слушает меня минут десять, мне кажется! Пульс, давление, глаза проверяет, уши, температуру, что-то щупает на животе, и я даже не успеваю закрыть руками все свои шрамы на нем… Осматривает шею, а потом что-то долго пишет, пока я держу градусник и жду его вердикт.
– Одевайтесь, – говорит он мне и выходит за дверь. Черт, я конечно в максимально неудобной одежде для лежания на кровати, но приходится обратно влезать в блузку, причем оперативно, потому что уже через минуту я слышу стук в дверь.
– Входите, – говорю хрипло и через боль, буквально падая на подушку, не в силах даже сидеть. Да уж, Солнцева, докатилась так докатилась.
– Значит, так, – говорит врач с порога, проходя в комнату. За ним идет Тимур, снова присаживаясь рядом со мной. У меня все еще слишком много вопросов по поводу всего этого. – У вашей девушки ангина, гнойная.
У кого, извините?
У чьей девушки? В этой комнате нет ни одной «чьей-то» девушки.
Смотрю на Тимура, но он только кладет свою руку на мою, сжимая пальцы, и продолжает слушать доктора. Прекрасно. Восхитительно. Просто потрясающе. Я пока без сознания была, замуж не вышла за него, случайно?
– Саша, – наконец-то обращается он ко мне, а не к Тимуру, называя меня какого-то черта его девушкой. Я практически нахожу в себе силы злиться. Где-то там, глубоко в душе, они точно есть. Я приберегу их на потом. – На будущее: поберегите себя во время болезни, организм ослаблен в эти дни, и ему нужен покой. Вы слишком много взвалили на свои хрупкие плечи даже для здорового человека, а болезнь все усугубила. Наверняка вы игнорировали боль в горле несколько дней, даже не стараясь ее замечать. Теперь вам придется принимать антибиотик, потому что болезнь ваша очень серьезная. Принимать в уколах, будет больно, но лечение так будет действеннее. Я расписал здесь все, – он отдает лист Тимуру, – но расскажу еще на словах. По поводу болезни: температура будет спадать постепенно, дня три-четыре еще будет подниматься. Обязательно постельный режим, около недели, больше сна, никаких стрессов. Побольше хороших эмоций, и еще раз повторюсь: берегите себя. Вы упали в обморок от банального переутомления на фоне ослабленного вирусом организма. Выздоравливайте, Саша. Тимур, проводите меня?
Тимур кивает, они выходят из комнаты, снова оставляя меня одну, а я зависаю, уперевшись взглядом в потолок.
Миллион вопросов по типу «что происходит и где я вообще?» все еще вертятся в голове, но другие мысли их вытесняют. Какой еще постельный режим неделю? Мне некогда лежать, о чем вообще этот человек?! Ангина – не самое страшное в жизни, я что, ни разу не работала с больным горлом? Сумасшедший дом. Наводят панику из-за какого-то там горла. Пару раз пшикнуть, и пройдет. Нет у меня времени лежать и о жизни думать. У меня дети, у меня конференции, в конце концов, у меня поиски школы! В плотном графике нет лишней недели, выделенной под болезнь. День отлежусь и буду огурчиком.
Но мой организм пока протестовать вместе с мыслями сил не находит, и вот это мне совершенно не нравится. Я пытаюсь подняться, чтобы найти Тимура, задать ему миллион вопросов и уехать домой, но мне без шуток не хватает сил даже подняться на локти. Словно те десять минут, которые я сидела на кровати, пока доктор проводил осмотр, – мой максимум и заряд энергии на сегодня закончился.
Адреналин от ярких эмоций спадает, и я начинаю чувствовать всю «прелесть» своего состояния. У меня все еще болит голова так, словно ее гвоздями прибили к подушке, а вместе с ней болит и каждая клеточка тела. А вот горло с, чтоб ее, гнойной ангиной словно режут ножами. Я не могу без слез даже сглотнуть слюну… Господи, вот же влипла! С трудом поворачиваюсь на бок и подтягиваю ноги к себе, закрывая глаза, и снова куда-то проваливаюсь.
Очухиваюсь снова, когда чувствую какие-то прикосновения, и опять к ногам. Я не знаю, сколько прошло времени, но по ощущениям буквально несколько минут, как будто я до конца в сон не успела провалиться.
Открываю глаза и понимаю, что мои ноги лежат на коленях Тимура, а он там над ними что-то колдует. Что снова происходит?
– Что ты делаешь? – говорю шепотом, потому что по-другому пока очень больно.
– Это заживляющая мазь, – говорит он, не отрываясь от своего занятия. – Кто-то бестолковый всунул твои ноги в туфли, которые трут до крови. Хватило же ума.
– Это мои любимые туфли, – пытаюсь вяло протестовать. – Они красивые.
– Каждый раз поражаюсь тому, как такая умная девушка, как ты, может быть одновременно такой глупой. Не двигайся, – ворчит на меня он, и я послушно не двигаюсь, но не потому, что я хочу делать то, что говорит Тимур, а потому, что у меня просто нет сил двигаться. Он закрывает мои ранки пластырем, и мне отчаянно хочется сказать ему «спасибо», но почему-то я проглатываю его, не найдя внутри себя объяснения этому.
– Ты ворчун.
– А ты бестолочь, Саша. Ты упала в обморок прямо на работе, я забрал тебя, бледную, с ледяными руками и температурой сорок, ты даже не проснулась, когда в «скорой» делали укол. Неужели тебя мама в детстве не учила, что когда плохо – надо отдыхать? Что за отношение к самой себе?
– Не надо меня ругать, – снова шепчу, и оттого, что не могу рыкнуть и поворчать, фраза получается какой-то слишком уж жалобной.
– Прости, – сразу смягчается он и присаживается около кровати на корточки, оказываясь у моего лица. – Я просто очень за тебя испугался. Очень, Саш. Не делай так больше, ладно?
Мне очень хочется снова сказать ему что-то хорошее. Даже просто «ладно». Но это будет ложь чистой воды, потому что у меня нет времени болеть сейчас, и его точно не будет потом. В мире Александры Солнцевой есть время на работу, саморазвитие, обучение себя и других. А на болезнь и отдых – нет.
– Я вообще где? – наконец-то задаю один из самых волнующих вопросов.
– У меня дома.
Приехали.
– И как я тут оказалась?
– После «скорой» привез тебя. Кстати, мне пришлось усадить тебя в машину без твоего согласия. Но я не дождался бы его, так что смирись. – Он усмехается, а мне вдруг хочется ему дать подзатыльник или пощечину, чтобы убрать это слишком довольное выражение лица и ухмылочку. – Где ты живешь, я не знаю, поэтому ты тут. Вызвал врача, рекомендации о нем самые лучшие, так что быстро должна очухаться.
– Я уже очухалась, – упрямлюсь, пытаясь подняться на
