участвовали в ликвидации террористической группы. Из взвода спецназа, который с заставы выслали на место, шестеро «двухсотых» и семь «трехсотых».
– Как мои спутники?
– Гаврилов спит как сурок, кроме легкой царапины и небольшой контузии он в норме. Капитан Пушкин, ваш пилот, тот еще без сознания – крепко контузило. Руку ему удалось восстановить, в полевом модуле сделали операцию, но функционировать нормально она уже никогда не будет. Ногу вправили, кость срастается. Так что жить будет. Мы быстро вас подлечим и отправим домой, как ни в чем не бывало.
– А как же Костя, майор Максимов? И Маша Гаврилова, она ведь осталась там, в степи.
– Я разговаривал с Нейварком, он передаст нам останки Максимова. Доставим их в Мурманск. Тело девушки мы не нашли. Прошло чуть более суток с тех пор, как вы приняли бой.
– Я покажу место на карте, найдите ее, чтобы звери не тронули. Ориентир – сгоревшая сосна. Прошу, Федор Иванович, для нас ее братом это очень важно. Можно мы будем участвовать в их похоронах и положим обоих на кладбище нашего батальона, Константин этого всегда хотел. А Маша…
Я не договорил, к горлу подступил предательский комок.
– Хорошо, я согласен. Ваш друг заслужил воинские похороны. Я поговорю с вашим комбатом насчет девушки. Пока отдыхайте, как сказал врач, через день сможете бегать. А потом надо будет пообщаться с моими технарями по поводу материалов, бывших на карте памяти.
Генерал вышел. Тело нестерпимо болело, колоссальное напряжение этих дней дало о себе знать. Что будет дальше? Мы дошли, а как же Маша, Костя? Почему они погибли, а я жив? Почему их время пришло раньше моего? Как я посмотрю в глаза Ире? Миллион этих «почему» снова напали на меня и стянули в мучительный кошмар.
–
Когда я проснулся, боль ушла. Никаких трубок на мне больше не висело, из чего я сделал вывод, что можно встать. Мышцу бедра немного свело, такие раны долго проходят, даже при современном уровне медицины. Дверь в палату была не заперта и я вышел в коридор. Дежурившая около двери медсестра подняла на меня удивленные глаза.
– Вы куда?
– Я? Просто выйти захотелось.
– Я сейчас позову доктора Павлова.
– Не родственник знаменитости?
– Все так думают, нет, не родственник.
Женщина потянулась к интеркому и нажала кнопку.
– Евгений Викторович, тут пациент со второй палаты пришел в себя и вышел погулять. Можете полюбоваться. А вы пока пройдитесь, ногу надо разминать.
Через пару минут в коридоре показался врач. Седые волосы, небольшая аккуратная борода, голубые глаза, с первого взгляда доктор Павлов производил очень приятное впечатление. Раздался звучный баритон.
– Третий проснулся. Вот это новость. Вы, батенька, дольше всех спали. Первым отошел Гаврилов, потом Пушкин соизволил, а теперь и Вы. Как себя чувствуете?
Евгений Викторович протянул мне широкую ладонь. У старика было очень крепкое рукопожатие.
– Спасибо, грех жаловаться. Ногу немного тянет только.
– Это пройдет, новые ткани всегда так приживаются. Четыре часа над Вами в полевом модуле трудились. Половину мышцы бедра и несколько сухожилий пришлось собрать буквально вручную и искусственным белком срастить. С нервным истощением хуже. Судя по скринингу центральной и периферийной нервной системы, восстанавливаться ей придется несколько лет. Внезапные обмороки при сильных нагрузках, быстрая утомляемость и прочие прелести неизбежны в Вашем случае. Так что надо будет поберечься. Я Вас, голубчик, не пугаю, а даю рекомендации по дальнейшему лечению, наше лечебное учреждение справок не дает и больничных не выписывает.
– Спасибо. Могу я увидеть своих спутников?
– Конечно. Хотя честно признать, батенька, стрессы Вам противопоказаны в ближайшее время.
– А куда без них? Сами видели, в каком состоянии нас доставили.
– Хорошо. Я дам таблеточки, почти что витамины, надо будет пропить в течении года ежедневно по одной утром. Это уменьшит боли и пиковые нагрузки для Вашего организма пройдут уже не так тяжко. Практически, гражданский вариант стимуляторов на которых были недавно. Но есть одно «но»: препарат еще экспериментальный, за побочные эффекты не отвечаю. Слишком сложно было адаптировать спецсредство для боевых условий. Так что если вдруг захотите пробить стену или решить моментально сложную тактическую задачу, что–то голубчик, может и получиться, но не факт.
Мне показали, как пройти к моим спутникам. В небольшом светлом кабинете с эркером, откуда открывался прекрасный вид на долину меж двух горных цепей, в больничных халатах в креслах сидели Стас и Иван, пили какой–то напиток и играли в шахматы. Я прошел мимо них к перилам балкона. При моем появлении мои товарищи оставили фигуры, поднялись и встали рядом. Над горой напротив нас висело грозовая туча, а слева долину ярко освещало солнце, выделяя ярким все цвета.
– Я увидел в зеркале свою голову, теперь думаю – покрасить или «под Котовского», – сказал Иван.
– Оставь ты свою голову в покое, седина мужчину только украшает, скажи ты ему, Паша. Он мне насчет своей седины все уши прожужжал. Говорит, дочки не узнают.
– Узнают. Они у тебя еще маленькие, а вот лысым, точно не поймут, кто пришел. Главное пришел.
– Спасибо вам, что не оставили меня там в степи. Если бы меня не было, вы бы дошли до дороги быстрее и не попали бы в засаду. Ваша подруга осталась бы жива.
– Бы, да кабы. Все уже произошло, – со злостью сказал Стас, – твоей вины здесь никакой нет. Сестру этим не вернешь. Да и снайпера того, уже тоже нет. Мы его с той сосны сняли.
При воспоминании о Маше закружилась голова, я покрепче сжал поручень. Напротив окна началась гроза, засверкали молнии. По деревьям на склонах ударили потоки дождя. Долина все еще освещалась лучами вечернего солнца.
– Ее нашли? – спросил я тихо.
– Да, вчера поисковая команда закончила, как нам сказали, работу в том секторе, ее привезли, но меня к ней не пустили, – также тихо ответил мне Стас, – сказали – завтра утром.
– Я должен сказать, я вспомнил перед ее смертью то, как она погибнет, но было поздно. Пока я спал сейчас, я увидел еще раз полностью тот свой второй сон. И теперь понимаю, почему я захотел тогда его забыть. Слишком тяжело было тогда признать, что это может стать реальностью. Сколько всего я бы предотвратил, если бы не моя трусость. Это я виноват.
Стас посмотрел внимательно мне в глаза, у нас обоих стояли слезы, но не было зла или обиды, положил руку мне на плечо и отвернулся.
– Не вини себя там, где не ты нажал на курок! – еще тише проговорил он, – видимо, ее время пришло. Она
