Ворон замирает в высоте, а затем быстро пикирует вниз, зависает на миг, словно размышляя, куда приземлиться. Страж отпускает меня, и птица спускается на предплечье, сминая когтистыми лапами тонкий шелк платья, взмахивает крыльями, держа равновесие, глядит прямо в душу умными золотистыми глазами. Осторожно провожу по блестящим перьям, дарю ласку постоянному возмутителю спокойствия. Явился снова призвать меня или просто скучает по своему человеку?
Страж будто пользуется моей отвлеченностью, переключением внимания на посланца Древа: убирает в сторону волосы, пылкими, дразнящими короткими поцелуями спускается вниз по шее, обводит языком каждый позвонок. Плавлюсь от восторга, пока он умело, со знанием дела ослабляет шнуровку на верхнем сюрко, не отрывая губ от моей покрытой мурашками кожи, стаскивает к бедрам расшитую серебром нижнюю сорочку.
Резким свистом мужчина отдает ворону приказ, и птица, на миг прикоснувшись клювом к моей покрасневшей щеке, взмывает ввысь.
– Ты прогнал его, – говорю с усмешкой.
Разворачиваюсь в железных объятиях, расстегиваю рубашку, очерчиваю губами каждый кубик на могучем прессе Стража.
– Зачем нам свидетели? – хрипло уверяет он.
– Ни к чему, – соглашаюсь, принимаясь за застежку ремня…
– Глаш, сколько можно тебя будить?! Или передумала в универ идти? – недовольный мамин голос вырывает из сладкой неги.
Да блин! Это сон! Жаркий и пламенный. Не кошмар, что обычно мучает меня. Надо же было присниться такому под утро. Мама прервала на самом интересном месте: на моменте восемнадцать плюс. А я даже лицо моего пылкого любовника не разглядела. Александр? Я узнала бы его, наверное. Точнее, знала бы, что это он. Или нет? Да кто бы он ни был, надо полежать еще пять минут, досмотреть продолжение. Иногда получается же управлять сном, может, и в этот раз выйдет, мозг не даст перескочить ярким образам на что-то другое.
Обнимаю подушку и бурчу, что встану сама: завела будильник. Мама отвечает, что я повторами сигнала уже всех соседей подняла, а сама валяюсь, но уходит ставить чайник и делать бутерброды, отдавая мне в распоряжение еще несколько драгоценных минут.
Грею руки о стаканчик с горячим кофе.
Желтой листвой усеяно все вокруг: лавка, на которой сижу, выложенные плиткой дорожки в парке, машины на стоянке. Опять осень. Только совсем не Тривинд с его разноцветием. Даже стены зданий из рыжего кирпича. Обычные трехэтажные дома, как в любом маленьком городке Ньезфилда или в пригороде мегаполиса.
Пасмурно, собирается дождь.
– Замерзла, человечка? – Макс потуже затягивает мне шарф и протягивает руку. – Ну что, пойдем на дерево смотреть?
Нет-нет-нет! Это точно уже проекция моего сознания: то, что я собираюсь сделать с Исаевым. Я долго думала об этом перед сном, и сейчас мозг не хочет слушаться, подсовывая мне невинные, лишенные эротизма картинки. Силюсь снова вызвать красоты Леоруха, высокие горы с вершинами, ласкающими небеса, но все бесполезно. Понимаю, что проснулась окончательно, и все попытки удержать будоражащую воображение страсть тщетны и напрасны. Так точно в универ не попадешь.
Беру телефон в надежде увидеть сообщения от Макса, но мой начальник молчит. Оскорбился в лучших чувствах? И что теперь делать?
Глава 23
Сегодня четыре пары. Первые две еле высиживаю, борясь со сном. Благо Дашка постоянно пинает в бок, как только моя голова оказывается в критической близости от блока с записями. Признаться, история экономических учений и теория организации и раньше были для меня скучны донельзя, а теперь воспринимаются вовсе как что-то чужеродное и противное моему организму.
Пью кофе из автомата на каждом перерыве, однако помогает мало.
Девчонки поддевают добродушно, что я наотмечала днюху бабулиной настойкой. Был чаек, да не тот… Знали бы они, какие события последовали за этим напитком, хоть и несработавшим, как ожидали родные, – не поверили бы. Да и я не расскажу. И дело не в семейной тайне, тщательно охраняемом секрете. Кто поверит? Пока сам, на своей шкуре, все не прочувствуешь, трудно осознать, что Тривинд реален.
Разговоры про Макса пытаюсь пресечь, да и говорить не о чем. Он молчит как партизан. К большой перемене я не только перестаю проверять телефон, но и надеяться на ответ. Сожалею не столько о зайце (хотя это подарок от девчонок, все равно обидно его потерять), сколько об упущенной возможности причислить Исаева к Ордену.
Да и сон этот подливает масла в огонь. Такой живой и осязаемый, словно все происходило на самом деле. Если мыслить логически, то подсознание могло мне подкинуть Александра или загадочного Максимилиана в качестве объекта для похотливых грез, потому что из Стражей только с ними я могла замутить в Тривинде. Остальные члены Ордена женаты. Не сбрендила же я окончательно, чтобы крутить роман с семейным человеком. А впрочем, да, реально тронулась умом, раз рассматриваю и анализирую сон как нечто грядущее и имеющее место быть.
– Репка, репка, я горох! – вырывает меня из тяжелых размышлений Дашка.
– Чего? – переспрашиваю я, не поняв, что она хочет.
Мы сидим в столовой на большом перерыве между парами. Ловлю себя на том, что застыла с ложкой в руке, так и не притронувшись к супу.
– Вас вызывает Таймыр, – добавляет подруга, и девчонки хохочут.
– Зотова, на фиг ты себя притащила? Спала бы себе, – солидарна с Дашкой вся наша компания.
– Угу, чтобы прогулы влепили, – вздыхаю. – У Мормоновны потом автомат не получишь.
– Спеклась девочка, – ехидно улыбается Фролова.
Показываю ей язык и отворачиваюсь к окну. Пару дней назад был мороз, а сегодня ощутимое понижение температуры. Обещают сильный снегопад, но пока всего лишь пасмурно. От таких погодных перепадов у мамы обычно гудит голова, видимо, и я унаследовала ухудшение самочувствия. Если добавить к перепадам мои прыжки сквозь пространство, становится ясной причина моего сонного состояния. Организм не справляется, требует разгрузки, как эмоционального, так и физического отдыха.
– Глаш, ты только не дуйся. Я чисто по дружбе.
Знаю эти интонации в голосе подруги; наверняка намеревается отсыпать чуток гадостей.
– Ну? – жду, что еще скажет. Если опять про Исаева, придется разыграть обиженную добродетель. Вот Вильф бы враз сориентировался, как ей «отомстить». Но у меня нет колючек, а у Дашки – седла. А кнопка на стул, как заменитель, – слишком жестоко для этого мира. Не поймут. Эх…
– Ты в солярии пересидела! Гляди, даже моська вся в крапинку опять!
– Да, я тоже заметила, – кивает Танька, – только сказать постеснялась.
– Может, ее Макс на Канары возил, – вставляет Верка.
Смеюсь вместе с ними, соглашаясь, что, да, перестаралась в салоне красоты. Не объяснишь же, что Светило Тривинда полюбило меня сильнее земного Солнца. Отодвигаю суп – все равно аппетита нет – и прячу руки под стол, натягивая и без того длинные рукава подальше. И так уже всю рассмотрели. Еще сочинять придется, куда маникюр делся, и раз в салоне была, почему к мастеру ногтевого сервиса не записалась.
