Елена Чернова
Миланские дежавю
Меня вела невидимая карта, что было намного интереснее, чем привычный навигатор. Имя этой карты — интуиция…
Сложно было не выйти на эти улицы, сплетение которых рождается в самом центре города. Легко пропустить их, увлекшись поиском очевидных достопримечательностей.
Я на перекрестке, с одной стороны, расположенном у всех на виду, но при этом спрятанном от жадных взглядов случайных людей. Потоки пешеходов прокладывают себе путь в каких-то двадцати метрах от этой дорожки, но только некоторые идут по ней.
Я иду, безоговорочно доверяя Провидению.
В тот же миг, рядом со мной вдруг возникает прозрачная, — нет, даже не стена — а какая-то желеобразная масса.
Делаю шаг и вдруг проваливаюсь через нее во времени, оказываясь в этом же месте, тоже в центре Милана, …но похоже, не в этой, а будто в своей прошлой жизни…
Черные добрые стволы деревьев сегодняшнего дня кажутся более юными, но листья такие же осенние и яркие, как и сейчас.
Ветер гоняет обрывки газеты, дата 1930 г. …И мне тоже 30 лет, как и сегодня.
Я стою на тропинке, смотрю на эти листья и понимаю, что эта улица знакома мне очень давно. Более того, ощущаю здесь присутствие другого человека. Какого-то дорогого мне мужчины.
Он расстегивает пальто, улыбается и наклоняется, чтобы выпить воду из зеленой городской колонки с забавной мордочкой дракона.
— Эй, ты простудишься!
Я смеюсь и он тоже снова улыбается.
— Я никогда не простужаюсь.
Его карие глаза настолько внимательно изучают меня, а цепкий взгляд так резко контрастирует с улыбкой, что я смущенно отвожу глаза.
— А ты знаешь, что я живу в этом доме?
Он показывает мне здание с живописными балкончиками, почти каждый из которых утопает в зелени и ярких красных цветах.
Я внезапно прихожу в себя и понимаю, что стою у той самой зеленой колонки со знаменитым миланским "дракончиком". На колонке почему-то лежит роза. Несколько упавших с нее лепестков плавает внизу в воде. Я касаюсь ствола дерева рукой, и ощущаю от него волну энергии. Поднимаю глаза на ближайший дом, вижу балкончики. Какой из них? Какой? Какое-то наваждение. Улица ForoBuonaparte. Milano. 2017 г.
Вечером меня ждет в сегодняшнем мире и в этом городе совсем другой человек, и у него тоже темные карие глаза. Он более деловой по характеру, более собранный, чем тот, что привиделся. Но взгляд у него такой же внимательный, когда направлен на меня.
Состояние наваждения проходит окончательно, я вливаюсь в свою жизнь, хотя состояние тайны будоражит.
— Это еще не вся разгадка, — шепчут листья.
Я вообще очень многое слышу в Милане от деревьев, они помнят то, что никто уже не помнит — прошлое любимого города.
Проходит несколько дней, мелькают станции метро, я иду по центру на курсы итальянского языка и вдруг снова вижу эту желеобразную стену, и снова проваливаюсь в прошлую жизнь. На этот раз это было лето. Мы катаемся на трамвае, едим мороженое, и смеемся. Я уже не понимаю, в каком году я сейчас — в 1930 или 2017?
Оранжевый старинный трамвайчик как раз проезжает мимо, и мне кажется, я вижу за стеклом чье-то знакомое лицо. Нет, определенно, этот город мне родной больше, чем я сама это осознаю.
Жизнь идет своим чередом, и однажды, Corso Sempione, которая обычно радовалась вместе со мной, почувствовала и разделила мое отчаяние…
Ветер трепет мусор на обычно чистой улице, где к тому же сейчас пустынно и малолюдно. Да и солнце не торопится выглянуть и обогреть немногочисленных прохожих. Ночь, хоть и была прекрасна, но ее обаяния, увы, не хватило до утра.
Как же холодно! Надо было бы надеть шапку, но у меня не было сил даже достать ее из сумки. Я ищу ближайшую станцию метро, которая, кажется, была около заправки.
К сожалению, заправок в этом районе было пруд-пруди. А метро все не приближалось.
Тепло одетый мужчина поясняет на мой вопрос на итальянском, что до метро еще целых 3 остановки на автобусе, смотрит мне вслед понимающими добрыми глазами. Я понимаю его ответ, хоть и учу итальянский совсем недавно, в итоге продолжаю свой путь пешком, пытаясь скинуть грусть в асфальт.
Своды метрополитена не добавляют оптимизма, стены сумрачные, серые, веет холодом. Однако, через несколько минут в вагон заходит музыкант и заводит красивым голосом грустную песню про любовь. Видимо, как и все итальянские влюбленные, я не смогу избежать участи романтических переживаний. Я кладу несколько монет в стаканчик музыканта, выхожу на станции Cadorna и иду в любимое уютное кафе…
Там я выключаюсь из окружающего мира…Сейчас моим проводником остается только кофе, и серые буквы сообщений друзей, появляющиеся на белом экране смартфона. Не знаю, сколько я провожу в этом состоянии, возможно несколько часов.
Неужели это все?
Я даже не знаю, кого мне было больнее терять, Милан или К.
Мне бы так не хотелось потерять этот город, но для меня он, казалось, неразрывно связан с этой историей, с этим человеком. Смогу ли я приезжать сюда, если воспоминания будут бродить со мной по улицам рука об руку, как когда-то К.? Город- это больше, чем история двоих людей? Миланские туманы, окутали они мое сердце.
Я внезапно прихожу в себя. Звуки и ароматы врываются в сознание. За время моего "погружения", видимо, несколько раз сменились люди за столиками.
Очевидно, настало время обеденного перерыва. Банковские служащие, менеджеры, заказывают свой ланч, звенит посуда, в воздухе витает аромат соуса песто, вообщем, жизнь продолжается. Почему же я должна отказываться от путешествий в Милан, даже если что-то не получилось?
Я заказываю пасту, и, пока жду, смотрю в окно. Черные стволы столь знакомых осенних деревьев тонут в густом молочном тумане, и на сердце мне становится так легко. Меня ждут курсы итальянского, и любимый Дуомо, и парк Семпионе, и уже хочется быстрее расплатиться за ланч, и пойти ловить исчезающие солнечные блики, сохранив их в память смартфона, а утром — встретить новые лучи, потому что солнце обязательно принесет новый день.
Внезапно вижу, как симпатичный мужчина в сером костюме за соседним столиком что-то рисует в блокноте, иногда посматривает на меня и смущенно, но весело улыбается. На этот раз я точно узнала этот взгляд карих глаз.
— Может вам лучше пересесть на другой столик? Этот у дверей и вам может быть холодно, — обращается к нему официантка.
— Я никогда не простужаюсь!
Он снова
