ей Ёнгван, но в силу юного возраста не смогла разобраться, что именно чувствовала по этому поводу. Но скорее всего, она страшилась осуждения общества, ведь она согласилась на интрижку со взрослым, да еще и непривлекательным учителем. Ей нужно было какое-то самооправдание, своего рода защита, и поэтому Суэ постоянно убеждала себя, что просто попала в его хитро расставленные сети, не понимая, как устроен этот мир. Но она не понимала также, что главной жертвой тайной связи, переросшей в неравный брак, стала их дочь.
– Я сделала то, чего не должна была делать. Постоянно об этом думаю.
Девушка тяжело вздохнула, на ее лице застыла грусть.
– И что же вы сделали?
Если бы на его месте сидела дочь, как бы она ответила? Ёнгван пока не разбирался в тонкостях общения с посетителями. Дочь предлагала сесть в удобное кресло, включала музыку. Он никогда не понимал, как в ее голове могло умещаться такое количество информации о музыке.
– Я сравнила его с другими, а это самое страшное. Я ведь уже говорила, что работаю в младших классах? Учитель никогда не должен сравнивать учеников.
Ёнгван не понимал, к чему она клонит. Разве в брачном агентстве она выбрала кандидата не путем сравнения с остальными? Вроде бы на этом принципе и строится работа этих лавочек: клиент отдает себя им в руки, как бы отказывается от самого себя, а контора устраивает ему встречи с потенциальными партнерами, которые смотрят лишь на подходящие пункты в его анкете, и то же самое делает он.
– Но вы же не сказали ему это в лицо?
Кажется, Ёнгван попал точно в цель. Девушка сильно нахмурилась – морщинки на ее лбу напоминали еле заметные складки на ткани рубашки, которую ты вроде бы выгладил, а она все равно осталась мятой.
– Я сказала ему это в лицо. Похоже, совсем чокнулась.
– Извините, если задаю слишком личный вопрос, но что именно вы ему сказали?
Девушка молчала, было заметно, что она не может решиться повторить сказанное. Видимо, ее слова были слишком унизительными, чтобы снова их произнести, да еще и при незнакомом человеке.
– Я расскажу, раз пришла.
Ёнгван кивнул, поощряя ее продолжать.
– Коллеги на работе постоянно мне говорят, что с моим статусом в обществе я могу рассчитывать на мужа с хорошим достатком – на адвоката или врача. Мама их поддерживает. А сама я об этом никогда не задумывалась.
Похоже, вся эта погоня за характеристиками действительно вызывала в девушке лишь стыд.
– И как же отреагировал ваш молодой человек?
– Тут же встал и вышел. Видимо, я задела его самолюбие.
– Он прекратил общение?
– Нет, через несколько дней позвонил и предложил встретиться.
– Значит, несколько дней назад он был у нас.
– Вы его вспомнили?
Ёнгван кивнул.
– С ним разговаривала дочь, я не знаю деталей. Но в любом случае мы не разглашаем личные истории клиентов. Это основной принцип нашей аптеки. Как вы будете себя чувствовать, если то, что вы мне сегодня рассказали, я начну обсуждать в тесном семейном кругу? Мы с женой и дочерью не говорим о работе, даже если поблизости нет клиентов.
Девушка кивнула, всем своим видом показывая, что верит ему.
– После того вечера он сильно изменился. Я не сразу узнала, что он сюда приходил. Я много думала о нас. Он всегда очень хорошо ко мне относился, но я поняла, что ему нравлюсь не я, а мой статус. Он мечтал о жене – учительнице начальных классов, и я просто отвечаю его запросам. Однако, побывав у вас, он стал не просто любить меня как женщину, а начал уважать как человека. И я спросила, почему он относится ко мне еще лучше, чем раньше, хотя я задела его чувства. Он ответил, что принимает лекарство, которое купил у вас в аптеке. Но вот что странно, теперь я тоже смотрю на него совсем по-другому – в первую очередь как на человека, а не как на ходячую анкету. Именно поэтому я и пришла к вам.
Девушка перевела дух.
– Значит, вы хотите купить наш препарат?
– Если смогу стать такой же, как и он.
– Что вы имеете в виду?
– Я хочу смотреть на него так же, как он смотрит на меня.
– Мне кажется, вы уже это делаете.
– Я не уверена в себе. Мне так стыдно и неловко, что я сравнивала его доход и его социальное положение с положением других людей. Я вдруг поняла, насколько сильно люблю этого человека. Скажите, у любви ведь есть срок годности? А у вашего лекарства?
Ёнгван не мог ответить на этот вопрос. Потому что и сам не знал. Девушка подписала согласие и купила месячный курс препарата. Она как раз выходила из аптеки, когда столкнулась с Хёсон. На контрасте с девушкой дочь выглядела донельзя хмуро. Видимо, у них с Сынгю по-прежнему не клеилось. Вчера до поздней ночи в мансарде горел свет – видимо, она никак не могла уснуть, одолеваемая разными мыслями. А утром поздно встала, потому что не услышала будильник, и аптеку пришлось открывать Ёнгвану.
– Зачем вышла работать? Клиентов все равно нет, лучше бы отдохнула денек. Надеюсь, ты позавтракала?
– Нет аппетита.
– Позвони Сынгю, пусть купит что-нибудь на обед и зайдет к нам, поедите вместе.
– Он снова скажет, что занят.
Ёнгван позвонил Сынгю сам. Предложил ему купить обед для дочери. Тот, как и говорила Хёсон, сказал, что занят, очень много машин в работе.
Дочь нахмурилась еще сильнее. Она выглядела как побитый щенок.
– Пап, я возьму это, хорошо?
Хёсон показывала на новый препарат с запахом ананаса. Он обладал успокаивающим эффектом и побуждал людей выкладывать все, что скопилось у них на душе. В этом он был похож на алкоголь.
Интересно, почему дочь не хочет угостить Сынгю любовным эликсиром? Видимо, не желала завоевывать его сердце таким простым способом. Она, как продавец препарата, столкнулась с дилеммой.
– Не хочу, чтобы он полюбил меня только благодаря воздействию лекарства. Но хочу услышать, что он обо мне думает.
– Ты не допускаешь, что у Сынгю есть другая женщина?
Ёнгван попал в яблочко. Дочь не стала возражать. Неужели она заметила? Должна была заметить. Хотя бы то, что Сынгю ее не любит.
Хёсон взяла с полки лекарство. Отец смутно догадывался, что дочь ожидают неприятные открытия. Он подумал:
«Вероятно, ее неведению скоро придет конец».
Эффект зеркала
Аптека, расположенная на Душевной улице, находится совсем недалеко
