— Да ладно уж, старый лис… — беззлобно отмахнулся Красный. — Сам, наверное, думаешь о том, какую я мороку на твою голову нагнал. Если бы не я, ты бы уже наверное давно отсюда отвалил с какой-нибудь бабенкой на песчаную отмель.
— А я природу люблю, Леша, и по-другому с бабами не могу. Исключительно только на морском бережку Без этого, знаешь ли, и куража нет.
— Черт ты старый! — Красный уверенно ухватился за поручни. — Ты скажи мне — всех проституток с Невского перепробовал?
Прозвучавший вопрос, видно, застал морского волка врасплох — Пантелеич задумался надолго. Он запустил короткие, корявые пальцы в поседевшую бороденку и задумчиво покачал головой:
— Может, кто и остался, но я таких не знаю.
Красный на катере вел себя как настоящий хозяин. Он, казалось, занял собой все пространство, оставив капитану и малочисленной команде крохотный клочок где-то у кормы. Он расхаживал по палубе и рассказывал Филату о том, как они славно провели время в прошлое воскресенье и сколько водки было выпито, каких девочек им удалось залучить сюда. Зная привычку Лехи разглагольствовать в кругу приятелей о всякой ерунде, его никто не перебивал, давая красноречию Красного выработаться по полную катушку. Но он вдруг осекся, стрельнул глазами по сторонам и рявкнул:
— Кончай базар, трогай!
Капитан стер с лица неуместную улыбку и крикнул своим молодцам:
— Заводи машину!
Гулко и мерно застучал дизельный поршень, по воде поплыли радужные пятна солярки. Катер медленно отвалил от причала.
Красный, похлопав московского гостя по плечу, произнес с довольным видом:
— Ты, Рома, глянь, какая красота вокруг! Вот отсюда царь Петр Первый шведам кулаком грозил! — Это было сказано с таким чувством, как будто Леха Красный лично был свидетелем давних сражений. — В Москве таких просторов не встретишь!
Филат не ответил: сцедил через щербину между зубами поднакопившуюся слюну и с интересом проследил за ее полетом. Ему определенно не нравился Красный. Он про себя только недоумевал, каким чудом этот бахвал все еще оставался в живых. От него так и несло беспредельщиной.
А Красный невинно продолжал, вцепившись руками в перильца:
— Все-таки я немного романтик, Рома. Для меня это все равно, что для поэта состояние влюбленности. Не могу я заниматься большими делами, если отсутствует кураж. Любое дело нужно обставлять красиво. Это тоже самое, как с бабой. Можно дело обтяпать где-нибудь в подъезде, по-кошачьи, а можно так, что даже гусары позавидуют. Цветы, шампанское, конфеты — и женщине приятно, и сам двойное удовольствие получишь.
Но Филат не слушал. Он сменил тему:
— Ребята сказали, что грек мне якобы какой-то сюрприз приготовил. Верно?
— Знаешь присказку, Рома, — ямщик, не гони лошадей! Не слыхал?… — Красный выжидательно посмотрели на Филата и учтиво добавил:
— Всему свое время.
* * *
Катер, рассекая волны, мчался в открытое море. Впереди была финская граница, и в какой-то степени подобное обстоятельство устраивало Филата. Если Красный решил подивить гостя заморской страной, пусть так и будет,
* * *
Прямо по курсу дрейфовала огромная баржа. Проржавленные бока свидетельствовали о том, что она болтается здесь с того самого времени, когда апостолы промышляли рыболовством. Похоже, что уже две тысячи лет на палубу этой баржи не ступала нога человека. Когда катер подошел ближе, Филат понял, что баржа прочно сидит на мели. Филат предположил, что катер, не сбавляя хода, ударит хлесткой волной в проржавленный борт и устремится дальше к берегам Суоми. Но неожиданно дизель сбавил обороты, и катер подрулил к барже.
Гостей уже ждали: у самого борта выстроились пять молодцов в выцветших тельниках и дружелюбно взмахнули руками, когда катер притерся к барже.
Сверху сбросили веревочную лестницу, и Красный, подавая пример остальным, стал уверенно взбираться по зыбким ступенькам.
Следом за смотрящим заторопилась и его пристяжь во главе с Пантелеичем, а затем и Филат с Данилой.
— А вот и сюрприз, — загадочно произнес Красный, и, оглядев сияющие лица моряков, проговорил:
— Ну что, боцман, веди моего гостя в апартаменты.
— Сюда! — произнес старший из морячков увлекая гостей в трюм.
Обветренная кожа на лице «боцмана» давала понять, что, прежде чем попасть на ржавую списанную баржу, он несколько раз совершил кругосветное путешествие. Его резиновые каблуки громко стучали по металлическим ступеням, наполнив трюм гулким эхом. Замыкал шествие высокий сутулый моряк. Он что-то пробурчал ехидное, когда Данила, зацепив каблуком ступеньку, едва не скатился головой вниз.
Баржа внутри оказалась на удивление вполне комфортабельной: мягким декоративным кожзаменителем были обиты стены: по углам стояла современная мебель; под потолком висела роскошная люстра, очень напоминающая театральную; в серванте красного дерева пылились на полках дары моря: огромные ветвистые кораллы и раковины величиной с голову В общем, ни дать ни взять салон шикарного океанского лайнера.
Видно, в лице Филата произошла какая-то перемена, потому что Красный самодовольно улыбнулся, заметив, что сумел-таки удивить столичного гостя.
— Нравится? Ты бы знал, сколько сюда вбухано бабок!
— Ржавчину-то чего снаружи не соскребете?
— А зачем? — искренне удивился Красный. — Так оно и задумано — чтобы меньше любопытных было. Ладно, пойдем дальше. Я тебе не все еще показал, — и он повел Филата по ворсистой дорожке, что заглушала каждый их шаг.
Мохнатая дорожка привела к двери, обитой толстым дерматином.
— А это наша комната отдыха, — Красный толкнул дверь рукой, Юмор Филат оценил, едва переступил порог. В центре «комнаты отдыха» стояло широкое деревянное ложе, по обеим сторонам которого — у ног и в изголовье — были встроены металлические трубы с воротами, на которые были намотаны толстые веревки. «Дыба!» — Ужаснулся Филат. Если уложить на такую постельку Жертву, да привязать его за руки за ноги к концам веревок, повернуть несколько раз рукоятки воротов — кости захрустят…
Боковым зрением Филат видел, с каким интересом Красный за ним наблюдает: не смутится ли посыльный московского сходняка от подобной неожиданности.
Неприятный озноб прошиб Рому Филатова. От шального смотрящего можно было ожидать любого подвоха: вот кликнет сейчас своих заплечных дел мастеров — и распнут его на дыбе как великомученика воровского дела…
На страшное орудие пытки Филат старался смотреть равнодушно, тем самым доказывая, что его сей предмет нимало не пугает.
— Вот так мы и развлекаемся, — проговорил с улыбочкой Красный.
В правом углу «комнаты отдыха» стоял стул с металлическими подлокотниками, обтянутыми кожаными ремнями. На спинке был укреплен металлический ошейник, а рядом, в огромном корыте, лежали орудия пыток: плоскогубцы, клещи, гвозди, колпаки с шипами и прочая мрачная атрибутика, которая вызвала бы профессиональный восторг у любого палача инквизиции.
