доводит Сергея Алексеевича до белого каления. На этот раз от замечания лаборантку спасает телефонный звонок.
– Я понял… Да, все, хорошо, – Миронов говорит в трубку отрывисто. – Через пять минут выезжаю.
– Что-то случилось? – спрашивает Вика.
Миронов принимается застегивать так и не снятое пальто.
– Еще одно тело нашли. Вызывают. Готовьтесь работать.
* * *
По статистике, о чем не врут фильмы и книги про детективов, чаще всего тела на улице находят собачники или бегуны. Что понятно – эти люди раньше других оказываются на улице и видят следы того, что происходило ночью. Бегуны забредают в такие места, куда обычный человек даже не посмотрит. А собачников вообще тянут за собой питомцы.
Но в этот раз тело нашел местный алкоголик.
– Так я это, чтобы культурно, значит, не на виду нужду справить, отошел от компании. Я ведь не опустившийся какой. У нас и дамы есть, – рассказывает дядя Слава, почесывая кочковатую бороду.
Его компания расползлась по домам, едва дядя Слава пришел с новостью. Пили во дворе, отмечали наступление последней апрельской недели. Благо, погода уже позволяет собираться компанией не в душной хате, надоевшей за зиму, а в любимой беседке, откуда днем алкашей гоняют бабки-сплетницы.
– Дальше. Вы ушли по нужде. И что? – спрашивает Черный.
– Ну а что дальше? Отошел подальше от площадки – я ж совесть какую-никакую имею. Не стану же в детскую песочницу мочиться, не пес же. Вот и пошел. Думал пойти к соседнему дому, там у них палисадничек на углу. Укромное место, значится. Иду, на звезды гляжу. Вы вот давно на звезды смотрели, гражданин следователь? А звезды на нас каждую ночь глядят. Да такие крупные, ясные, как умытые. Благость такая! Если бы не презренный организм, так бы и глядел до рассвета.
Николай не перебивает, хотя внутри все переворачивается от неприязни. Вид алкоголика пробудил не самые радужные воспоминания. Дядя Слава дышит застарелым перегаром и грязным телом. Из-под растянутого ворота свитера торчит ворот не менее растянутой грязной тельняшки. На непонятного цвета джинсах, болтающихся на тонких ногах, красуется дырка. Черный морщится, но стойко выслушивает свидетеля.
– Эх, грехи наши тяжкие…
Дядя Слава тянется перекреститься, но на половине движения забывает, как это делается.
– Шел, любовался, значит, красотой. И вот тут-то и споткнулся. Конфуз эдакий произошел. Я сразу: «Миль пардон!» Думал, наш товарищ. А потом проморгался – а это, извольте, труп. С меня хмель в минуту слетел, даром что два дня уже без остановки квасим. Жуть взяла, до печенок просто продрало. Вот что значит душа не зачерствела в этом мире.
– Тело трогали?
– Избави Боже! Никак нет. Только об ногу его споткнулся. Исключительно ботинком.
Дядя Слава поднимает ногу, пошатывается и, чтобы не упасть, хватается за следователя. Черный дергает плечом, скидывая с себя руку алкоголика. Все его существо наполняется до краев ненавистью к этому запитому мужику.
Николай никак не может понять и принять, что есть такие люди. Которые сознательно всю свою жизнь проводят в полуобморочном состоянии. Которые годами не бывают трезвыми дольше пары дней. И в эти дни трезвости – часто вынужденной – они превращаются и вовсе в скотов. Трясущихся, грязных, немытых, агрессивных животных, у которых одна цель – поскорее влить в себя все равно что, лишь бы с градусом. Сознательно убивают себя. Сознательно или нет убивают себе подобных и тех, кто просто оказывается рядом. Черный насмотрелся на таких. Каждый раз в его душе поднимается темная взвесь гнева, ненависти и отторжения, застилая все остальное. Да, следователь готов принять и признать тот факт, что он порой несправедлив к алкоголикам. Но пересилить себя не может, не желает.
Дядя Слава, все-таки потеряв равновесие, падает на четвереньки. Кряхтя, поднимается, смотрит на Черного. В глазах вылинявшего голубого цвета – обида и понимание.
– Точно руками не трогали? – спрашивает сквозь зубы Николай.
– Ей-богу! Ну зачем мне оно надо-то? Видно же, что парень не жилец. Да и как ему, живому, быть с таким-то?..
Алкаш снова пытается перекреститься, и у него это косо-криво получается.
– Дальше, – требует Черный, нетерпеливо переступив с ноги на ногу.
– Ну а что дальше, понятно. Я ведь не всегда дядей Славой – алкашом был-то. Я ведь в школе работал, между прочим. До завуча дорос, уважали меня все. А потом, как жена заболела и померла – сколько намучалась, бедная! – так и запил. И понимаю ведь, что опустился совсем, а все одно – пью. Думал сначала, что сгорю за ней следом. Бутылками в себя вливал. Но организм крепкий, ничего меня не берет. Даже один раз всю ночь на морозе проспал. Утром отряхнулся и за добавкой побёг. Вот оно как. Уже лет пятнадцать как пью…
Черный выходит из себя.
– Дальше что было?
– В участок сунулся. К Огурцову Олежке. Ученик мой бывший, толковый мальчишка был, но шебутной. Такое иногда вытворял…
Под тяжелым взглядом следователя дядя Слава давится словами.
– Его позвал. Он уже тут потом сам рулил. Только сказал, чтобы я не уходил. А кудой я пойду? Вон там живу, в соседнем доме… Все.
– Огурцов вас под протокол допрашивал?
– А?
– Ясно. Здесь стойте.
Николай отходит от алкаша.
Ясное апрельское утро улыбается встающим солнцем. Голубое небо, не потревоженное ни одним облачком, – совсем летнее, теплое, приветливое. Набухшие почки на деревьях готовятся вот-вот обернуться молодыми липкими листочками. Дышится так легко, что, кажется, можно жить, только лишь дыша, отказавшись от земной пищи и других радостей.
– Где эксперты?! – орет Черный. – Какого черта их нет до сих пор?!
– Так едут они, – отзывается Огурцов, оглядываясь на следователя.
– Почему так долго?
– Ну пробки, наверное. Я их раньше вас вызвал, вообще-то.
«Вот именно – раньше!»
Черный поднимает подбородок и вдыхает через рот.
* * *
Звонок телефона застал его за завтраком. Яичница подгорела на неудобной казенной сковороде, но Николай не привередничал. Растворимый кофе, кусок батона и пара сосисок. Вполне достаточно, чтобы протянуть до обеда.
Последние два дня Черный изводил себя, перечитывая каждый рапорт оперов по несколько раз, перезванивая в фотостудии, просматривая сайты и личные страницы. Снова и снова Николай изучал результаты экспертиз, сличал телефонные номера в контактах Авакумовой и Браун. Сам съездил в «Полярного медведя», но лишь потратил время.
Оперативники хорошо поработали, проверили все версии. Просто надо признать, что убийца оказался не на шаг впереди, а гораздо дальше. Он умнее их, предусмотрительнее, лучше во всем. Не дает ни малейшего шанса вычислить себя. От этого настроение Черного портится, он рычит на оперативников, подгоняет экспертов, давая поручения на
