— Джима, — спокойно подсказала она, и Дэв вновь кивнул:
— Правильно, Джима. Он пытался объяснить ей положение вещей, но твоя мать хотела все сделать по-своему.
— Что значит, «по-своему»? Объясни, ради бога.
— Помнишь, Кэт, я тебе говорил, что в каждой истории всегда есть две стороны?
Он продолжал говорить... Она знала, что он говорит, она видела, как двигаются его губы, мускулы его лица, но его слова казались ей смесью неясных тихих звуков. Это не мог говорить человек, в которого она была влюблена, которого любила и еще... и еще...
— Скажи мне только одно, — прошептала она. — Если бы это был ты?
Взгляд Дэва искал ее глаза.
— Ты имеешь в виду, если бы я попал в подобное затруднительное положение с женщиной?
Она кивнула, боясь довериться голосу, и Дэв пожал плечами.
— Буду честен, Кэт. Я чувствовал бы себя таким же загнанным в угол, как и он. Ни один мужчина не любит, когда его к чему-то принуждают. Не думаю, что я бы убежал... но, во всяком случае, не позволил бы поймать меня в ловушку. Черт возьми, женитьба — серьезный шаг. И мужчина делает предложение потому, что он этого хочет, а не потому, что должен.
Пол покачнулся под ее ногами, и Кэтрин для опоры схватилась за каминную полку. Дэв шагнул к ней, но она только покачала головой.
— Уходи, — прошептала она. — Пожалуйста, уходи, Дэв.
Он был ошеломлен. Она видела это по его лицу, и почему-то это причинило ей большую боль, чем все то, что он успел наговорить. Ей было больно узнать, что он придерживается мужского взгляда на те вещи, что полностью изменили жизнь ее матери... и теперь могут изменить и ее собственную. Но его слова были для нее словно удар ножом в сердце. А невысказанная тайна ее беременности повернула рукоятку и всадила холодную сталь еще глубже.
— Пожалуйста, — прошептала Кэтрин, отворачиваясь и борясь со слезами, наполнившими глаза, — просто уходи.
Дэв схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.
— Уходи? О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Я не знаю, как можно выразиться яснее? — прошептала она. — Я хочу, чтобы ты ушел.
— Ну же, Кэт! — прорычал он. — Это смешно! Я знаю, ты стоишь на стороне твоей матери...
— На ее стороне? — повторила она. — Но в подобных ситуациях нет никаких сторон, Дэв. Есть только несправедливость и справедливость.
— Это упрощение.
— Ты имеешь в виду морализацию? — Она покачала головой. — Хотя, полагаю, это тоже вне твоего понимания.
— Послушай, я отказываюсь спорить с тобой по этому поводу. Если ты считаешь, что твоя мать была права, а мой отец — нет, хорошо! Отлично! Пусть так и будет!
— А Джим? — прошептала она. — Он поступил правильно или нет, Дэв?
Он беспомощно пожал плечами:
— Что ты хочешь от меня услышать, Кэт? Если это поможет тебе почувствовать себя лучше, то я его осуждаю.
— Не будь со мной таким снисходительным, — резко отрезала Кэтрин. — Всего минуту назад он был твоим героем.
— Черт побери, Кэт, он был для меня всего лишь мужчиной, попавшим в трудное положение. А ты что ожидала от него?
Девушка вырвалась из его рук и пристально посмотрела ему в лицо. Затем сделала глубокий вздох и заговорила, теперь ее голос был холоден и спокоен.
— Я ничего не ожидала, — ровно произнесла она. — Ни от него, ни, конечно, от тебя. — Ее глаза встретились с его глазами. — Я не хочу тебя больше видеть, Дэв.
— Ты в своем уме? Ты хочешь, чтобы мы расстались только потому, что я отказался принять сторону твоей матери в истории, что случилась много лет назад?
— Я сказала тебе: здесь не может быть никаких сторон. Есть справедливость и несправедливость, Дэв. И мы... ты и я... ошибались. Ошибались друг в друге.
— О чем, черт возьми, ты говоришь? — проворчал он, протягивая к ней руки и крепко захватывая ее запястья. — Когда мы ошиблись друг в друге, Кэт? Когда работали вместе? Когда плавали вместе?
— Я не хочу расшифровывать это.
— Может, мы заблуждались друг в друге, когда были в постели? — Волна краски залила лицо девушки, и Дэв требовательно спросил: — Ну? Скажи, когда мы заблуждались друг в друге, Кэт?
— Ты причиняешь мне боль, — спокойно произнесла она. — Пожалуйста, уходи.
Дэв некоторое время смотрел на нее в волнении, затем опустил руки.
— Ты еще не ответила на мой вопрос, — спокойно сказал он.
Она непроизвольно отступила назад, обхватив себя руками.
— Если ты мог сомневаться в том, что твой отец и этот... человек вели себя неправильно...
— Ну, продолжай же, Кэт...
— Если ты даже мог обсуждать это... — Она покачала головой, и прядь волос упала на ее бледный лоб. — Значит, нам действительно больше нечего сказать друг другу, Дэв.
— Я не верю тебе, Кэт, — прошипел он. Его голос звенел от ярости. — С первого дня я только и слышу что о твоей матери. Твоя бедная мама...
— Убирайся из моего дома!
— Это дом твоей матери, помнишь? Она владелица всего, включая и тебя. — Кэтрин отвернулась от него, но Дэв повернул ее лицом к себе. — Я ошибался, когда говорил, что она контролирует тебя. Она тобой владеет. Она дышит за тебя, думает за тебя... — Его голос упал до хриплого шепота. — Но ты же не собираешься отказаться от всего, что между нами есть, только потому, что я не принял ее сторону? — Кэтрин вызывающе вскинула подбородок, и он тихо спросил: — Ты хотела, чтобы я солгал? Я скажу все, что ты хочешь услышать, Кэтрин.
Она почувствовала, что стремительный поток слез вот-вот хлынет из ее глаз.
— Ты не сможешь... — судорожно прошептала она, думая о жизни, растущей внутри ее, и понимая, что и она не сможет жить с этой ложью. — Это не поможет.
Его руки упали, и он кивнул. *
— Не поможет? — прошептал он. — Конечно, пока твоя мать тобой владеет.
Он пробежал руками по волосам и затем отвернулся от нее и зашагал к двери. Внезапно он остановился, и Кэтрин сжалась, услышав его прощальные слова.
— Ну и пусть, я все равно буду всегда тебя любить, — тихо сказал Дэв. — Полагаю, я стал таким же сумасшедшим, как и ты.
Дрожь пробежала по ее телу. Она смотрела ему вслед. В последнюю секунду, открыв дверь, Дэв оглянулся, как будто хотел сказать что-то еще, но позади Кэтрин внезапно заскрипели ступени лестницы. Отвращение промелькнуло на его лице, он рванул дверь и вышел в темноту.
— Кэт? — Когда дверь со стуком закрылась за ним, по лестнице застучали шаги ее матери. — Ничего не могла поделать и подслушала кое-что. Что за высокомерие!
Кэтрин привалилась спиной к двери. Слезы, что так долго сдерживались, теперь текли по ее щекам.
