голос её понизился, — что дорога ему, а ему важнее две человеческие девчонки, которых он пригласил за свой стол. Похоже, ниже мне некуда опускаться, ведь людей я не ненавижу, а завидую им… — и зло пнув нарост, она опять чуть не упала в воду.
— Я хочу жить! — закричала Роук, что есть мочи, зная, что её всё равно никто не услышит, кроме, разве только…
— Что уставился? — спросила она у нароста, представляя, что он её слышит. — У-у, коряга, — и, обозвав его, прежде чем уйти, буркнула: — Спасибо, мне полегчало.
Нарост, высасывающий жизнь из старого клёна, пустыми глазницами глядел Роук вслед, а из-за его единственного рога выбрался, шурша жёсткими синими крылышками, ночной мотылёк.
Глава двадцатая
Сколько дней прошло с великой беды, постигшей Илиндор, Арон не знал, он потерял счёт времени.
На Онар возлагали большие надежды, а теперь появилась опасность войны между Илиндором и Эсмиларом, страной царицы Селестины. Как только она узнала о смерти дочери, то оставила все дела и направилась на встречу с Армиром, предварительно послав ему письмо, в котором обвинила его в случившемся.
«Я корю себя, что доверила тебе Онар, — писала царица, — но именно ты не сберёг её, и теперь я окончательно разочарованна в тебе. Удивлена, как Илиндор до сих пор не пал. Быть может, великий город ожидает меня… Ты заплатишь мне за дочь тем, что тебе было дороже неё — Илиндором!».
Получив письмо, Армир закрылся у себя и несколько дней его никто не видел. Король думал над тем, что доля правды в словах его жены есть, несмотря на смутное время, он уберёг город, позаботился о нём, а за своим ребёнком уследить не смог.
Арон бесцельно бродил по дворцу, не видя, куда идёт, не помня себя, не замечая голода и жажды. Он собирался с силами, а затем вновь впадал в это странное состояние, в котором боль мешалась с неверием, а память услужливо заставляла вновь и вновь всплывать в сознании картину гибели его царевны.
Город скорбел. Люди облачились в траур.
Арон присел на край кровати и, закрыв глаза, запустил пальцы в свои белые как лён волосы. Он скорее почувствовал, а не услышал, что перед ним кто-то остановился.
— Анна? — увидел он белокурую служанку, чьи прямые волосы настолько густы, что было удивительно, как ей не тяжело носить их.
— Простите меня, — отступила она от него, — я прибиралась здесь, когда вы зашли. Арон, может, я могу вам чем-нибудь помочь? — и Анна робко дотронулась до его плеча.
— Нет, — резко поднялся он, будто обожжённый её прикосновением. — Ступай, оставь меня, — но сказав это, Арон, почему-то, вышел сам.
Анна швырнула на пол тряпку, которой вытирала пыль, и с досадой посмотрела на захлопнувшуюся за Ароном дверь.
— Я теперь всегда рядом, а вы не цените этого, — прошептала она. — Но ничего, время многое меняет… Время всё меняет.
В коридоре Арон столкнулся с Джоном. Слуга царевны посторонился, пропуская лорда, но затем пошёл следом и окликнул его:
— Арон, на вас лица нет! Вы должны…
— Что? — обернулся он. — Должен свыкнуться, что Онар нет?! Я не верю, что она мертва! Это была магия, — Арон подошёл к окну и опёрся на подоконник.
— Даже если магия, — в глазах Джона стояла скорбь, а голос звучал тихо и с хрипотцой, — Онар всё равно не вернуть…
— Офелия, ведьма, которая сбежала от нас, вполне вероятно, что это она прокляла Онар, чтобы отомстить, — Арон до крови закусил губу, стараясь сдержать рвущиеся наружу чувства.
— Может так, — согласно кивнул Джон, — но и этого мы не узнаем, пока не допросим её палача.
— Сначала его нужно найти, — ответил Арон, щурясь от слепящего солнца, — если он жив, конечно.
— Значит, вы во всём вините ту ведьму?
— Да, или нет, — он вновь закусил губу, — не знаю. Но я не верю, что Онар мертва. Магия виной случившемуся или что-то другое, несмотря на то, что я сам видел, как Онар утонула. Но и учитывая, что её тело так и не нашли… Да не важно всё это! — вскричал он. — Я просто чувствую, что она жива! — и, встретившись с полным боли и тоски взглядом Джона, указал на окно. — Смотри, там день, сияет жаркое солнце, небо голубое, город живёт, люди дышат, если Онар умерла, почему тогда звёзды не взорвались, небо не рухнуло, город не обратился в пепел, а люди не пали замертво? Онар жива, ибо, будь это иначе, всё бы померкло… Джон, — он вцепился в плечо слуги и вгляделся в его лицо, — знаю, вы все считаете, что мой разум помутился, но… Мы должны найти Онар, обязаны хоть что-то сделать, а не оплакивать её, ожидая, когда отыщут сбежавшую ведьму и пропавшего палача. Которые, даже если и виновны в случившемся, вряд ли её вернут.
Джон понял, что если Арон поверит в смерть Онар, то мир для него действительно погибнет, ведь он любит её так же, как жизнь.
— Вы знаете, как я дорожил ей…
— Не говори о ней в прошедшем времени! — прервал его Арон.
— Хорошо. Вы знаете, как я дорожу Онар, и, как уважаю вас, но я не могу слепо верить, что она жива, когда всё говорит об обратном. И так же я не могу оставить вас, поэтому… чем чёрт не шутит! Как будем её искать? — со вздохом закончил Джон, а
у Арона на губах промелькнула безнадёжная улыбка.
— Кулон, что я ей подарил, ведёт себя странно, не свойственно такому камню. С исчезновения Онар он сияет даже днём, и постоянно пахнет полынью. Я думаю, это подсказка.
— У реки растёт полынь… — задумался Джон. — Там тоже искали Онар.
— А ещё за дубовой рощей, у озёр, — сказал Арон. — Я больше не могу бездействовать, я еду туда. Не хочу никому говорить об этом, брать с собой людей тоже не буду. Иначе меня назовут безумцем и запрут здесь. Ты со мной, или выдашь меня, Джон?
— С вами, иначе не прощу себе… За будущую королеву Илиндора!
— За будущую королеву Илиндора, — повторил Арон.
***
Странно, но от него одновременно пахло шоколадом, пресной жухлой листвой и свежестью озёр. Когда солнце клонилось к закату и по горизонту разлилась зловеще-красная рана, и ночь распахнула крыло, накрыв им уже полнеба, Он незримым странником появился посреди пустынной дороги. Там, где Он стоял, поднялся небольшой вихрь, вскружил дорожную пыль да песок и легко опустил их обратно. От него также веяло запахом трав, дождя и почему-то древесной корой.
Шаги его были
