— Ты не обманываешь меня, Филин?
— Нет, я говорю чистую правду.
— Теперь я все понимаю. Я сказала Мандре, что всекончено, что я собираюсь пойти к адвокату, что заберу картину. И тогда, Филин,у этого человека хватило наглости подсунуть мне наркотик. Мы пили чай. Я незнаю, что он подмешал в него, но у меня перед глазами все вдруг поплыло. Явстала и ощутила невероятную слабость в коленках. Я схватилась за край стола ивдруг провалилась в черную бездну.
— Что случилось потом?
— Когда я проснулась, было около трех часов. У меняневыносимо болела голова. Я прошла в комнату, где некоторое время назад мы сМандрой пили чай. Он сидел за столом, головой повалившись на руки.
— Ты видела «слив-ган»?
— Нет.
— Подожди, подожди, — перебил ее Терри. — Этоочень важно, Синтия. Постарайся поточней воспроизвести в своей памяти, как всевыглядело.
Она закрыла глаза и сказала:
— Да, да, конечно, как сейчас вижу — скрюченные рукиМандры на столе, на руках покоится голова. Это было ужасно…
— Он лежал лицом вниз?
— Нет, его голова была слегка повернута, глаза открыты,как будто смотрят на тебя, такие стеклянные, неживые. Брр! Филин, ты ведьзнаешь, как выглядят мертвецы. Не заставляй меня больше говорить об этом.
— Ты закричала?
— Не думаю.
— Что еще было на столе?
— Подожди, дай-ка вспомнить. На нем лежали какие-тобумаги.
— Где лежали? Прямо перед Мандрой?
— Нет. С краю.
— Ты не помнишь, что это были за бумаги? Письма или?..
— Нет, не помню.
— Они лежали стопкой?
— Нет, их как бы сгребли в кучу на край стола.
— Как будто Мандра сгреб их, чтобы очистить для чего-тостол?
— Может, и так, а может, кто-то что-то искал и сгреб ихв кучу на край стола, чтобы не касаться тела Мандры.
— В комнате, кроме Мандры, был еще кто-нибудь?
— Нет… то есть не думаю. Я, конечно, не заглядывала подстол, в шкаф, в соседние комнаты.
— Что потом?
— Мной овладело сумасшедшее желание убраться оттуда какможно скорей. Несмотря на то, что я была страшно напугана, я понимала — ни вкоем случае нельзя допустить, чтобы телохранитель увидел меня и смог потомсказать, в котором часу я покинула квартиру. В горле у меня все сжалось: такоеощущение, будто кто-то тебя душит, я с трудом дышала. Со мной это случается.Когда я через голову надеваю платье и оно закрывает мне лицо, я готоваразорвать его на кусочки.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но сейчас меняинтересует другое.
— Ну вот, кроме Мандры, там никого не было. Сам Мандрабыл мертв. Кто-то убил его, и я не знала, как мне доказать потом, что этосделала не я, мне хотелось, чтобы мое имя никак не было связано с тем, чтопроизошло. Все это было так глупо — слепая паника, которая вдруг овладеваеттобой и заставляет бежать, бежать. Я знала о двери в коридор. Я, естественно,подумала о том, что ее можно открыть изнутри. Единственный ключ, которым ееможно открыть снаружи, находился у Мандры. Я отперла дверь и убежала.
— Который был час?
— Около трех. Я посмотрела на часы только тогда, когдаоказалась в квартире Альмы.
— Ты закрыла за собой дверь?
— Нет, я оставила ее открытой.
— Почему ты ее не закрыла?
— По правде говоря, Филин, я думала, что закрыла, но,выходит, ошиблась. Я очень смутно помню, как выбиралась оттуда. Помню, чтодолго мучилась с замком, потом наконец распахнула дверь, выскочила в коридор ипобежала вниз по лестнице. По идее, я должна была захлопнуть за собой дверь,но, как видно, не сделала этого.
— Но ты точно помнишь?
— Нет. А впрочем, Филин, разве это так важно?
— Может быть, — сказал он. — Теперь всеважно. Ты не обратила внимания, там был портрет, который ты написала?
— Нет, Филин, я не обратила внимания.
— Итак, ты бросилась вниз по лестнице. Ты встретилакого-нибудь на своем пути?
— Нет.
— Что ты сделала потом?
— Я забежала в аптеку, которая работает круглосуточно,и позвонила оттуда Альме, чтобы узнать, дома ли она. Она была дома, и не одна —к ней зашел Джордж Леверинг. Я попросила Альму подождать меня. Потом поймалатакси и поехала к ней. Я затащила ее в спальню и все ей рассказала. Это онапредложила, чтобы мы посвятили в это дело Джорджа, в надежде, что он как-то нампоможет.
— В котором часу Леверинг пришел к Альме?
— Не знаю, я не спрашивала.
— Интересно, и часто он заходит к Альме в столь позднеевремя?
— Ему нужны были деньги, — пояснила она. — Тыведь знаешь Джорджа, деньги могут понадобиться ему в любой момент.
Терри кивнул:
— Продолжай, Синтия. Что случилось потом?
— Потом Джордж сказал, что сбегает на разведку ипопытается что-нибудь разузнать. Он велел нам ждать его, вышел на улицу, сел вмашину и уехал. Когда он приехал обратно, он рассказал нам, как был обнаружентруп. Какой-то человек вышел на улицу перекусить, возвращаясь домой, онзаметил, что дверь, ведущая в квартиру Мандры, приоткрыта. Он заглянул внутрь иувидел тело Мандры. Приехала полиция, вокруг дома собралась целая толпа, неслишком большая из-за позднего часа, однако же достаточно многочисленная, чтобыЛеверинг мог лавировать в ней и задавать вопросы, не привлекая к своей особебольшого внимания. Он встретил какого-то знакомого журналиста. Как выяснилось,тот журналист и напал на след Джека Уинтона, который видел женщину,спускавшуюся по лестнице с портретом. Когда Джордж узнал об этом, он поспешилвернуться к нам и рассказать, что Уинтон видел эту женщину в два часа ночи, чтоон, однако, не успел достаточно хорошо разглядеть ее, потому что лицо ее былозакрыто портретом. Затем Джордж предложил, чтобы мы сделали копию с портрета ия потом заявила, что это меня Уинтон видел на лестнице в два часа ночи. В моейкомнате сохранились наброски и фотографии, которые я сделала с портрета, когдаон уже был на две трети закончен. Альма заверила нас, что с помощью этихнабросков и фотографий она сможет сделать с портрета достаточно сносную копию кдевяти или десяти часам утра. Конечно, это не будет законченное произведениеискусства, но ведь и я — художник с незаконченным образованием. Альма, какизвестно, работает очень быстро. Кстати, это Джордж предложил, чтобы Альмасделала копию и обеспечила мне таким образом прекрасное алиби.
— А вы подумали о том, что та, другая, женщина в одинпрекрасный момент может объявиться с настоящим портретом?
