class="p1">— Персидские послы поплывут из гавани Халы, патрикий, — выдохнул Стефан. — Так мне сказали. Только я не понимаю, как это возможно, там же стоят наши войска.
— Нас выбили оттуда позавчера, — поморщился Бон. — Кто сказал, где и когда?
— Какой-то парнишка — степняк, только что, у Золотых ворот, — четко отбарабанил Стефан. — Он сказал это на словенском языке, его в посольстве никто не понимает, кроме меня. А еще он сказал, что если на башнях во Влахернах загорятся огни, то туда придут склавины. Видимо, это какой-то сигнал.
— Это ловушка, — уверенно сказал патрикий. — Причем очень незатейливая. Там были другие склавины? Кто-то мог услышать, что он говорит?
— Нет, господин, — покачал головой Стефан. — В ставке кагана склавинов вообще нет. Там только всадники из рода Уар. Может быть, это вранье, но кто мешает проверить? Просто послать туда корабли. Если послы поплывут именно оттуда, мы их перехватим.
— Я подумаю, доместик, — с непроницаемым лицом ответил патрикий Бон. — Ты можешь идти. Я позову тебя, если понадобишься.
Стефан вышел, кланяясь, а патрикий заревел, вызывая секретаря. — Друнгария[38] ко мне! Сейчас же!
Семь десятков имперских кораблей патрулировали побережье. Коварные склавины посуху протащили свои долбленые лодки аж к северной оконечности бухты Золотой Рог, и теперь толкались на тамошнем мелководье. Флот надежно заблокировал их там. Несколько дромонов патрулировали побережье Боспора, не приближаясь к гавани Халы. Они боялись спугнуть тех, кто должен был отчалить оттуда. Приказ был простым и совершенно недвусмысленным — персов брать живыми.
На рассвете две долбленые лодчонки тронулись от Хал и резво поплыли в сторону азиатского берега. Кентархи[39] трех кораблей скомандовали, и резкий стук барабана задал ритм гребцам. Склавины в лодках ударили по веслам, а когда стало понятно, что уйти не удастся, рулевой одной из них заложил крутой вираж, жестами давая понять, что сдается. Он выпрыгнул в море и широкими гребками поплыл в сторону берега. Ромеи не стали преследовать беглеца, он им был не нужен. Еще через четверть часа трое персов стояли на палубе дромона, мокрые до нитки. Шелковая одежда висела на них, словно жалкие тряпки, а холеные бороды слиплись от морской воды. Они злобно зыркали исподлобья, не ожидая для себя ничего хорошего, и они оказались абсолютно правы. Уже через час они висели на дыбе в подвале Большого Дворца, где искуснейший мастер-палач готовил пыточный инструмент в ожидании высокого руководства. Допрос почтили своим присутствием куропалат Феодор и патрикий Бон, и палач вопросительно посмотрел на них.
— Щадящий допрос, сиятельные, — спросил он, — или работаем на скорость?
— Нет времени, а им все равно умирать, — обронил куропалат. — Приступай! Я хочу знать, о чем они договорились с аварами.
— Слушаюсь! — ответил палач и подсунул под ноги персам жаровни с раскаленными углями. Один из послов начал истошно орать, выражая готовность к общению, но палач лишь похлопал его по щеке.
— Подожди, мальчик! Ты все расскажешь, но потом. Ты должен поспеть, как яблочко на ветке. А когда поспеешь, ты у меня расскажешь даже то, что уже давно забыл! Это я тебе обещаю!
Через час персы рассказывали наперебой все, что им было известно, захлебываясь от усердия. И теперь, когда мучения прекратились, они впали в блаженное забытье, наслаждаясь отсутствием боли.
— Они рассказали все, что знают? — спросили у палача высокие гости, когда поток информации, наконец, иссяк.
— Не сомневайтесь, сиятельные, — коротко поклонился палач, одетый в заляпанный свежей кровью кожаный фартук. — Если прикажете, я повторю пытку под запись. Могут всплыть какие-нибудь незначительные детали.
— Не нужно, — поморщился патрикий. — Ничего нового они не сообщили.
— Так ты знал о сигнальных огнях во Влахернах? — удивленно посмотрел на него куропалат. — А мне тогда почему не рассказал?
— Я думал, что это ловушка, — признался патрикий. — Эти сведения передал аварский всадник одному их евнухов в том посольстве.
— Вот как? — удивился куропалат. — И кому же?
— Ты его не знаешь, — ответил Бон. — Это какой-то выскочка, пригретый нашей Благочестивой Августой. Стефан его зовут. Он один из всех этих бездельников речь варваров понимает.
— Я слышал о нем, — задумчиво сказал куропалат. — Это он тогда с полутысячей наемников — германцев в порт заявился, помнишь? Ох, и напугались мы тогда! Думали, варвары с моря напали. И вроде бы он смог с ханом оногуров Кубратом договориться…
— Кубрат со своей ордой стоит под нашими стенами, — мрачно ответил патрикий. — Хорошо же он договорился!
— Не спеши с выводами, патрикий, не спеши, — покровительственно сказал куропалат. — Еще не было штурма, а он все и покажет. Если Кубрат на нашей стороне, я сам озолочу этого парня.
— С этими что будем делать? — показал патрикий на персов, которые безжизненно висели в веревочных петлях.
— Вот этому голову отрубим и пошлем на азиатский берег, — ткнул пальцем куропалат. — Пусть Шахрбараз порадуется. Это же его родной племянник.
— А с другими как поступим?
— Мы поступим с ними так, — ответил после недолгого раздумья куропалат, — чтобы у этого вонючего степняка больше не осталось сомнений в нашем решении.
Рано утром створка ворот святого Романа скрипнула, выпустив из города странную обнаженную фигуру. Она неуверенными шагами двигалась к ставке кагана. Глаза шагающего были пусты, в них не было ни одной мысли, а ноги его заплетались. Холеная некогда борода была сожжена пламенем факела. Его руки были отрезаны по самые плечи, а раны тщательно обработаны, и даже не кровоточили. Палач был настоящим мастером. На его шее висела веревочная петля, в которой болталась голова третьего посла, прикрепленная за уши. Страшная ноша, обрубок шеи которой сочился кровью, мерно колыхалась в такт шагам, пока перс шел к аварскому лагерю. Воины, охранявшие его, заорали, тыча пальцами в необычайное зрелище.
Каган, к которому привели старого знакомого, смотрел на жуткую картину, не поменявшись в лице. У него и до этого не было никаких сомнений в решении ромеев, и строительство двенадцати огромных осадных башен не прекращалось ни на минуту. Да и тараны с камнеметами — манганами тоже строили день и ночь. Стук топоров и молотков прекращался лишь с приходом глубокой ночи. Горы камней, которым предстоит стать снарядами, тащили со всех сторон, а сотни животных готовили на убой. Свежие шкуры защитят от огня тараны и башни, а мясо пойдет в котел воинам. Им понадобится много сил для решающего штурма.
— Увести его подальше от лагеря и добить, — кивнул в сторону перса каган. — Хоронить не надо, пусть так валяется.
— Он же посол шахиншаха! — против воли вырвалось у нукера. Это была неслыханная дерзость, но он уже долго служил Величайшему, а потому мог себе это
