и административно-хозяйственный персонал, и учеников. Учеников особенно. Кто как занимался, чем увлекался, в чём жил и чем дышал.
Как Руслан говорил о своей матери? Часто, но обязательно с восторгом, восхищением, с такой любовью, что светилась в нем всём.
Каким шоком было узнать, что это мачеха.
Может быть, только сияние его глаз эти годы и держало меня на плаву. Я видела, как сильно и искренне можно любить даже не кровную мать, а ту, которая вырастила. Да, моя Лиза — сложная девочка, но я справлюсь.
Мы с Лизой справимся.
Обязательно.
Теперь — точно.
А на второе утро после попытки похищения позвонила тетя Тоня:
— Пляши, дорогая. Деньги на счету. Документы в порядке. Все подано, куда следует и зарегистрировано будет в срок.
— Не верю! Столько счастья и нам с Лизочкой. Спасибо огромное!
— Давай, не тяни! Назначайте уже операцию! А летом привози свою красотку к нам на дачу — пусть ребенок воздухом подышит, по траве побегает и ягод с грядки поест.
Боже! Поехать в гости! Это же из области фантастики просто.
— Ох, не загадываю. Сейчас операция, потом реабилитация, да еще и развод в процессе.
— Хвалю и поздравляю, с принятием решения. Ты умница и молодец! Не слушай, что будет вопить вся родня, это не они с твоим иродом столько маялись. Держись! Ты справишься!
— Обязательно!
Светилу нейрохирургии позвонила тут же, затаив дыхание.
Он ведь настаивал, чтобы, как только, так сразу?
— Отлично, Лада. Недавно про вас думал. Сейчас в расписание глянем. Давайте уточним, что там у вас с анализами, некоторые надо будет повторить, но думаю, за неделю-две все успеем. Рассчитывайте примерно так.
Ну, вроде бы не страшно, меня пока отсюда не гонят, так что мы подождем.
— Хорошо, что нам сделать нужно?
— Сейчас пришлю список анализов и обследований. И назначим дату.
— Большое спасибо!
Неужели мечта о спасении Лизочки становится реальностью?
Пошла поделиться радостью с Лейлой Джанибековной, и была с порога ошарашена новостью:
— Рита прилетела, думаю, завтра — послезавтра приедет поговорить.
— Ой.
— Чего ойкать? Наконец разберете все больные и гадкие завалы прошлого, определитесь с настоящим и спокойно, вдумчиво обсудите перспективы.
Это, конечно, давно пора выяснить, но как же страшно. Я столько лет пряталась, отрицала, изо всех сил «делала вид», что теперь мне очень неприятно весь этот бред вспоминать, и вообще жутко стыдно. Ну и страшно, да.
Но страшнее оказалось то, что я услышала дальше:
— А потом, когда будешь в силах — и с Русланом наконец-то объяснитесь. Глупость же — столько лет страдать друг по другу и ни черта не сделать для того, чтобы быть вместе?
— Ну, какое «вместе»? Я гораздо старше, у меня больной ребенок и столько проблем…
Была решительно перебита недовольным:
— Хоть ты и старше, но не сильно это заметно, скажу я тебе. Ты как выпускница пансиона благородных девиц до сих пор себя ведешь. Что за нерешительность? Хочешь жить счастливо, долго и вместе с любимым человеком?
Как бы ни колотилось в ушах сердце, но тут даже такая трусиха, как я, замирая от восторга, смогла прошептать:
— Да.
— Вот, и замечательно. Пока Лиза будет в операционной, то, вместо пустых переживаний под дверью, как раз вы с Русом все и выясните. Только, Лада, я тебя прошу, речь себе составь и запиши заранее. Чтобы там серьезные аргументы и пояснения были, а то ты в панике все забудешь к демонам.
В панике.
Да. Я в панике от одной лишь мысли о встрече и разговоре.
И взгляд его режущий тут же припомнился.
Глава 45
Руслан
Внимание! Глава 43 была отредактирована!
Ясный с утра осенний день вдруг решил нахмуриться к вечеру, чисто под мое настроение, видать. Ветер подул пронизывающий, солнце пропало, как и не было, даже вроде пара капель ледяных за шиворот упала, а задница начала подмерзать.
Родной мой Петербург, город дождей и туманов. Сплина и тоски. Красоты и безжалостной боли.
Странные у меня мысли для депрессии. Будто мамины, а не мои. Как же ее не хватает, бл*.
Только усмехнулся, как между лопаток внезапно прилетело. И в ухо тоже:
— Ты че бл*? — бро, как всегда, в своем репертуаре.
Чего-то я протупил, похоже. И сейчас снова увижу брейк-данс, правда, уже на улице.
— Да так…
— Какой, на хрен, так? Я сука всех дёрнул, даже отцу позвонил, — Ник шипел, очень неприятно и столь же знакомо.
— Зачем?
— Бл*, чтоб ты спросил.
— И что он?
— А он тебя и нашел, сука! Оттуда смог. Какого бл*? — голос мелкого взлетал и подрагивал. Зря я, конечно. Волновался, видать, парень.
Но из песни слов не выкинешь:
— Я ничтожество, от меня одни проблемы. Всю жизнь я никто и ничто, и на хрена вообще мне пытаться быть дальше?
Не ожидал я схлопотать по лицу, да еще и от младшего брата, но:
— Долбанулся? Совсем спятил? Или тебя там на твоем полигоне чем-то приложило?
— Да, жизнь меня приложила. На черта она мне? Инвалид, без работы, образование кому оно теперь? У родителей на шее сижу. Любимая и единственная пропала, да и вообще на что я гожусь сейчас?
Огромные вытаращенные глаза делали бро похожим на совенка. Взъерошенного и злобного. Он, не спеша, обошел вокруг меня, потрогал ладошкой лоб, заглянул внимательно в глаза. Спасибо, не просил открыть рот и высунуть язык.
А после опустился рядом на скамейку, развернувшись корпусом ко мне, и выдал:
— Охренеть. Вот ты заморочился. Ты нужен. Родителям, мне, этой твоей пропавшей. Друзей у тебя толпа, как они без тебя?
— А вы все без меня вполне справитесь, — топкая, черная, горькая муть моих мыслей отступала, под влиянием яркого негодования, энтузиазма и непоколебимой уверенности.
— Чушь несешь. Мама, знаешь, как переживала?
— Когда?
— Всегда, бл*! Только ты из отпуска своего отваливал обратно, так она месяц плакала, а потом дни считала, когда снова приедешь.
— Это же мама.
Ник осуждающе покачал головой:
— Это наша мама. Ты сам говорил, что нам с ней повезло.
— Ну, да, — было дело.
Да, я его старался подбодрить, кажется. Поменялись ролями, сука.
— Тогда какого хрена ты её расстраиваешь лишний раз? Думаешь, мало ей было, когда ты там чуть медным тазом не накрылся?
— Не накрылся же.
— Да у неё чуть сердце не остановилось, батя ей скорую вызывал, — рыкнул Ник, злость его едва-едва маскировала панику.
— Бл*.
— Вот-вот, ты её добить хочешь? Ладно, я малолетний придурок: рос на помойке, жрал там же, тупой идиот, который ничего не знает, и выучить не может. Ну а вы с батей? Вы какого черта так её расстраиваете?
— Прости, бро. Не подумал, — и то дерьмо, которое в ребенка в детстве напихали, всколыхнул. И кто из нас тупой идиот, а?
Ник отворачивается, чтобы глаза не блестели выразительно в свете фонарей:
— И зря. Я бы подумал да мне, видать, нечем.
Сгребаю мелкого в охапку и подтаскиваю поближе.
— Глупости не говори. Всё у тебя есть, все работает. Только сейчас ты на другом сосредоточился. Зашли же шахматы? — надо парня успокоить слегка и подбодрить. Где вы, дорогие родители?
Бро неожиданно встрепенулся:
— О, отец хвалил!
— Ну вот, а раз в шахматах соображаешь, значит, все у тебя с головой нормально. Нужно только не лениться, учиться и маму с папой слушать, — у нас же наставления и воспитание?
А вот и ответочка:
— А давай ты тоже послушаешь маму? Она же сказала выздоравливать и приходить в себя? Сейчас они вернутся, и батю надо будет еще лечить. И что? Мать опять одна будет всем этим заниматься? А мы такие просто сидим, красивые, да?
Умыл, мелкий паразит. Чует все семейные мели и омуты наш «подарочек».
А я печалюсь и озадачиваюсь одновременно. Криво как-то выходит у нас:
— Мы какие-то проблемные, — фыркаю. — Дефектные, что ли?
Никита повернулся и, наставив на меня указательный палец, матушкиным лекторским тоном изрек:
— Мама все время повторяла, что ты умница и красавец. Еще внимательный и заботливый сын, и вообще чудо чудное.
М-да, комплименты так себе, скорее на сарказм дорогой родительницы смахивает. Потому что, правда, ведь:
— Но без мозгов.
— Да, видно, она на твои мозги несильно рассчитывает, раз повторяет тебе про одно и то же постоянно, — бурчит мелкий.
Мудрец, ё-моё.
— Ну, это меня в школе переклинило. Да и хрен с ним. Привык я. Не отпускает.
— Ты не так чтобы стараешься.
— Думаю, теперь я готов поговорить об этом, — произношу это и понимаю, что да.
Готов.
Не потому, что надо, а потому что время пришло
