в Хротцбере! Меня знают, меня уважают. Многие мужики готовы жизнью пожертвовать, чтобы провести со мной ночь (из-за моих прекрасных «ног», конечно). А ты... Ты, грязная свинья, лежишь в земле, где тебе самое и место! И помер ты не достойной мужика смертью — ты помер в грязной подворотне, как крыса, как грязный таракан! И это тебе справедливое наказание за то, что ты сделал со мной — да что там! — за то, что ты сделал с миллионами таких, как я! Я думаю, что даже черви не захотят есть твоё грязное ядовитое тело, подлый ты гад! Иначе они отравятся и помрут такой же скверной смертью, какой помер ты!
Никто, кроме самой Железной леди всей этой тирады не слышал, поскольку на кладбище никого больше и не было. Дождь становился всё сильнее и сильнее, и уже едва ли от него мог спасти зонтик, который держала в руке Янсен, но её совершенно не волновала эта мелкая неприятность. Она пришла высказать мёртвому ублюдку всё, что она о нём думает, и никакой дождь ей в этом не помеха.
— Вот так, старина Генри! — торжествующе закончила свою тираду Дороти. — Несмотря на то, что ты со мной сделал, несмотря ни на что — я жива, а ты валяешься в могиле! Назло тебе, назло всем я выжила, а ты обрёл свою позорную смерть! На этом всё! Чтоб тебя в аду черти драли, старый ты прохвост!
И, смачно сплюнув на памятник Генри Дриксону, Дороти повернулась и пошла прочь из кладбища.
Дождь же всё усиливался и усиливался. Он капал на вытесанное из камня лицо покойного Генри Дриксона и создавалось ощущения, будто из глаз памятника катятся большие, крупные слёзы...
Грэг Рэзод стоял под накрапывающим с серых небес дождём за небольшой импровизированной трибуной. Примерно с сотню скинхедов — тех, которых Рэзод сумел созвать на своё так называемое «официальное» выступление, — стояли прямо перед ним, предвкушая, что им такого особенного скажет он.
«Они ждут от меня вдохновения! — подумал Грэг. — И они его от меня получат!»
— Братья! — громогласно провозгласил скинхед, выпрямляя спину. — Сегодня я созвал вас всех здесь, чтобы сказать о том, о чём просто нельзя молчать! Посмотрите, что окружает нас! Посмотрите, какие враги у нас появились за последнее время!!!
Француз с его, видите ли, справедливой ненавистью к нашему фюреру. Мол, Адольф торгует на его территории, что строжайше запрещено законами корпораций.
ЧТО?!! Этот лягушатник ещё смеет что такое говорить? Да фюрер ведь родился и вырос в Хротцбере! Настоящий патриот своего города, настоящий патриот своей страны — и он не имеет право торговать на территории, которая принадлежит ему по праву? И кто нам вообще это говорит? Человек по кличке «Француз»? Тот, который большую часть своей жизни прожил не то, что в другом городе — в другой стране? Да не смешите меня! Какие вообще права на ведение деятельности есть в нашем городе у того, кого прозвали «Французом»?
Скинхеды, стоявшие перед трибуной, начали постепенно подхватывать речь Рэзода одобрительными криками. Грэг не смог скрыть улыбки. Что ж, начало положено!
— И до чего уже доходит, братья! — продолжил свою речь он. — Сегодня утром у Француза взорвалась машина. Мало ли, отчего она взорвалась? Быть может, она вообще была тупо неисправна! Но нет, лягушатник уже нашёл виноватых! Конечно же, это мы, адепты корпорации «Скинни»! Такие заявления нельзя оставлять без внимания! Я более, чем уверен, что никто из наших не хотел убивать жалкого Французишку, но...
На такие заявления можно отвечать лишь одним — реальной войной!
Слова Рэзода были тепло встречены радостными выкриками скинхедов. Бритоголовые парни восторженно вскидывали руки, благодаря своего идейного вдохновителя.
«О, просто замечательно! — отметил про себя Грэг. — Моё выступление точно не пройдёт незамеченным! Теперь добавим немного печали — и всё, что я задумал, мне удастся!»
— А теперь о грустном, братья! — Лицо Рэзода в одно мгновение стало печальным. — Вчера ночью гадким наёмником Троем были убиты двадцать наших парней. Этот гад вырубил свет в бараке, где находились наши братья и, пока те пребывали в кромешной тьме, Трой перебил их одним за другим. Это, конечно, не первое наше столкновение с этим гадким наёмником, но такой наглой, такой губительной для нас атаки он ещё не наносил.
Да, Трой — ублюдок, давно заслуживший смерть! Но не будем забывать о том, что он — всего лишь наёмник. И тот, кто его послал, гораздо опаснее для нас, чем какой-то там жалкий наёмник. И нанял Троя...
На миг в рядах скинхедов повисла напряжённая пауза. Все ждали, что же скажет Грэг.
«Отлично! — возликовал про себя Рэзод. — Я захватил их внимание полностью! Они слушают меня и только меня! Прекрасно, просто прекрасно!!!»
— ...нанял Троя ни кто иной, как Элиот Мак Грейн! — проговорил Грэг. — Да, прямых доказательств этому нет, но многие видели, как Трой выходил из обители жалкого кровососа перед атакой на наших братьев и возвращался к нему обратно после этой атаки. Мак Грейн обнаглел настолько, что нанёс по нам сокрушительный удар! И это... Это не останется безнаказанным! Я вам это обещаю, братья! Зиг хайль! — отсалютовал Рэзод скинхедам правой рукой.
И его приветствие потонуло в радостных криках его слушателей.
«Что ж, первый шаг сделан! — самодовольно заметил про себя Грэг. — И, прошу заметить, какой шаг...»
С неба обрушился проливной дождь, но даже он не мог разогнать ликование бритоголовых парней, опьянённых речью собрата.
Рэзод громко заявил о себе.
Леонард Милье, пыхтя и матерясь, вылез из своего ночного убежища — а именно, из мусорного бака. Уже начинал накрапывать мелкий дождь (ещё бы! Леонард бы сильно удивился, если бы хотя бы один день в этом городе прошёл без дождя), и Милье встал под небольшой карниз, чтобы хоть как-то защититься от капающих с небес серых капель. Милье смотрел на утренний постепенно намокающий город, с грустью размышляя о своей будущей судьбе.
Что ждёт его впереди? Явно ничего хорошего! Если раньше у него и были хоть какие-то, пусть и самые ничтожные, но всё-таки надежды найти работу, то теперь, когда Леонард начал спать в мусорных баках
