что-нибудь столь же нелепое.
Но, сняв бумагу, я обнаружила простой ящик для транспортировки. Я ожидала увидеть коробку. Я посмотрела на Джулиана, который подмигнул мне.
— Позволь мне.
Он согнал Себастьяна с места, где тот сидел у наших ног. Его брат, ворча, подвинулся, чтобы Джулиан мог осторожно поставить ящик на пол.
— Нужно что-нибудь, чтобы открыть… — Я не успела закончить свою фразу, потому что Джулиан голыми пальцами снял крышку. Думаю, вампирам не нужны такие глупые вещи, как инструменты.
Внутри ящика лежала гора пенопластового наполнителя. Мне потребовалось мгновение, чтобы разгрести его, и я замерла, когда увидела спрятанный под ним подарок.
— Это…?
Я не стала ждать, пока он ответит, и начала выкидывать пенопласт из ящика.
— Мой пол! — воскликнула Сабина, но никто не обратил на нее внимания. Все ждали, что же я там найду.
Я почувствовала, как сердце заколотилось в горле, когда уставилась на древний деревянный ящик.
— Сколько ему лет? — мой голос дрогнул.
— Футляру? — спросил Джулиан. — Или тому, что внутри?
О боже…
Мои пальцы дрожали, когда я вынимала его из ящика, рассыпая еще больше упаковочного пенопласта на идеальный пол. Себастьян, потерявший интерес к происходящему, начал швырять пенопласт в Лисандра. Я едва обратила на это внимание, когда увидела имя, выбитое на дереве.
— Этого не может быть, — сказала я, задержав дыхание.
Джулиан опустился на колени рядом со мной, и его дерзкая улыбка превратилась в мальчишескую улыбку.
— Открой его.
Мне потребовалось мгновение, чтобы разобраться со старинной застежкой. Я не дышала, поднимая крышку. На секунду я подумала, что у меня галлюцинации. Внутри лежала самая красивая виолончель, которую я когда-либо видела. Никогда в жизни я не предполагала, что окажусь настолько близко к такому инструменту, не говоря уже о том, чтобы мне его подарили.
— Возьми ее, — попросил Джулиан.
— Взять? Ты с ума сошел? Это же Страдивари. — Я отшатнулась, боясь даже дышать на нее неправильно.
— Это твоя Страдивари, — поправил он меня.
— Кажется, я сейчас потеряю сознание, — пробормотала я.
Но прежде чем это произошло, к нам подбежала Сабина.
— Правда? Ты подарил ей Страдивари? Десять лет назад она стоила больше десяти миллионов.
Так, я точно собиралась упасть в обморок.
Кто-то присвистнул — возможно, Лисандр, — и Джулиан покачал головой.
— На ней нужно играть.
— О, так вот почему ты купили ее двести лет назад и никогда не прикасался к ней? — сухо спросила она.
— Я редко играю, — ответил он, повергнув меня во второй шок за день.
— Ты… что…? — прошипела я. Я чуть не ударила его, но не решилась рисковать виолончелью.
— Он никогда не говорил тебе, что тоже играет? — спросила Камилла, повторяя сухой неодобрительный взгляд матери.
— Играл, — поправил он ее. — Прошли десятилетия… Даже больше. Столетия.
Я не могла переварить все это. Слишком много эмоций бурлило во мне. Я была взволнована, нервничала, немного злилась и была подавлена.
— Я не могу ее принять, — сказала я наконец.
К моему удивлению, он пожал плечами.
— Ладно.
— Что? — возмутилась Жаклин с другого конца комнаты.
— Она не обязана принимать ее. Она уже принадлежит ей. Она моя пара.
Черт возьми, какими еще безумными, бесценными предметами я теперь владею благодаря этому факту?
Он наклонился ближе, приблизив губы к моему уху.
— Она всегда предназначалась тебе. Я просто бережно хранил ее.
Любовь переполняла мою грудь, его и моя смешивались воедино, пока мне не показалось, что я вот-вот взорвусь. Я почувствовала, как меня пронзила волна темной магии — молчаливое напоминание о том, что он не просто так говорит это. Когда он сказал, что то, что принадлежало ему, теперь стало моим, он имел в виду именно это. Других вариантов не было. Мы были двумя половинками одной души.
Я закрыла глаза, позволяя себе ощутить умиротворение, которое пришло с осознанием этого. Тепло разлилось по мне, как яркий свет, а когда я открыла их снова, в глазах Джулиана горел тот же огонь.
— Ты сыграешь для нас? — вмешался Бенедикт.
— Наверное, сначала мне нужно ее настроить, — сказала я со смехом. Хотя виолончель была в отличном состоянии, но если ее привезли бог знает откуда, то, скорее всего, ей требовалось немного внимания.
— Тогда позже, — нетерпеливо сказала Сабина, отчего мое терпение лопнуло.
— Да, позже. — Я ухмыльнулась ей. — А пока мы можем решить это дело с дуэлью.
В комнате воцарилась тишина. Даже Сабина застыла в абсолютной неподвижности, похожая на устрашающую статую богини мщения.
— Прости? — шевелились только ее губы.
— Дуэль, — повторила я, расплываясь в улыбке. — Я знаю, тебе не терпелось поскорее покончить с этим.
— Я думаю, ты не понимаешь, — прорычала она, приблизившись настолько, что Джулиан издал низкий рык.
— Ты сказала, что я могу выбрать все, что смогу удержать в своих — как ты их назвала? — хрупких пальцах? — Я повторила слова, которые она произнесла утром после того, как мы пережили Второй Обряд.
— Я имела в виду оружие. — Теперь я видела ее клыки. Джулиан начал подниматься на ноги.
— Ты ведь этого не говорила, правда? — Я встретила ее шокированный взгляд, не моргая. — Я имею в виду, что перо могущественнее меча, так что, полагаю, смычок смертоноснее ножа.
— Отлично. Я брала уроки. Я уверена, что…
— О, перестань, дорогая, — вмешался Доминик, придвигаясь к ней. — Она тебя обыграла.
— Ты же не думаешь, что я не смогу сыграть на виолончели?
— Так же блестяще, как она? — спросил Джулиан, и я поборола желание уклониться от комплимента. — Думаю, через пару десятилетий вы двое сможете вернуться к этой дуэли.
— Или, — мягко сказал Доминик, — в следующий раз ты будешь точнее в выражениях.
Его глаза улыбались мне с другого конца комнаты. Было ясно, что он одобряет мою тактику, хотя и не собирается тыкать в это носом свою жену.
Сабина сделала еще один угрожающий шаг в мою
