Книга Немного о потерянном времени - Дора Шабанн

Как Руслан говорил о своей матери? Часто, но обязательно с восторгом, восхищением, с такой любовью, что светилась в нем всём.

Каким шоком было узнать, что это мачеха.

Может быть, только сияние его глаз эти годы и держало меня на плаву. Я видела, как сильно и искренне можно любить даже не кровную мать, а ту, которая вырастила. Да, моя Лиза — сложная девочка, но я справлюсь.

Мы с Лизой справимся.

Обязательно.

Теперь — точно.

А на второе утро после попытки похищения позвонила тетя Тоня:

— Пляши, дорогая. Деньги на счету. Документы в порядке. Все подано, куда следует и зарегистрировано будет в срок.

— Не верю! Столько счастья и нам с Лизочкой. Спасибо огромное!

— Давай, не тяни! Назначайте уже операцию! А летом привози свою красотку к нам на дачу — пусть ребенок воздухом подышит, по траве побегает и ягод с грядки поест.

Боже! Поехать в гости! Это же из области фантастики просто.

— Ох, не загадываю. Сейчас операция, потом реабилитация, да еще и развод в процессе.

— Хвалю и поздравляю, с принятием решения. Ты умница и молодец! Не слушай, что будет вопить вся родня, это не они с твоим иродом столько маялись. Держись! Ты справишься!

— Обязательно!

Светилу нейрохирургии позвонила тут же, затаив дыхание.

Он ведь настаивал, чтобы, как только, так сразу?

— Отлично, Лада. Недавно про вас думал. Сейчас в расписание глянем. Давайте уточним, что там у вас с анализами, некоторые надо будет повторить, но думаю, за неделю-две все успеем. Рассчитывайте примерно так.

Ну, вроде бы не страшно, меня пока отсюда не гонят, так что мы подождем.

— Хорошо, что нам сделать нужно?

— Сейчас пришлю список анализов и обследований. И назначим дату.

— Большое спасибо!

Неужели мечта о спасении Лизочки становится реальностью?

Пошла поделиться радостью с Лейлой Джанибековной, и была с порога ошарашена новостью:

— Рита прилетела, думаю, завтра — послезавтра приедет поговорить.

— Ой.

— Чего ойкать? Наконец разберете все больные и гадкие завалы прошлого, определитесь с настоящим и спокойно, вдумчиво обсудите перспективы.

Это, конечно, давно пора выяснить, но как же страшно. Я столько лет пряталась, отрицала, изо всех сил «делала вид», что теперь мне очень неприятно весь этот бред вспоминать, и вообще жутко стыдно. Ну и страшно, да.

Но страшнее оказалось то, что я услышала дальше:

— А потом, когда будешь в силах — и с Русланом наконец-то объяснитесь. Глупость же — столько лет страдать друг по другу и ни черта не сделать для того, чтобы быть вместе?

— Ну, какое «вместе»? Я гораздо старше, у меня больной ребенок и столько проблем…

Была решительно перебита недовольным:

— Хоть ты и старше, но не сильно это заметно, скажу я тебе. Ты как выпускница пансиона благородных девиц до сих пор себя ведешь. Что за нерешительность? Хочешь жить счастливо, долго и вместе с любимым человеком?

Как бы ни колотилось в ушах сердце, но тут даже такая трусиха, как я, замирая от восторга, смогла прошептать:

— Да.

— Вот, и замечательно. Пока Лиза будет в операционной, то, вместо пустых переживаний под дверью, как раз вы с Русом все и выясните. Только, Лада, я тебя прошу, речь себе составь и запиши заранее. Чтобы там серьезные аргументы и пояснения были, а то ты в панике все забудешь к демонам.

В панике.

Да. Я в панике от одной лишь мысли о встрече и разговоре.

И взгляд его режущий тут же припомнился.

Глава 45

Руслан

Внимание! Глава 43 была отредактирована!

Ясный с утра осенний день вдруг решил нахмуриться к вечеру, чисто под мое настроение, видать. Ветер подул пронизывающий, солнце пропало, как и не было, даже вроде пара капель ледяных за шиворот упала, а задница начала подмерзать.

Родной мой Петербург, город дождей и туманов. Сплина и тоски. Красоты и безжалостной боли.

Странные у меня мысли для депрессии. Будто мамины, а не мои. Как же ее не хватает, бл*.

Только усмехнулся, как между лопаток внезапно прилетело. И в ухо тоже:

— Ты че бл*? — бро, как всегда, в своем репертуаре.

Чего-то я протупил, похоже. И сейчас снова увижу брейк-данс, правда, уже на улице.

— Да так…

— Какой, на хрен, так? Я сука всех дёрнул, даже отцу позвонил, — Ник шипел, очень неприятно и столь же знакомо.

— Зачем?

— Бл*, чтоб ты спросил.

— И что он?

— А он тебя и нашел, сука! Оттуда смог. Какого бл*? — голос мелкого взлетал и подрагивал. Зря я, конечно. Волновался, видать, парень.

Но из песни слов не выкинешь:

— Я ничтожество, от меня одни проблемы. Всю жизнь я никто и ничто, и на хрена вообще мне пытаться быть дальше?

Не ожидал я схлопотать по лицу, да еще и от младшего брата, но:

— Долбанулся? Совсем спятил? Или тебя там на твоем полигоне чем-то приложило?

— Да, жизнь меня приложила. На черта она мне? Инвалид, без работы, образование кому оно теперь? У родителей на шее сижу. Любимая и единственная пропала, да и вообще на что я гожусь сейчас?

Огромные вытаращенные глаза делали бро похожим на совенка. Взъерошенного и злобного. Он, не спеша, обошел вокруг меня, потрогал ладошкой лоб, заглянул внимательно в глаза. Спасибо, не просил открыть рот и высунуть язык.

А после опустился рядом на скамейку, развернувшись корпусом ко мне, и выдал:

— Охренеть. Вот ты заморочился. Ты нужен. Родителям, мне, этой твоей пропавшей. Друзей у тебя толпа, как они без тебя?

— А вы все без меня вполне справитесь, — топкая, черная, горькая муть моих мыслей отступала, под влиянием яркого негодования, энтузиазма и непоколебимой уверенности.

— Чушь несешь. Мама, знаешь, как переживала?

— Когда?

— Всегда, бл*! Только ты из отпуска своего отваливал обратно, так она месяц плакала, а потом дни считала, когда снова приедешь.

— Это же мама.

Ник осуждающе покачал головой:

— Это наша мама. Ты сам говорил, что нам с ней повезло.

— Ну, да, — было дело.

Да, я его старался подбодрить, кажется. Поменялись ролями, сука.

— Тогда какого хрена ты её расстраиваешь лишний раз? Думаешь, мало ей было, когда ты там чуть медным тазом не накрылся?

— Не накрылся же.

— Да у неё чуть сердце не остановилось, батя ей скорую вызывал, — рыкнул Ник, злость его едва-едва маскировала панику.

— Бл*.

— Вот-вот, ты её добить хочешь? Ладно, я малолетний придурок: рос на помойке, жрал там же, тупой идиот, который ничего не знает, и выучить не может. Ну а вы с батей? Вы какого черта так её расстраиваете?

— Прости, бро. Не подумал, — и то дерьмо, которое в ребенка в детстве напихали, всколыхнул. И кто из нас тупой идиот, а?

Ник отворачивается, чтобы глаза не блестели выразительно в свете фонарей:

— И зря. Я бы подумал да мне, видать, нечем.

Сгребаю мелкого в охапку и подтаскиваю поближе.

— Глупости не говори. Всё у тебя есть, все работает. Только сейчас ты на другом сосредоточился. Зашли же шахматы? — надо парня успокоить слегка и подбодрить. Где вы, дорогие родители?

Бро неожиданно встрепенулся:

— О, отец хвалил!

— Ну вот, а раз в шахматах соображаешь, значит, все у тебя с головой нормально. Нужно только не лениться, учиться и маму с папой слушать, — у нас же наставления и воспитание?

А вот и ответочка:

— А давай ты тоже послушаешь маму? Она же сказала выздоравливать и приходить в себя? Сейчас они вернутся, и батю надо будет еще лечить. И что? Мать опять одна будет всем этим заниматься? А мы такие просто сидим, красивые, да?

Умыл, мелкий паразит. Чует все семейные мели и омуты наш «подарочек».

А я печалюсь и озадачиваюсь одновременно. Криво как-то выходит у нас:

— Мы какие-то проблемные, — фыркаю. — Дефектные, что ли?

Никита повернулся и, наставив на меня указательный палец, матушкиным лекторским тоном изрек:

— Мама все время повторяла, что ты умница и красавец. Еще внимательный и заботливый сын, и вообще чудо чудное.

М-да, комплименты так себе, скорее на сарказм дорогой родительницы смахивает. Потому что, правда, ведь:

— Но без мозгов.

— Да, видно, она на твои мозги несильно рассчитывает, раз повторяет тебе про одно и то же постоянно, — бурчит мелкий.

Мудрец, ё-моё.

— Ну, это меня в школе переклинило. Да и хрен с ним. Привык я. Не отпускает.

— Ты не так чтобы стараешься.

— Думаю, теперь я готов поговорить об этом, — произношу это и понимаю, что да.

Готов.

Не потому, что надо, а потому что время пришло