Книга Диссиденты - Александр Подрабинек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
Чем старше мы становились, тем больше нам хотелось уехать из страны. Хотя бы для того, чтобы увидеть весь мир. Мы понимали, что где-то есть настоящая свобода, которая стоит того, чтобы распрощаться с нашей не слишком ласковой родиной. И мы уже готовы были подать заявление на выезд в Израиль, но тут Кирилла забрали в армию. Потом он вернулся, но плохо чувствовала себя наша бабушка, папина мама, и папа не мог оставить ее. Потом у него была на носу защита докторской диссертации. А потом я влился в демократическое движение, и мысли об эмиграции угасли сами собой.
Теперь все вспомнилось. Был теплый осенний вечер, когда, отложив все свои нескончаемые дела, мы встретились втроем на юго-западе Москвы. Мы решили обсудить нашу ситуацию. То есть ситуацию с Кириллом. Было очевидно, что на сегодняшний день он в самом угрожающем положении. Надо было что-то делать. Несколько дней назад Арина Гинзбург попросила меня передать Кириллу, что ему надо уезжать. Я честно передал, и у нас родилась идея пойти и поговорить с Ариной. Но сначала мы хотели обсудить всё втроем и поэтому решили прогуляться до «Беляевского треугольника» пешком.
Мы продумывали всевозможные сценарии развития событий, но все сводилось к одному – только немедленный отъезд из страны спасал Кирилла от тюрьмы. Логически все с этим были согласны, но к практическому решению это не вело. Спастись от тюрьмы можно было с самого начала, просто не занимаясь правозащитной деятельностью. Это не было решением проблемы. Решение проблемы было не в выборе между тюрьмой и свободой, а в выборе между свободой и внутренним согласием. Это мы и обсуждали той длинной дорогой от Университетского проспекта до улицы Волгина.
Зашла речь обо мне и об отъезде втроем. Я сказал, что не уеду ни при каких обстоятельствах, это не обсуждается. Но у меня другое положение – я занят публичной деятельностью, кроме того, одним из условий членства в Рабочей комиссии был отказ от намерения эмигрировать. Я не мог нарушить договоренности, тем более что сам же на них больше всех настаивал. Кирилл же был свободен от таких обязательств.
Папа оказался в гипотетической ситуации выбора между Кириллом за границей и мною здесь. «Я не могу уехать с тобой, – говорил он Кириллу. – Я должен быть здесь, когда Саню посадят в тюрьму». То, что меня посадят, само собой разумелось и даже как-то не очень обсуждалось. Это было в порядке вещей. Посадка же Кирилла, да еще по уголовной статье, в наши планы не входила.
У Арины мы пробыли недолго, она убеждала Кирилла уезжать и обещала помочь с выездом и устройством жизни там. Кирилл из вежливости кивал и отмалчивался. Обратный путь мы тоже проделали пешком и в разговорах об эмиграции. Точнее, в уговорах уехать.
Мы приводили Кириллу веские аргументы в пользу отъезда: он останется на свободе, он сможет наконец окончить университет и заниматься своей любимой квантовой физикой, он убережет от многих лишений жену и сына, в конце концов, он будет оттуда помогать нам. А какие просторы откроются для него! Он сможет объездить весь мир, все посмотреть, всюду побывать – да ведь это просто удача, мы же с детства мечтали об этом! Слушая это, Кирилл только отстраненно улыбался, как мечтательно улыбаются, думая о несбыточном.
Наконец мы пустили в ход тяжелую артиллерию: разрешением на эмиграцию власти докажут политический характер его уголовного дела, признают, что оно высосано из пальца. Наверное, для Кирилла было большим искушением принять этот аргумент. Как и все диссиденты, попадающие в подобный переплет, он тяжело переживал обвинение в уголовщине. Я советовал ему плюнуть на все и признать публично, что пистолет его и он вправе защищать свою жизнь любым способом, раз государство его защитить не может. А тем более если оно само посягает на его здоровье и жизнь. Но Кирилл опасался бросить тень на демократическое движение. Он просил друзей и доброжелателей не комментировать ситуацию с пистолетом до тех пор, пока сам не сочтет нужным это сделать. В своем заявлении от 23 октября 1977 года он написал: «Возможность возбуждения против меня уголовного дела по обвинению в незаконном хранении оружия и боеприпасов может бросить тень на все демократическое движение и, в особенности, на моего брата, хотя совершенно очевидно, что в основе дела лежит политическое обвинение».
С получением разрешения на выезд это становилось еще очевиднее – уголовников не выпускают за границу. Всё сходилось на том, что уезжать надо, и всё упиралось в то, что это будет не отъезд, а бегство.
Увы, этот маленький, сидящий глубоко в нас комочек иллюзий под названием «совесть» оказывается иногда сильнее доводов рассудка и даже разумного страха смерти. Мы все мечтали о свободном мире, но никто из нас не хотел спасаться бегством. Никто не хотел уезжать.
Человека можно посадить. Это легко. Можно убить или терроризировать угрозой убийства. Тоже нетрудно. Можно достать обысками, допросами, лишением работы, склоками с соседями или проработкой на собраниях. На кого-то действует, на кого-то нет. Арсенал средств у КГБ велик. Среди них есть способ, который не имеет специального названия и применяется относительно редко из-за его дороговизны.
По виду это наружное наблюдение, слежка. По сути – конвой, круглосуточное психологическое давление. Чекисты ведут слежку не скрываясь, не пытаясь остаться незамеченными. Наоборот, всячески демонстрируют свое присутствие. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, без праздников и выходных, много недель подряд.
Впрочем, тут кому как. Это редко бывает больше нескольких недель, но мне они устроили такую наружку почти на полгода – за вычетом примерно недели по каким-то своим оперативным соображениям и тех счастливых дней, когда я от них сбегал.
Они установили за мной конвойную слежку через несколько дней после обысков 10 октября. Как я узнал позже, мне досталась бригада, следившая перед арестом за Толей Щаранским. Это именно они вшили ему в дубленку жучок, когда он был то ли на чьем-то многолюдном дне рождения (а дубленка беззащитно висела в прихожей), то ли на допросе, перед началом которого ему любезно предложили раздеться. С тех пор и до самого своего ареста Толя был как на ладони, даже когда наружки не было рядом. Мастера!
С этими мастерами мне и предстояло вести многомесячную дуэль – соревнование в хладнокровии, выдержке, психологической стойкости, интеллектуальных способностях и физической подготовке.
Начало, как всегда, было в их пользу, потому что инициатива принадлежала им. Я нервничал. Не так, конечно, как в первый раз, но все же. Что может означать такая слежка? Самое вероятное, что вот-вот возьмут. Это только где-то через месяц начинаешь понимать, что они затеяли игру на психологическую выживаемость, а в первые дни думаешь только о близком аресте.
Казалось бы, что с того, что рядом идут какие-то люди? Их в Москве миллионы, все время кто-то идет рядом! Всегда кто-то сидит в метро напротив тебя и скользит по тебе скучающим взглядом. Но нет, эти – одни и те же, они идут именно за тобой. Тебе от них не отделаться. Человек с нормальной психикой натурально начинает психовать!
Через некоторое время к этому привыкаешь. Помимо психологического дискомфорта такая слежка создает некоторые неудобства. Невозможно предпринимать никаких действий, которые по каким-то соображениям надо скрыть от КГБ. Ничего особо секретного, но нельзя подставлять других людей. Я, например, доставал в больших количествах остродефицитную тогда красную икру в гастрономе, что был в первом этаже высотки на Котельнической набережной. Там работала моя знакомая продавщица, которой я когда-то оказывал скорую помощь. Икра всегда была под прилавком и почти никогда – в продаже. Каждый месяц я брал десятка два-три банок для посылок политзаключенным психбольниц. Отправкой посылок у нас в Рабочей комиссии занималась целая группа людей, а деньги на это давал солженицынский Фонд помощи политзаключенным. Но не мог я при слежке идти в тот гастроном за красной икрой. Для решения подобных проблем приходилось от слежки сбегать.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Диссиденты - Александр Подрабинек», после закрытия браузера.
