У Татьяны глаза загорелись искренним любопытством, и она уже доверительно спросила:
– А где это произошло и как? В каком месте? Не у тебя же в доме и не у него! Опозорила всех, так хотя бы расскажи все подробно!
Танька придвинулась к сестре и даже руку положила ей на колено со словами: "Ну, давай, рассказывай!"
Но послышался стук двери, и в хату зашел Филипп. Дарья облегченно вздохнула, а Татьяна засобиралась домой, многозначительно бросив сестре: "Я завтра обязательно забегу!"
Как-то просочился слух: с ребенком у Будницких не все благополучно, и новость начали обсуждать по всему селу. Толки были разные: у мальчика заячья губа и вообще родился уродом, поэтому его Дарья и не показывала до двух лет. Другие говорили: ребенок родился черненьким, как негр, только глаза блестят. Более рассудительные возражали, доказывая: во всем районе, да и дальше, нету ни одного негра. А известно, что только от негров рождаются черные детки… Но, как говорится, дыма без огня не бывает, иначе зачем отвезли ребенка и не забирают обратно?
Слухи дошли до Филиппа, и он, справедливо возмущаясь, собрался самолично ехать за Петенькой. Дарья сделала слабую попытку отговорить мужа, затем махнула на все рукой и смирилась в ожидании неотвратимого.
Филипп с Петенькой приехали на второй день к вечеру. Зашли в дом, Дарья в это время пеленала маленькую Нюсю. Петеньку взяла на руки, поднесла к малышке, познакомиться с сестричкой. Подрос ребенок за это время, в его детской фигурке угадывалось: будет высокий, крупный парень. А личико его нарисовала кисть искусного мастера. Черные волосики на голове не кудрявились в беспорядке, а лежали крупными локонами. Точно так, как у Петра Черного. Видимо, от безнадежности страх у Дарьи исчез, и она спокойно спросила мужа, подавать ли ужин сейчас или позже, когда уложит спать Нюсю и Петеньку, старшие уже спали. Филипп глухо ответил: "Укладывай детей!" – и вышел во двор.
Когда зашел в дом, Дарья сидела в прихожей на скамье, скрестив пальцы рук и опустив голову. Ждала. Филипп тихо, сдерживая себя, спросил:
– По согласию было дело или как?
Если бы Дарья глядела в это время на мужа, увидела бы, с какой надеждой в глазах тот ждал ответа! У Дарьи не было сил говорить, и она лишь утвердительно два раза кивнула головой. Взгляд Филиппа потух, он что-то промычал и полез за печку, вытащив оттуда толстую веревку, на ходу переплетая ее вдвое. Дарья обреченно, тоскливым голосом спросила:
– Будешь бить?
Не дожидаясь ответа, встав со скамьи, опустилась на колени, спиной к мужу, чтобы тому удобней бить… Филипп со всего размаха ударил веревкой по скамье да так, что та треснула, и вышел из дома. Когда зашел обратно, жена сидела на лавке в том же положении. Муж начал одеваться, а Дарья тревожно пыталась заглянуть ему в глаза:
– Филя, ты куда хочешь идти на ночь глядя? Христом Богом прошу, не ходи! Что прикажешь, то и сделаю, только не ходи!
– Ты уже сделала! – буркнул Филипп и ушел, бахнув дверью.
Вернулся домой ночью. Оставшись одна (дети спали), Дарья металась по хате, не находя себе места. Еще немножко – и побежала бы вслед за Филиппом. Куда тот пошел – она знала.
Муж зашел в дом, разделся, достал из кармана свернутые трубочкой деньги и со злостью бросил их на середину стола. Трубочка была достаточно толстая. Дарья с ужасом глядела на стол, будто там извивалась шипящая гадина. Еле слышно промолвила:
– Зачем? Отнеси обратно!
– Ну уж нет! – злорадно ответил Филипп. – Каждый должен платить за свои поступки! Пока только мы с тобой платим. А вот тепере и он… – и уже другим тоном закончил:
– Наконец-то дом начнем строить!
Дом действительно начали строить. Все знали: Филипп последнее время зарабатывал много, поэтому никто не удивился.
Петеньку стали выпускать на улицу… Как потревоженный пчелиный улей всколыхнулось все село. Бабы несколько раз совершенно без дела проходились мимо Дарьиного дома – лишний раз взглянуть на ребенка. При Дарье, в открытую цокали языками, поражаясь такому удивительному сходству. Дарье терять было нечего, и она ожесточилась, полагая: свое уже получила сполна. Поэтому, когда однажды, поздно вечером (Филипп и дети уже были в постелях, а Дарья во дворе заканчивала хозяйственные дела), к ней во двор впервые за все время зашла Верка, жена Петра Черного, Дарья спокойно предложила женщине сесть и ждала, что та скажет. Верка, с покрасневшим лицом, заикаясь от волнения, спросила:
– Скажи мне, Дарья, как получилось, что твой мальчишка больше похож на моего мужа, чем наши с ним законные дети?
Ох и разозлилась тогда Дарья! До какого времени ее будут казнить? Сколько она вытерпела, так уже должны простить и Бог, и люди! Ан нет, пришла еще и эта замухрышка!
Дарья оглянулась вокруг на всякий случай, удостоверившись, что никто не подслушивает (главное, чтобы не оказался вблизи Филипп!), и с каким-то лихим удовольствием, выговаривая четко каждое слово, ответила:
– А ты полюби его так, как я полюбила! Может, и у тебя родится кто-нибудь похожий!
Верка хватала ртом воздух, а Дарья, не дожидаясь, что та скажет, поднялась и ушла в дом.
Со временем новость о Дарьином сынишке от Петра Черного перестала быть новостью, к ней все привыкли и переключились на более свежие темы.
Филипп как-то незаметно для всех, кроме Дарьи, перестал употреблять имя Петенька и долго обращался к нему безлико. А еще через некоторое время стал называть Петеньку "Филиппыч", сначала шутливо, потом взаправду:
– Подсоби мне, Филиппыч, подержи этот край доски. Надо, чтобы она легла заподлицо.
Дарья также при муже избегала произносить имя мальчика и называла его "сынок".
Разницы между детьми Филипп не делал – Дарья по-другому стала глядеть на "неотесанного" мужа. Детей больше не рожала после младшей Нюси. В конце концов построили дом. Старшие дети разъехались, кто куда, дома остались Петенька с Нюсей.
Конечно, к этому времени парень знал об истории своего рождения. Хотя был долго в неведении. В школе, особенно в младших классах, Петенька вместе с мальчишками охотно потешался над своей похожестью с дядей, которого звали Петро Черный. По мере взросления он временами задумывался, особенно, когда встретился как-то с Петром Черным на узенькой тропинке, внизу огородов. Они оба тогда от неожиданности малость ошалели. Стояли, забыв обо всем, и жадно глядели друг на друга. Разговора не получилось, каждый хотел "наглядеться", пока никто не мешал. Погодя, Петенька, несмело, еле слышно произнес: "Здравствуйете" и, стараясь не коснуться мужчины, протиснулся мимо и пошел, несколько раз оглянувшись. А взрослый Петро, пораженный похожестью, даже не ответил на приветствие и все стоял, глядя вслед мальчику.
В этом году Петенька закончил школу и подал документы в военное училище. А пока наслаждался каникулами и готовился к отъезду. Подумать только – впервые жить одному, без родных!
