— Все! Пора! — бросил Красный и откинулся на спинку сиденья. Но он поторопился.
«Шевроле— блейзер» с московскими номерами выскочил из-за поворота на большой скорости и запрыгал по кочкам так резво, словно рвался к финишу престижных автогонок. Машина стремительно мчалась между металлических контейнеров. Мощные колеса уверенно уворачивались от выпирающих балок. «Мастак этот Глеб, ничего не скажешь!» -скривился Красный. Его водила так бы не сумел.
Мгновенно сбросив скорость, автомобиль остановился в нескольких метрах от «мерседеса», словно натолкнулся на невидимую преграду. Быстро распахнулись двери, и чуть поспешнее, чем следовало бы, к «мерседесу» затопал Филат в сопровождении верного Данилы-телохранителя.
В этот раз при встрече Красный не выражал особой радости, был подчеркнуто сдержан и перед ритуальным рукопожатием выразительно посмотрел на циферблат своего «Ролекса».
От Филата не ускользнул красноречивый жест. Он мрачно помотал головой, как бы давая понять, что всецело осознает вину, и произнес, слегка задерживая в своей руке ладонь Красного.
— Извини, по телефону говорил с Москвой, — честно признался Филат. — Ты в курсе, что вчера вечером…
— Да, знаю. Взорвали в личном автомобиле. Прямо у здания горкомимущества. А ты у него был вчера? — Красный исподлобья глянул на Филата — Шустрый! Как это ты проник к Петру Васильевичу? В городе и двух дней не пробыл — а уже на прием попал… И смотри-ка, не успел от него выйти, как бедолагу грохнули.
Филат пытался понять, что в этот момент у Красного на уме и как следует воспринимать его реакцию — то ли как незлобивую шутку, то ли как предупреждение. У него мелькнула в голове мысль: уж не Красный ли гроба-нул Петра Васильевича?
— Ладно, Филат, не бери в голову, — миролюбиво продолжал питерский смотрящий. — На Петре Тетерине свет клином не сошелся. Скоро и сам поймешь.
Сейчас съездим кое-куда.
— И далеко?
— Нет, рядом. Сгоняем проветриться. На Финский залив, — последовал беспристрастный ответ.
Нет, не случайно Михалыч предупреждал, что с питерским смотрящим нужно держать ухо востро. Красный напоминал дрессированного медведя, от которого не знаешь, чего следует ожидать в следующую минуту: то ли послушного кульбита, то ли удара когтистой лапой по мордасам.
Филат почувствовал, что кулаки, помимо его воли, чуть сжались, и он произнес, слегка растягивая слова:
— Ну разве я могу отказаться от твоего приглашения?
— Вот и отлично!
Филат запоздало подумал о том, что никто не знает о его морской прогулке. Но его больше заботило другое: если ловушку для Тетерина приготовил Красный, то интересно знать, какие дьявольские козни он плетет на сей раз?
— Пойдем. Тут недалеко, — предложил Красный и, не оборачиваясь, двинулся навстречу стылому ветру.
Идти пришлось действительно недалеко: через каких-то триста метров они вышли к небольшой бухточке. Могучий гранитный причал уходил далеко в море. У Дальнего конца гранитной стены виднелся белый лрогулочный катер.
Красный уверенно зашагал по причалу, и под его ногами хрустко поскрипывал слежавшийся гравий.
— Вот и пришли: это мой катерок. На вид он, может быть, и неказистый, но дизеля у него реактивные — при желании на нем можно обставить любой сторожевой катер.
— Девочек на нем возить — класс! Девчата любят ветер и соленые брызги, — скривился в усмешке Филат.
— Для этих целей мы снимаем комфортабельный лайнер, — серьезно отреагировал Красный. — Знаешь ли, не люблю качку Когда надо натянуть бабу, качка мешает…
— Это точно, — отозвался Филат, как будто всю юность провел в компании любвеобильных морячек.
— Эй, на яхте! — проорал Красный. — Ты что же не встречаешь?!
Из рубки тотчас показался заспанный мужчина в морской фуражке с золотой кокардой. Лицо худощавое, в очках. По виду совсем не сказать, что слуга бога морей Посейдона.
— Ну чего сердишься, шеф! — протрубил капитан. — И десять минут нельзя подремать? Я же не знал, когда ты подъедешь.
Голос у него, как и следовало предполагать, оказался трубным — такой в одно мгновение разбудит даже мертвых.
— Взгляни на него, Филат, ну чем не морской волк? Владимир Пантелеевич, капитан второго ранга в отставке, избороздил все моря и океаны вдоль и поперек.
На Балтике он каждую бухту знает как свои пять пальцев. Или как задницу своей нынешней возлюбленной.
— Но-но! Ты все шутишь, Леша, — миролюбиво запротестовал капитан. — Не надо про нее зубоскалить. Я ее люблю как дочь… Вернее, как позднюю любовь, по-тургеневски. Или по-бальзаковски!
— Смотри, как расчувствовался! — хитровато сузил глаза Красный. — А когда мы с тобой в Швецию ходим — ты в Гетеборге телок дрючишь — о своей питерской крале, небось, не думаешь!
— Думаю, — возразил морской волк. — Всякий раз слезами исхожу, когда сисястую негритянку насаживаю. Только ведь любимая всегда единственная, ее никакими шведскими путанами не заменишь.
— Слушаю я тебя, Пантелеич, и мне начинает казаться что это тебя за блядство с флота поперли. Разве не в восемьдесят пятом затрахал у себя в каюте жену норвежского атташе? Морячки рассказывали, что из-за тебя даже отплытие эскадры на два дня задержали.
— Все-то ты знаешь, Леша, хотя это государственна тайна, — осклабился бывший военный моряк.
— Мне эту государственную тайну еще два года назад нашептали в Смольном…
— Ладно, забудем об этом, — смиренно согласил Пантелеич.
— Согласен: позубоскалили и хватит, делом надо заняться. Тебе все разъяснили? — строго спросил Леша, быстро входя в роль хозяина. Несмотря на все внешне дружелюбие, он не допускал никакого панибратства или, как сказали бы боксеры, умело держал дистанции. Немногие могли похвастаться тем, что хоть раз побывали дома у Лехи Красного в качестве гостей, и уж совсем невозможно было найти человека, который осмелился бы потрепать его по плечу.
Перемену в поведении Красного морской волк оценил мгновенно. Человек военный, он тонко понимал нехитрую азбуку общения с шефом: когда тому весело. надо улыбаться ему в глаза, а когда у того хмарь на душе, лучше уйти с глаз долой, а то не ровен час, возьмет пустую пивную бутылку за и засунет в самую задницу. И бывший капитан второго ранга скорчил такую серьезную физиономию, будто ему только что фельдъегерь привез из Кремля пакет с приглашением на торжественный прием.
— Так что? Едем сейчас?
— Да.
— Эй, команда! — крикнул Пантелеич. И тотчас из-за его крутых плеч показались два парня лет двадцати, очень похожие друг на друга: круглолицые, с румянцем во всю щеку. — Ослепли, что ли?! Подать трап, высокое начальство пожаловало!
Один из молодцов, тот, что повыше, завертел лебедку, и трос, натянувшись на стальной барабан, зашуршал, словно колеса автомобиля по рыхлому гравию Трап плавно опустился к ногам Красного, — Милости просим, — трогательно произнес кавторанг. По его лицу было видно, что он сожалеет о том что Леха не уведомил о своем приезде заранее, а так наверняка испекли бы каравай да вручили дорогому гостю. — Если бы ты знал, Леша, как я рад тебя видеть!
