class="p1">— Все нормально. Мы поссорились, и я вернулась домой.
— Поссорились? Почему?
— Лиза, я не хочу сейчас говорить об этом. Я завтра тебе расскажу, ладно?
— Ладно… — протянула она озабоченно. — Не расстраивайся, все будет хорошо!
Ага, если бы от этих слов все и на самом деле могло измениться, то, дважды их услышав за каких-то десять минут, я уже могла быть уверена в чудесном исходе.
Кое-как протиснувшись мимо дочери в свою спальню, я быстро разделась, бросилась на кровать, укрылась одеялом с головой и, наконец, разрыдалась, уверенная, что меня никто не услышит — одеяло же!
31
Рано утром меня, заснувшую, кажется, совсем недавно, разбудил телефонный звонок. Алька? Что ж так рано, только шесть часов?
— Да, — хриплым сонным голосом в трубку.
— Марин, прости, что разбудила! — у сестры был бодрый, но взволнованный голос. — Тут нашей Ане сейчас операцию будут делать. Не волнуйся, это аппендицит.
Ничего себе, не волнуйся! Ребенку шести лет операцию под наркозом! Сама, наверное, там с ума сходит!
— Почему раньше не позвонила?
— Да мы вчера целый день в больнице пробыли — анализы там всякие сдавали. В общем, выясняли, в чем дело. Вот, выяснили. Не хотели вас заранее волновать. Короче, Рома сейчас хочет сюда к нам приехать. Антон один остаётся. Сходи к нему, побудь. Или его к себе забери, когда проснется. А-то я чего-то волнуюсь за него.
— Да, конечно, Аля, не переживай! Может, вам в больнице нужно что-нибудь? Может, маму с Павлом Петровичем прислать к вам?
— Пока ничего не нужно — Рома все привез. Маме потом, после операции скажем, чтобы лишний раз не волновалась.
— Все, я уже одеваюсь. Анютку поцелуй за меня. С Богом!
— Да-да, все, пока…
На бегу умывшись и почистив зубы, кое-как влезла в джинсы (пуговичка-то, еле-еле застегнулась!) и быстрым шагом направилась к дому Авериных — благо, что всего пятнадцать минут ходьбы.
В голову лезли все те же мысли, которые не давали мне спать всю ночь. До вчерашнего вечера у меня была призрачная, но все-таки какая-никакая надежда, что у нас с Сергеем что-то может получиться. Но теперь… А ребенок? Теперь-то уж точно он ему не нужен!
Так жалко себя было, глупую! Так жалко было малыша, которого еще и не было — без отца расти будет…. Слезы снова на глаза навернулись. Так, Марина, держи себя в руках! У племянницы операция! Антон один сидит! Думай о чем-нибудь другом! Тебе же не пятнадцать, что ты так из-за какого-то… мудака переживаешь! Возьми себя в руки!
Так, уговаривая себя, дошла до дома сестры. Открыла своим ключом, который у нас хранился на всякий случай. Антошка еще спал. Так, чем бы заняться? Пошла на кухню — готовить завтрак ребенку и себе заодно. Потом решила Роме что-нибудь сварить. В больницу, наверное, нельзя ничего будет — после операции не едят же вроде бы.
Проснулся Антошка. Завтракали. Смотрели мультики. Гуляли на улице. Сделали уроки на понедельник. Обедали. Позвонила Аля, сказала, что все прошло хорошо, что Рома скоро приедет домой, и я смогу отправиться восвояси. После обеда ребенок пошел играть на компьютере, а я, вымыв посуду, прилегла под телевизором. Бессонная ночь давала о себе знать — спать хотелось дико. Я только на минуточку глаза закрою — и…
Проснулась от звонка в дверь. Рома ключи забыл? А мы разве закрывались? А может, соседи? Пригладив всклокоченные волосы, пошла открывать. И в окошко не посмотрела, дура! Когда тебя уже жизнь научит?
Открыла. Стоит. С огромным букетом. Попыталась захлопнуть дверь, но предусмотрительно вставленная в проем нога не дала. Хлопнула посильнее, с размаху. Скривился (больно!), но ногу не убрал.
— Марина, давай поговорим.
Спокойный такой, как будто ничего не случилось. Как будто, не он сегодня ночью…
— Не хочу.
— Марина, я все объясню.
Стало смешно. Наверное, это — нервное.
— Объяснишь что? Чем вы занимались с Ирой? Ну, так я же не дура, сама понимаю.
— Ничем мы не занимались.
— Не понимаю, зачем врать, если это очевидно. Я своими глазами видела.
Снова попыталась захлопнуть дверь, но он ногу не убрал.
— Маринка, прекрати, мне больно! Пожалуйста, выслушай! Ну, вот объясни, зачем? Зачем мне с ней спать, если у меня есть ты?
— Ты любишь разнообразие в постели?
— Нет. Я не спал с ней. Ну, в смысле, я спал… О-о, блядь! Я просто спал. И она спала. Секса не было. Клянусь!
— Может, на "Конституцию" руку положишь, чтобы подкрепить клятву? Не верю. Не хочу разговаривать. Уезжай, пожалуйста!
— У меня просто на работе… неприятности, в общем. Ты не приехала. Я расстроился. Решил выпить. Позвонил Ромке. Он в больнице. Хотел в одиночестве напиться, а тут Ирка пришла. Ну и выпила со мной. Я не знаю, почему меня так срубило. Может, нельзя было с обезбаливающим смешивать — мне на перевязке кололи… Я бутылку не допил… Блядь, я не спал с ней. Я один пошёл в спальню. Хотел джинсы снять, а потом подумал, что и так сойдёт. Лег на спину и заснул. Все. Утром проснулся — тут она лежит голая… Я в шоке был, правда!
Слушала и думала, как обидно, когда тебя за полную дуру держат! Ну да, ну да, просто поспали рядышком, как друзья. Чтобы не страшно по-одиночке было! Он, между тем, продолжал:
— Марин, ну, сама подумай. Если бы у нас с ней все, действительно, произошло, зачем бы я вообще сейчас к тебе приехал? Если я такая сволочь и мне все равно с кем, зачем тебя уговаривать?
— Вот я тоже не понимаю, зачем? Хочешь проверить степень моей глупости? Или Ирина продолжать отношения не намерена?
Меня немного смущал его грустный вид. Может, напился и все произошло, как говорится, по пьяни? Вот! Этот вариант наиболее вероятен! Но как с таким-то мужиком жить, который выпьет и на любую готов кинуться? Нет уж, лучше одной. Но озвучить для него свою догадку нужно:
— Я поняла! Ты напился и тебе стало все равно, с кем спать!
— Я не трахался с ней.
И глаза такие честные-честные, красивые голубые глаза… И сам он такой — безумно красивый, свежевыбритый, с порезом на щеке (трудно левой рукой-то!)… Как же я буду скучать! Слезы, откуда только они берутся? Потекли по щекам — как бы мне хотелось, чтобы все, что он тут врет мне, было правдой… Он, почувствовав смену моего настроения с боевого на плаксивое, протиснулся в дверной проем, бросил цветы прямо на пол и здоровой рукой обнял
