на ней в Швеции.
— Но это невероятно! Удивительно. Таких моделей в мире очень немного.
Она кивает, опускает глаза, по лицу пробегает тень.
— У этих яхт хорошая репутация. Я страшно удивилась, увидев вашу красавицу в этой марине. Вот уж не думала, что встречу «Великого датчанина» здесь, на Карибах. Не удивлюсь, если узнаю, что «Романи» — единственная яхта этой модели, которая смогла дойти до южных широт.
Гэвин задумчиво покачивает головой. Надо же! Фиби прошла тест, который он и не думал ставить перед ней. Откуда взялась эта девушка? Небольшого роста, хорошенькая и в то же время шкипер со стажем. Женственная и одновременно физически сильная на вид. Ее явно послали небеса с какой-то целью.
— В юности я ходил на «Романи» со своим лучшим другом, — объясняет Гэвин. — Всю свою молодость провел на палубе. Предыдущий владелец привел ее в Тринидад через Атлантику. Мы ее у него купили.
Фиби понимающе кивает.
Зачем он солгал? Таким образом он строит для них с Оушен новое будущее — в котором на яхте уже не лежит проклятие, где он — обычный турист, моряк, путешествующий на запад, к крошечному архипелагу, затерянному в огромном океане в районе экватора. И никакие призраки не должны им помешать.
— Итак, вы ходили на «Великом датчанине». И окончили Морской колледж?
— Да, я практически выросла на яхте, пошла учиться, только чтобы получить диплом. Я всю жизнь в море, управлять яхтой — все, что я умею. Если не хожу под парусами для своего удовольствия, выполняю поручения других людей. Развожу товары, занимаюсь доставкой.
— Неужели в одиночку?
— Бывает и в одиночку, но только в Средиземном море.
— Впечатляет. Немногие женщины рискнут самостоятельно управлять яхтой.
Фиби улыбается.
Теперь и Оушен не может скрыть улыбки, прямо светится от восторга.
— Простите мою дочь, моя жена… — Гэвин на секунду замолкает, внезапно понимая, что в силах рассказать этой девушке правду. Что ему уже не стыдно. — Моя жена осталась в Тринидаде. Год назад мы потеряли маленького сына при трагических обстоятельствах. Она еще не пришла в себя.
— Понимаю. — Фиби опускает глаза, она явно знакома с болью потерь. — И очень сочувствую вам.
— Мне кажется, вы должны это знать. Если мы собираемся провести несколько дней вместе.
Оушен прижимает его руку к себе.
— Мы уже месяц как в море, обветрились, набрались опыта. Даже наша Сюзи стала полноправным членом команды — она обожает море.
— Но не любит ящериц, — застенчиво добавляет Оушен.
Они договариваются встретиться в новом году. Фиби переедет к ним на яхту, они вместе запасутся продуктами, узнают прогноз погоды, выберут дату отхода. Выйдут в открытое море и дойдут до Картахены, сказочного города, где на деревьях живут дикие обезьяны, где изумруды валяются на улице вместо камней, а кокаин продают как сахарный песок на каждом углу. К этому времени Гэвин поймет, готов ли он в одиночку совершить следующий переход по открытому океану. Пока он намерен двигаться только вперед.
* * *
За ночь небо полностью очистилось от облаков, и Гэвин решает взять напрокат машину и съездить на юг Арубы в местечко Синт-Николас, на пляж Бэби-Бич, известный своими тихими бухтами и прекрасным рифом. Для поездки они выбирают маленькую серебристую «хонду». Пожилой менеджер с козлиной бородкой спрашивает, какое место острова они хотят посетить.
— Мы едем в Синт-Николас.
— А, в Шоколадный город?
— Куда-куда?
— Так его называют местные.
— Правда? А почему?
— Да там сплошь черномазые живут.
Гэвин выдавливает из себя смущенный смешок. Конечно, в Тринидаде открытый расизм весьма распространен, ведь у всех друг на друга имеется зуб: и у африканца, продающего на улице сувениры, и у индийской домохозяйки, и у ливанского бизнесмена, и у китайца — владельца продуктовой лавки, всех и не перечислишь. Все за что-то таят обиду. Это делает общество одновременно и напряженным, и гармоничным: у каждого рыльце в пушку, каждый учится сдерживать раздражение, быть терпимым к окружающим. Не смешно ли, что расисты-тринидадцы в результате демонстрируют полную толерантность? А вот «Шоколадный город» — это слишком.
Губы Гэвина невольно складываются в недоуменную гримасу.
— Да ладно вам, — смеется Козлиная Бородка. — Черные сами его так называют. Они работают на нефтеперерабатывающем заводе. Все негритосы острова собрались в одном месте, представляете?
— Сомневаюсь, чтобы черные сами назвали свой город «Шоколадным», — замечает Гэвин, вспоминая «голландских гондонов». Этот голландец его уже немного достал.
— Я не шучу, сами его так называют, правда!
— Ладно, нам пора! — обрывает его Гэвин.
Он тащит Оушен за собой на парковку, надеясь, что она не вздумает повторять слова Козлиной Бородки, выразительно взглядывает на нее, строго сведя брови.
Оушен молча залезает на переднее сиденье. Сюзи прыгает на заднее. Гэвин заводит двигатель, и настроение у него повышается: они снова превратились в трех первооткрывателей, снова мчатся вперед, к новым приключениям.
Они двигаются на юг в течение часа, пока впереди не вырастают вышки нефтеперерабатывающего завода. За ним расположен знаменитый Бэби-Бич, пляж, где, как пишут местные путеводители, море до того тихое и спокойное, что даже младенцы могут плескаться в воде в полной безопасности. Идеальное место, где можно отдохнуть, расслабиться, для мужчины-туриста в компании ребенка и собаки. Он уже прочитал в буклете, что здесь к тому же довольно мелко.
Однако он не учел, что рождественские каникулы в разгаре и что другие туристы тоже читают рекламные брошюры. Пляж оказывается забит людьми, а парковка — машинами. Они едут вдоль нескончаемого ряда припаркованных авто, пока не находят свободное место. На песке полно женщин, загорающих топлес, многим за шестьдесят. Бродячие собаки роются у помойки, из кафе доносится музыка семидесятых. Афиши рекламируют сваренное в Арубе пиво «Балаши», по всему пляжу установлены огромные парусиновые зонты, под которые забились десятки туристов. Вода мутная, молочно-бирюзовая, слева какой-то каменистый волнорез, и рядом с ним целая группа людей занимается сноркелингом. Гэвину совсем не улыбается перспектива нырять среди голых тел, но Оушен уже открыла дверцу и выбралась наружу, не сводя широко открытых глаз с ныряльщиков.
— Папа, папа, пойдем! Здесь можно нырять!
— Хорошо, сейчас.
Гэвин расстилает большой платок в тени покрытой пальмовыми листьями хижины, привязывает Сюзи к столбу, наливает ей в миску воду. Позже она тоже искупается.
Он намазывает Оушен кремом от загара, натягивает на нее специально купленную миниатюрную детскую маску, — теперь его девочка только и бредит сноркелингом. Они надевают ласты и, переваливаясь, как пингвины, топают в сторону лагуны. Гэвин посматривает на переполненное людскими телами море с опаской: ведь известно, что ад — вода, блестящая от солнцезащитного крема.
В воде они
