энтузиазма поднял руку.
– Назначаешься старшим, будешь отдавать команды.
– Ой, не-е-ет, – простонал Франк.
