и шепчу ей, что волнуюсь, но пока все без толку…
Наконец-то приезжает «скорая». У Саши температура сорок, ангина и сильное переутомление. Дурочка сильно заболела и потащилась на работу, от этого очень сильно упало давление и банально не осталось сил даже на то, чтобы быть в сознании. Ей дали жаропонижающее и вкололи успокоительное, чтобы она спала подольше и набиралась сил. На госпитализации не настаивали, советовали вызвать врача. Обещали, что ничего страшного, просто нужно болеть как все нормальные люди, а не скакать горной козой по работам, делая вид, что она сделана из стали, а не плоти и крови.
Слова врача успокаивают, а розовеющие губы Сашки заставляют верить его словам.
Солнцева спит на заднем сиденье машины, пока я звоню маме с просьбой пробить мне, кто тут лучший терапевт в городе. Моя ма – гинеколог со стажем и отличной репутацией – живет с отцом в паре часов отсюда. Ей не составит труда найти мне хорошего врача, а другого мне просто не нужно. Для Саши – только лучший.
– Сынок, ты заболел? – беспокоится сразу мама.
– Нет, ма, не я. Девушка…
– Твоя?! – спрашивает с легким ужасом от неожиданности и любопытством.
– Да, мам, моя. Волнуюсь очень, поэтому надо быстро. Визит в частном порядке, любой ценник, главное, шустрее, ладно? На мой адрес.
– Сделаю, жди, – говорит мама и бросает трубку. Ей по сто раз объяснять не надо, я в нее этим пошел. Если надо сделать, она сделает, чего бы ни стоило.
Еще раз кладу ладонь на лоб Саши, кажется, что он уже не такой горячий… Губы уже красные, щеки тоже румяные, а руки теплеют, это радует. Целую ее в лоб, касаюсь губами пальчиков и еду домой. Буду ее лечить, раз она сама не справляется с этой элементарной задачей.
Когда паркуюсь у дома, звонит мама. Женщина-метеор уже все сделала и сказала, что примерно через час врач будет у нас. А потом, конечно, ругает меня, как школьника, за то, что у меня появилась девушка, а я, гад такой, не соизволил не то что их познакомить, а даже просто сообщить родителям об этом.
Да я и девушке забыл сообщил, ма, ты не переживай особо.
Обещаю маме приехать в гости вместе с Сашей и лечить ее как нужно, а потом снова поднимаю Сашку на руки и несу к себе.
Она делает попытки прийти в себя в лифте, что-то бормочет и очень мило мычит и морщится, но банальное «ч-ч-ч» каким-то чудом ее успокаивает, и она снова мирно сопит у меня на руках.
С ключами, правда, приходится повозиться, но в целом задача выполняется успешно, и уже через пару минут я укладываю Сашу к себе на кровать, накрывая тонким одеялом.
Снимаю с нее обувь и хочу этими же каблуками настучать ей по заднице. Она заболела и умудрилась надеть обувь, от которой у нее все пятки в крови! Боже, почему она такая невыносимая? Почему она считает, что она робот, ну почему? Я клянусь, все сделаю, чтобы этим ножкам всегда было комфортно и этой девушке никогда не пришлось работать, если она будет себя плохо чувствовать. Потому что смотреть на нее такую, заболевшую и без сознания, слишком страшно. Хочу, чтобы она хохотала громко и заразительно, как умеет, кричала на меня, фыркала, злилась, улыбалась, хмурила брови и складывала губы трубочкой в недовольстве. Чтобы была живым солнышком, хочу.
– Где я… – Слышу голос, когда только отхожу от Сашки.
– У меня, – отвечаю сразу, присаживаясь около нее. Она все еще на границе сна и реальности, видимо, уже пытается очнуться и дальше побежать работать. Неугомонная.
– А что я делаю у тебя?
– Болеешь, как все нормальные люди, с постельным режимом и лекарствами. Спи, Саша, – говорю негромко и поглаживаю ее пальцем по щеке, с удовольствием отмечая, что она засыпает от этих слов и этого движения.
Глава 17
Саша
– Александра… Саша, просыпайтесь…
Я слышу какие-то голоса, но не могу разобрать, во сне все это или наяву. Голос раз за разом повторяет мое имя, но такое ощущение, что я нахожусь под толщей воды, настолько плохо слышно. Мне жарко и холодно одновременно, болит каждая частичка тела, голова буквально лопается на две части, и из-за этого я не могу вынырнуть из этого жуткого состояния. Я ненавижу это чувство. Оно похоже на выход из наркоза после операции. Я что, снова попала в больницу? Меня опять оперировали? Со мной снова что-то не так?
От этого бросает в дрожь, нет-нет-нет, мне же обещали, что все будет хорошо… Но следом приходит понимание, что низ живота не болит совсем, в отличие от головы и горла, и я все-таки стараюсь взять себя в руки и вынырнуть навстречу этому голосу. Вдруг это все-таки что-то другое?
– Давайте, вот так, еще немного…
Голос становится отчетливее, он точно мужской, но, кажется, мне незнакомый. Я чувствую руки, много рук. Здесь кто-то еще?
С трудом, но заставляю себя разлепить веки, сразу же морщусь от слишком яркого света, но в итоге наконец-то борюсь с собой и окончательно открываю глаза.
– Доброе утро, – говорит все тот же голос, обладатель которого стоит передо мной. Какой-то мужчина, я его совершенно точно раньше не видела. Ему не больше сорока, но что я делаю здесь?
А где…
Пытаюсь понять, где нахожусь, осматриваюсь. Огромная спальня, я на кровати, около которой стоит тот мужчина, а рядом сидит Тимур, касаясь руками моих щиколоток. Приехали…
И что происходит?
Ладно, радует то, что я точно не в операционной. Не радует то, что, кроме этого факта, я все еще ничего не понимаю.
– Саша, это врач, – говорит Тимур, видимо заметив мое выражение лица – Никита Петрович, лучший в городе. Он тебя осмотрит, хорошо? Ты заболела и упала в обморок.
О черт… Я что-то помню. Мне было плохо на работе, я хотела умыться и думала, что все пройдет, а потом гул в ушах и темнота. Вопрос о том, где я и как тут оказалась, остается открытым. Но Тимуру киваю, соглашаясь на осмотр. Отказываться-то какой смысл, если еще и лучший врач.
Тимур выходит из комнаты, за что ему спасибо большое, иначе я бы просто сгорела от стыда, мне кажется, и доктор приступает к осмотру. И боже, он мне разве что УЗИ не делает, серьезно, осмотр такой, как будто меня по всем кабинетам в поликлинике водили.
Он смотрит горло, которое просто нещадно болит, к слову,
