Книга Диссиденты - Александр Подрабинек

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127

Сначала это был просто спорт, а затем – целое искусство. Нет ничего примитивнее, чем пытаться сбежать от них в метро или уговаривая таксиста прибавить скорость.

Первый раз я сбежал от них по причинам совсем не диссидентским. После осенних обысков я обещал своей подруге Тане, что не буду приводить к ней хвосты и афишировать наши отношения. Я и сам не хотел этого, чтобы не давать КГБ лишний козырь – возможность давить на человека, который мне дорог. Но совсем отказаться от встреч с ней я тоже не мог.

На одной из пресс-конференций у Григоренко собралось, как всегда, много журналистов и диссидентов. У подъезда паслись мои хвосты и еще чьи-то. Пресс-конференция закончилась вечером, когда было уже темно. Двор освещался плохо, и чекисты ослепляли светом фар своей машины всех, кто выходил из подъезда. Так они искали свой «объект». Мой брат Кирилл надел мою куртку, максимально натянув на голову капюшон, и так, мирно беседуя с кем-то из наших друзей, вышел из подъезда. Мои хвосты признали в нем меня и пошли следом. Так они дошли до метро «Парк культуры», и Кирилл откинул капюшон только тогда, когда подошел к кассе менять деньги на пятаки. Наверное, они убили бы его, если бы рядом не было свидетелей. Но они предусмотрительно были! Чекисты припустились обратно, да было поздно. Как только Кирилл скрылся из виду, я вместе с корреспондентом «Би-би-си» Кевином Руйэном вышел из подъезда и на его машине уже через несколько минут был вне досягаемости моей наружки.

Для меня мой первый побег из-под конвоя обернулся еще более жесткими условиями сопровождения. Дистанция сократилась до минимума – они шли нога в ногу со мной или даже рядом, по бокам, иногда переговариваясь между собой через меня. Если я брал такси, они втискивались в машину, а если нас было много и места в машине для них не было, они предупреждали таксиста не ехать быстро или вставали перед машиной, не давая ей тронуться с места. Обращаться к милиции было бесполезно. Чекисты были озлоблены, и понятно отчего.

Впрочем, через некоторое время режим наружки постепенно смягчился и все вернулось к прежнему. Самим чекистам тоже не нравилось находиться в постоянном напряжении и собачиться со мной. Я решил тогда, что побег от них – оружие серьезное и пользоваться им надо только по делу.

Вскоре я узнал оперативников КГБ поближе. Ежедневно я видел их рядом с собой и вскоре с некоторым удивлением обнаружил, что они разные. Для большинства из них это была просто работа, служба, за которую они получали деньги. Никакой идеологической ненависти или личной неприязни, просто работа. Разумеется, они бы выполнили любой приказ начальства, но по своей инициативе не ударили бы и палец о палец. Это были младшие офицеры, лейтенанты и лейтенантки, числясь за 7-м Главным управлением КГБ, они работали по «пятой линии» (борьба с диссидентами) не потому, что рвались разоблачить идеологических врагов, а потому, что их туда поставило начальство. Я это постепенно понял из общения с ними, которое им было строго-настрого запрещено, но запрет ими же и нарушался.

Работали они посменно, по восемь часов, меняясь в 7 утра, 3 часа дня и 11 вечера. Новая смена приезжала на новых машинах, и в момент пересменки их собиралось шестнадцать человек. Они очень не любили передавать смену на ходу, когда я еду в метро или в машине. Как-то они даже попросили меня задержаться на десять минут до пересменки, но я им таких льгот не давал.

В конце декабря 1977 года за моим братом Кириллом несколько дней перед его арестом ходила такая же наружка. Нам нужно было повидаться, и мы договорились встретиться на автобусной остановке на улице Чайковского в три часа дня. Это было аккурат напротив американского посольства, на другой стороне Садового кольца. Мы не собирались устраивать демонстрацию для дипломатов, но именно так и получилось: больше трех десятков гэбэшников высыпали на тротуар, передавая смену, пока мы с Кириллом о чем-то договаривались.

Случалось, их было трудно понять. Иногда в течение одной смены они зачем-то переодевались. Слежка уже очевидно не была тайной, но, видимо, у них существовала инструкция, обязывающая их переодеваться в целях конспирации. Наверное, большинство начальников смен эти требования разумно игнорировали, но некоторые, похоже, соблюдали. Мы с удивлением видели иногда, как женщины из наружки меняли в машине юбки на брюки и наоборот. Мужчины меняли пальто и куртки.

В XIX веке, в царствование Александра Второго, в III отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии (политическая полиция) филеров одевали в одинаковые пальто. В форму их одевать было нельзя, потому что конспирация, но для порядка должна была быть одинаковая казенная одежда. Легенда гласит, что всем им давали пальто горохового цвета, благодаря чему тогдашние революционеры – землевольцы и позже народовольцы – легко обнаруживали слежку за собой. А филеров так и звали: «гороховые пальто». Впрочем, может быть, это только миф, сочиненный революционерами для унижения полиции.

В КГБ формы у оперативников не было, но отличительные признаки все-таки были. Почти все мужчины носили зимой хорошие ондатровые или пыжиковые шапки и мохеровые шарфы в красную клеточку. Вряд ли это было указание начальства, скорее мода и признак состоятельности. Но главное их отличие – пустые руки. У них в руках никогда ничего не было, кроме разве собственных перчаток.

Есть и еще один способ проверить их – попробовать сфотографировать. Они боятся фотоаппарата как черти ладана. Свое лицо они берегут от фотокамеры, как честная девушка невинность, понимая, что если их хоть раз сфотографируют для публики, то на оперативную работу они могут больше не рассчитывать.

Мы этим однажды воспользовались. Один чекист повадился ходить в палисадник перед нашим домом по малой нужде. На замечания он, выражаясь языком милицейского протокола, не реагировал. На прохожих внимания не обращал. Милиции не боялся. Тогда мы сфотографировали его через окно, и его как ветром сдуло. Больше он туда писать не ходил.

Иногда случались с ними стычки. Как-то в одно декабрьское воскресенье мы с друзьями решили отвлечься от диссидентских дел и пошли кататься на лыжах в Орехово-Борисово. Пока мы шли по дороге, чекисты следовали за нами на небольшом расстоянии, но когда мы, остановившись на краю заснеженного поля, стали надевать лыжи, они оказались рядом. У них лыж, разумеется, не было. Но разве это наши проблемы? Едва я надел лыжи, они встали на них сзади, не давая мне тронуться с места. Назревала драка, к которой я был готов. Нас было семеро, их – трое. Друзья приготовились поддержать меня, но в этот момент я сообразил, что за драку мне, скорее всего, не будет ничего, а у друзей моих будут крупные неприятности – на них могут завести административное, а то и уголовное дело. Поэтому я от своего намерения отказался, но известил чекистов, что в наказание я от них сбегу. Именно от них, в их смену. Они только усмехались.

Все пошли кататься, а мы с Аллой Хромовой вернулись в дом жившего неподалеку Юры Ярым-Агаева[34] варить глинтвейн, писать письмо Андропову и ждать наших друзей с лыжной прогулки. Письмо получилось веселое: я просил председателя КГБ СССР снабдить своих сотрудников лыжами, чтобы они могли поддерживать свою спортивную форму и не мешали диссидентам вести здоровый образ жизни. Позже парижская газета «Русская мысль» напечатала это письмо под заголовком «КГБ и спорт».

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127