лица европеец. Последний, возможно, был русским, а, может, и нет, судя по собравшейся в комнате разношерстной компании. В общем, выходил не слабый такой «бобер» с международным уклоном, что уже вовсе не походило на игрушки. Или все-таки сподвижники-одиночки?
Я долго мялся на пороге, не решаясь пройти к столу. Компания «бобров» с интересом разглядывала меня. Моя заминка начинала переходить в напряженную неловкость, но Степан решительно взял меня под локоть и потянул к столу.
– Проходи, чего стоишь?
Я неуверенно двинулся вперед. Степан подтащил меня к столу, и я замер с довольно растерянным видом, не зная как себя вести со столь серьезными людьми. По крайней мере выглядели они именно таковыми, даже пытались хмурить брови. Я говорю «пытались», потому как выглядело это несколько напускно.
– Федор, – представил меня Степан, возложив на мое плечо ладонь и легонько сжав его.
– Да, – выдавил я, чтобы не молчать, и добавил зачем-то: – Это я!
– Аслан Тарику, Эфиопия, – представил Степан африканца. Тот сдержанно кивнул.
– Очень приятно, – выдавил я улыбку.
– Акито Исикава, Япония.
Японец показал мне сверкающие белизной зубы, еще больше прищурив и без того узкие глаза.
– Асинивакамиг…
– Можно просто Асини, – приветливо дернул уголками губ индеец. – Понимаю, такое вряд ли запомнишь с первого раза.
Я смутился еще больше и дернул подбородком.
– Северная Америка, – закончил Степан и перешел к следующему. – Салман Аббас, Арабские Эмираты.
Араб пригладил аккуратно подстриженную бородку. Жест, равно как и вложенный в него смысл, остался для меня полнейшей загадкой.
– Ян Горак, Чехия, – закончил Степан.
Чех подвигал скулами, продолжая сверлить меня пристальным взглядом.
– А где же Австралия, Китай и, скажем, Бразилия? – решил пошутить я, дабы несколько разрядить обстановку.
Сидящие за столом переглянулись.
– Он уже в курсе? – спросил Аслан у Степана.
– Не знаю, правда, откуда. Я ему ничего не говорил, – только и пожал тот плечами и обернулся ко мне.
– Да это шутка, – напряжение за столом лишь возросло. – Понимаете, все есть, а Азии, Южной Америки и Австралии нет.
– А-а, – дружно протянули присутствующие и заулыбались.
– Да ты садись, – указал Степан на свободный стул рядом с Японцем, а сам опустился на другой во главе стола.
Я сел, важно сцепив пальцы на столе.
– Слушаю вас.
– Нет, это мы тебя слушаем, – предложил Степан. – Ты вчера с таким задором говорил, что мои товарищи прямо-таки воспылали желанием выслушать тебя.
– Хм-м, – я растерянно пожевал нижнюю губу. – А что я такого сказал?
– Много чего. Я вчера весь день думал и решил, что ты во многом прав, и было бы неплохо сконцентрировать часть нашего внимания именно на этой области. Ведь Интеллект в самом деле есть порождение человечества, и все худшее, что он вобрал в себя, могло проникнуть в него только из человека.
– Ну?
– Что «ну»? – не понял Степан.
– От меня-то что требуется? Я не психолог, не аналитик и не программист, если уж на то пошло. На кой я вам сдался?
– Психологи и аналитики у нас есть. Нам не хватает свежих идей.
– Свежих идей, – глухо повторил я, задумавшись. – Но у меня нет никаких идей: ни свежих, ни… Никаких, в общем.
– Как так? – вскинул брови Степан, а Акито с индейцем переглянулись.
– А вот так! Нет, и все. Конечно, если требуется, что-нибудь разгромить, разбить… Это, так сказать, основная моя область.
– Нет-нет, – поспешно заверил меня Степан, поерзав на стуле. – Пока не требуется.
– А что же тогда?
Степан долго молчал, пристально вглядываясь в мои «наивные» глаза, потом вздохнул.
– Хорошо. Но ты хоть с нами?
– Пока не знаю. Не уверен, – честно ответил я. – Хотелось бы поподробнее услышать о направлении деятельности, тактике и стратегии. А так судить сложно.
Степан обвел вопросительным взглядом присутствующих. Ян едва заметно кивнул.
– Ладно. В общем, задача нашей группы довольно проста и сложна одновременно: вернуть человечество в колею действия, вновь научить полагаться на себя, вывести его из-под машинной зависимости. Но пока нам не удалось достичь ничего более или менее существенного.
– Понимаю. Человечество не желает никуда выводиться, – я с трудом сдержал рвущуюся наружу ухмылку.
– В том-то и вся беда, – с кислой миной заметил Акито. – Маленький уютный собственный мирок – предел мечтаний человека. Полная ограниченность и абсолютное нежелание двигаться дальше, развиваться. Я имею в виду большинство.
– И почему это меня не удивляет? Кстати, извиняюсь за несколько провокационный вопрос: а вы действительно те, за кого себя выдаете?
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Степан.
– Японец, араб, чех – слишком уж чисто вы изъясняетесь по-русски.
– О-о, – вскинул светлые брови Ян. – Русский язык – наша особая гордость! Он достаточно сложен, но мы постарались освоить его в совершенстве, потому как, если мы сами неспособны на что-либо, то как мы можем позволить себе двигать вперед человечество.
– Резонно, – кивнул я, несколько утратив свой игривый настрой. Сам-то я с горем пополам освоил английский: кое-как читаю несложные тексты, а вот построить корректную фразу уже не смогу.
– Кстати, мы все свободно изъясняемся еще и на немецком, английской и французском.
«Тоже мне, достижение. Полиглоты несчастные», – не без зависти подумал я, внешне ничем ее не выказав.
– Но если у вас имеются сомнения, – продолжал Ян, протягивая руку к карману своей рубашки, – то мы можем показать вам свои паспорта.
– Это излишне, – остановил я его. – Верю на слово. И прошу извинить за подобное недоверие.
– О, ничего страшного, – покивал Акиро. – Развеивать сомнения – наша прямая и очень приятная обязанность.
– Может быть, уже перейдем к делу? – нетерпеливо спросил Степан, вновь поскрипев стулом.
– Да-да, разумеется, – обернулся к нему Акиро. – Слишком много пустых слов и слишком мало действия.
– Общее направление деятельности «бобра» я, кажется, уловил. Но что вы конкретно делаете?
– Бобра? – удивленно воззрился на меня Асинивакамиг. – Какого бобра? При чем здесь бобер?
– Наш новый друг, – Степан откашлялся в кулак, – упорно продолжает называть нашу организацию «бобром».
– А что? – дернул подбородком индеец. – Забавно. И мило. Бобер! И даже остроумно, как мне кажется: точит древо, вгрызается, так сказать, в самую суть, чтобы выстроить преграду глупости.
Я не стал его разубеждать. Бобра я воспринимал в совершенно другом амплуа: животное, уничтожающее лес и перегораживающее реки, устраивая плотинами запруды в собственную угоду – на остальных и остальное ему было совершенно наплевать.
– Я думаю, – продолжал между тем индеец, – это животное вполне можно взять нашим официальным символом. Кто «за»?
Лес рук поднялся над столом. Степан, несколько помявшись, не стал отрываться от большинства.
– Ну, «бобер» так «бобер», – помассировал он нижнюю челюсть. – Продолжим!
– Да-да, – спохватился Асинивакамиг и вновь принял задумчивый вид.
– Что ж, был задан вопрос по существу, – произнес
