локти, но Тимур не дает. Хотя сил все равно не хватает. – Отвези домой, так и быть, я скажу адрес.
– Ну нет уж. – Он снова усмехается и встает на ноги, отходя в другой угол комнаты. Это за моей спиной, я не вижу, что он делает, только по звуку двигающейся дверцы догадываюсь, что что-то открывает. – Болеть ты будешь здесь. Раз ты сама о себе позаботиться не можешь, то о тебе буду заботиться я. Иначе ты уже завтра улетишь на работу или еще куда-то, а врач прописал постельный режим. Вот и лежи.
Рядом со мной приземляется стопка одежды, а сам Тимур замолкает, стоя надо мной и сложив руки на груди. И отчего-то мне кажется, что он вообще не шутит.
– Что это?
– Это вещи. Женских у меня нет, но в любом случае это удобнее брюк и блузки. Ты сможешь сама переодеться или нужна помощь?
– Я не буду надевать твои вещи. – От частого шепота горло начинает болеть сильнее, и я снова сильно жмурюсь от боли, пытаясь сглотнуть скопившуюся слюну. Боже, как больно! Такого еще не было, как жить-то с этим?
– Значит, я надену на тебя их сам. Выбирай, пять минут у тебя.
Он выходит из комнаты, чуть громче прошлого раза закрыв дверь, и я прикрываю глаза от безысходности.
Ну как я так влипла-то?!
Уверена, он не шутит и вполне спокойно начнет переодевать меня сам. А я не хочу! У меня полупрозрачное белье и… И шрамы. Не хочу я.
Поэтому с огромным усилием, но кое-как, не вставая с кровати, стягиваю с себя брюки и влезаю в просто огромных размеров спортивные штаны. Встану – слетят сразу же, я уверена. А вот с футболкой дела обстоят куда тяжелее, я и правда не могу найти в себе силы, чтобы просто подняться с кровати. Мне еще никогда не было так плохо, даже после операции я была гораздо бодрее. Неужели банальная ангина может давать такой эффект? Кошмар…
Когда я пытаюсь встать, входит Тимур. Смотрит на мои попытки подняться и закатывает глаза, подходя ко мне.
– Мир не рухнет, Саша, если ты попросишь помощи.
– Мой – рухнет.
– Значит, соберем его обратно. Вместе или я сам.
Он аккуратно поднимает меня и усаживает на подушки, не слушая тихих протестов, стягивает с меня блузку и надевает свою футболку, которая сидит на мне так, словно кто-то перепутал одежду с чехлом для машины. Я снова не успеваю прикрыться или даже смутиться, он делает все очень быстро и даже не смотрит на меня.
А потом убивает меня своей наглостью, когда лезет под футболку и одним быстрым движением двух пальцев расстегивает мой лифчик. И делает это так спокойно, словно все в порядке вообще и он занимается этим каждый день. Словно мы близки настолько, что он может себе это позволить. Словно… Да не знаю я, что словно! Я в ужасе просто!
Он как ни в чем не бывало возвращается на кровать и начинает закатывать штанины так, чтобы они не болтались ниже ступней. Тимур длинный до ужаса, конечно, его вещи на мне просто огромные.
А потом он берет носки с явным намерением надеть их на меня, но я успеваю высказать тихий протест, скривившись от боли в сотый раз.
– Не ношу носки, – смотрю на то, как он меняет расслабленное выражение лица на хмурое, – поэтому не нужно.
– Это ты дома не носишь. А тут – носишь. И греешь ноги. И лечишься, поняла?
Через минуту на моих ногах пара носков, огромные спортивные штаны, на теле футболка размером со Вселенную и пытливый взгляд Тимура.
Я пока не понимаю, что мне делать и как отсюда выбраться, раз нет сил даже встать, но делать что-то явно надо.
– У тебя есть дома какие-то животные? Или кто-то, кто скопытится без тебя за пару дней?
– Только кактус, но он и со мной скопытился уже.
– Отлично, – говорит Тимур и кивает каким-то своим мыслям. – Тогда спи. Через три часа нужно будет выпить лекарства и сделать укол. Повезло, что я умею. Отдыхай.
Он убирает мои вещи на спинку кресла и выходит из комнаты, оставляя меня одну.
А я зависаю в пространстве, потому что в голове еще больше вопросов, но мне настолько нехорошо, что я не могу рассортировать их по полочкам. Только ужасаюсь оттого, что Тимур умеет колоть уколы, и сразу же засыпаю, повернувшись на бок и уткнувшись носом в горловину футболки.
Глава 18
Тимур
Она ненормальная. Нет, серьезно. На десять из десяти ненормальная, если не больше. Она работает с температурой, носит неудобные туфли, которые натирают ей ноги до крови, падает в обморок и вместо того, чтобы отдохнуть и с новыми силами вернуться в бой, пытается протестовать, еще будучи абсолютно без сил.
Полчаса назад она говорила мне, что не будет надевать носки и явно хотела сбежать домой, а потом сразу же уснула, потому что организм ее ослаблен на полный максимум.
Я искренне не понимаю этого желания довести себя до гробовой доски раньше времени. И не могу понять, откуда у нее в голове вечное «я сама» и какой-то протест против банальной просьбы о помощи. Сама помогала мне сотню раз, и почему-то я уверен, что не только мне, но попросить о помощи в ответ у нее язык не поворачивается, словно от пары слов отсохнет.
Я помню о том, что она мечтает открыть школу, и я не тупой и понимаю, сколько для этого нужно сил, времени, финансов и нервов. Но ведь беречь себя тоже надо, она ведь прежде всего хрупкая девушка, которой нужны поддержка, теплые объятия и поцелуи. И я не поверю, если она скажет, что не нужно все это. Просто откуда-то у нее броня стальная, через которую не пробиться. Почти не пробиться.
Ей нужно поспать, потому что через пару часов придется будить ее, чтобы дать лекарства и сделать укол. Врач расписал все по часам, иначе я бы в жизни не запомнил. А еще дал номер медсестры, которая живет недалеко отсюда и могла бы помочь с уколами… Но, естественно, я не собираюсь туда звонить. В конце концов, я делаю уколы лучше любой медсестры уж точно и себе доверю Сашку, а кому-то незнакомому – нет. Вряд ли сама Саша будет рада, конечно, тому, что именно я буду делать ей уколы… Но в целом сейчас мне все равно на все ее протесты, потому что здоровье
