— Красному не дозвонишься, он вырубил свой мобильный, — огорошил его Данила. — Он пытался тебя еще вчера поздно вечером достать, но твой мобильник не отвечал… Сказал, что у него для тебя сувенир. Или сюрприз. Не помню, как он выразился. Назначил встречу…
— Словом, по коням, мужики! Чтоб через пятнадцать минут джип стоял под окнами!
— Будем! — с готовностью рявкнул Данила и отключился.
Рита, ни о чем не подозревая, прихорашивалась перед зеркалом и тонким черным карандашом подводила глаз: рот слегка полуоткрыт, веки распахнуты. Даже в этой забавной позе она не утеряла своего очарования, и Филат снова ощутил острое желание.
Покончив с нехитрым макияжем, Рита села на краешек дивана, и юбка очень невинно и в то же время весьма соблазнительно натянулась на ляжках. Так же прилежно выглядит ученица старших классов, без памяти влюбленная в своего учителя, и коротенькая юбка может восприниматься как приложение для более близкого знакомства. Ну просто наваждение какое-то! Ну в самом деле сексуальный маньяк! Филат вдруг понял, что более не в состоянии бороться со своим естеством, подошел к Рите и уверенно запустил ладонь под юбку. Ее взволнованная плоть дожидалась такого прикосновения: властного и в то же время необычайно нежного. Так вправе поступать только любящий мужчина, переполненный неодолимо сильным желанием. Вздох получился глубокий, она опрокинулась на спину и закрыла глаза…
С Ритой он расстался у подъезда, пообещав позвонить ей вечером сегодня или завтра.
Филат залез на заднее сиденье и блаженно откинулся на кожаную спинку.
— Что ему нужно, не уточнил? — поинтересовался он у Данилы с таким видом, будто они и не прерывали начавшийся пятнадцать минут назад разговор, Данила, не отрывая глаз от удаляющейся девушки в темно-синем жакете, брякнул:
— Сказал, что грек выполнил свое обещание.
— Ладно, поехали. — Филат не мог вспомнить, что за обещание давал ему грек. Он, видимо, все еще находился во власти сладких воспоминаний о бурной ночи любви. А может быть, его настолько ошарашил утренний звонок Селезня…
В любом случае день сегодня обещал стать богатым на тревожные новости.
Глава 14
Стрелку забили неподалеку от морского порта. На его бескрайних просторах места хватало всем: бичам, что сосредоточенно и деловито толкались у бесчисленных мусорных баков в поисках добычи; ширяльщикам, которые ловили кайф в густых кустах акации; портовым грузчикам, что слонялись без дела между пакгаузов. Встречалась здесь и вездесущая ребятня, отыскивающая в портовом металлоломе непременно что-то очень нужное для мальчишеского хозяйства.
Захаживали сюда и элегантно одетые мужчины, от которых за версту несло крупными бабками, и никогда нельзя было понять, что это за люди — то ли организаторы переброски контрабандного товара, то ли ответственные чиновники Балтийской таможни, что, впрочем, нередко было одно и то же.
Красный никогда не скрывал своего пристрастия — он любил море так же страстно, как раскрепощенных женщин без комплексов и веселое застолье. Он был истинным сыном своего города, который с младых ногтей мечтает стать моряком, чтобы красивым мундиром охмурять падких на внешний эффект девчонок. Значительно позже жизненные ориентиры меняются и вчерашние подростки, под воздействием телевизионной романтики, захотят носить за поясом черную «беретту» и быть такиже крутыми, как копы в американских боевиках.
У Красного было все для того, чтобы стать моряком: в его роду, начиная с прадеда, все мужчины дослуживались до капитана первого ранга. Да и природные данные не подкачали. Леха как будто бы сошел с пропагандистского плаката, призывающего пацанов служить в славном ВМФ. И рост у него был что надо — петровский! Когда Леха Красный появлялся на морском берегу, то напоминал самого первого устроителя России и полы его кожаного плаща, точно так же как некогда иноземный кафтан государя, безжалостно трепал строптивый норд-ост.
Леха Краснов не стал моряком: судьба предначертала ему совсем иное поприще — он сделался предводителем питерской братвы, и его командирский зычный голос звучал так же уверенно, как лающий бас капитана дальнего плавания.
Морской порт Санкт-Петербурга Красный справедливо считал своей вотчиной, существующей по своим законам, в которых способен был разобраться только старожил. Что не говори, а в этом Красный очень был похож на основателя Санкт-Петербурга. Оба они занимались одним делом — «прорубали окно в Европу».
Но если императорское «окно» было все равно что морские ворота, через которые русские суда уходили в Голландию, Швецию и Англию, то «окно» Лехи Красного Скорее напоминало форточку, в которую протискивается домушник. Дело заключалось в том, что «окно» Петра Великого не закрывалось никогда, снабжая жиреющую Европу пенькой и соболиными мехами, а «форточка» Лехи Красного открывалась только на короткий срок, чтобы принять контрабанду из-за бугра. Своих людей он имел не только среди инспекторов таможенного терминала, но даже и среди начальства. И несмотря на то что их услуги обходились ему весьма недешево, он всегда оказывался в таком крупном выигрыше, от которого даже у самых удачливых западных бизнесменов головушка пошла бы кругом. Хозяин Питера отлично представлял, какие огромные возможности появятся у воров, когда удастся прибрать к рукам «Балтийский торговый флот». Леша не собирался оставаться на обочине. Питер не тот город который будет довольствоваться крошками со столичного стола, и в грядущей приватизации флота он намеревался играть не последнюю роль. Но он понимал: серьезный разговор со сходняком следует затеять потом, когда флот будет оприходован, — вот тогда Красному придется поменять милую улыбку на гангстерский оскал. Но все это будет потом, а сейчас надо на время затаиться и по возможности ублажить Филата…
Леха нервно посмотрел на часы. Филат опаздывал уже на пять минут. С полным правом он мог бы сесть в машину и убраться восвояси. Возможно, так бы он и поступил, если бы Филат был ему без надобности. Он очень желал разобраться в тайнах, которые окутали город, а для этого следовало действовать заодно с представителем сходняка.
Когда— то за опоздание на стрелку серьезно штрафовали: награждали оплеухой. Но потом от этого отказались -ведь воры имеют одинаковый статус. Но тем не менее дожидаться слишком долго — больше пятнадцати минут — Красный терпеть не мог. Он сейчас даже не пытался скрыть того, что сильно нервничает.
Его репутация смотрящего может серьезно пошатнуться, если ожидание в порту чересчур затянется.
Красный снова посмотрел на часы, и в этот раз решительно произнес:
— Ждем еще три минуты. Не сидеть же здесь до второго пришествия.
Его спутники согласно кивнули. Им тоже было в тягость тут торчать.
Опоздание нельзя было оправдать никакими причинами: ни автомобильной пробкой, ни третьей мировой войной. Правда, Красный нутром чувствовал: если Филат задержался, то, значит, что-то произошло — не физкультурой же он занимается с какой-нибудь симпатичной студенточкой с утра пораньше.
