загородили мне путь, явно получив нужный жест от министра, они же в зоне боевых действий обмениваются жестами, а у нас сейчас идет жестокий бой с применением тяжёлой артиллерии, пусть пока и невидимой.
Стараясь не показывать виду, что с облегчением перевел дух, я картинно обернулся, вскинул брови.
– Что, я уже арестован?.. Вы поспешили, господин диктатор. Я ещё ни одного приказа не успел отдать, так что придется поискать, за что меня повязать и на дыбу. Или придумаете?
Он смотрел на меня всё тем же злобным и немигающим взглядом.
– Сядьте, Константин Васильевич. Не заставляйте сомневаться в вашем ай-кью.
Я вернулся к столу, но не сел, оперся одной рукой на спинку кресла.
– Объяснитесь, господин военный министр.
Он сделал отметающий жест.
– Да всё вы понимаете. Садитесь, давайте поговорим. Нечего меряться, страна в опасности.
Я медленно сел, старательно показывая, что сажусь лишь потому, что сам это изволю, хотя мне этого не хочется, интеллигенция не терпит давления, поднял на него спокойный взгляд интеллигента на человека с ружьем.
– Говорить с субъектом права, в руках которого, как в песне, винтовка?
Он поморщился.
– Политик должен уметь разговаривать со всеми. А вы уже политик.
– А вы?
Он вздохнул, сказал зло:
– Министр обороны не может не быть политиком. Вы же понимаете, отказываясь работать с нами, вы наносите вред стране!
– Напротив, – возразил я. – Отказываясь работать с вами, я наношу и причиняю пользу стране.
В его взгляде всё больше нарастает злость, даже крылья носа начали подрагивать, сказал с нажимом:
– Полагаете, военные не могут навести порядок в этом хаосе?
– Полагаю, – ответил я ровно, – время силовых захватов власти прошло. Они и раньше ничем хорошим не заканчивалось, это знают даже грузчики. Сейчас это виселица для захватывателей и большой урон стране, где такое случилось. Ну, виселица вам не страшна, вы же герои, но вред стране… как на это?
Он рассматривал меня пристально, словно выбирал в какой глаз всадить пулю.
– Вы о том, что простого народа вымерло процентов восемьдесят, а высоколобых только пятнадцать?
– И это тоже, – согласился я. – Но как добавочный фактор. Подумайте, хоть одна страна в мире признает ваше правительство?.. Разве что Саудовская Аравия… но и та вряд ли. Силовой захват власти не понравится даже султанам… Россия мгновенно окажется в кольце санкций! И не тех картонных, что прежде, а настоящих.
Он сказал с нажимом:
– Я же сказал, вы остаётесь президентом…
– Который исполняет ваши приказы? –уточнил я. – Господин Верховный Диктатор, давайте не ломать комедию. Либо арестовывайте меня и президиум партии трансгуманистов, предлог найдёте, либо я пошел домой кормить рыбок и выращивать капусту, а вы тут покажите всю мощь вашего армейского интеллекта.
Я начал приподниматься, он рыкнул:
– Сядьте!.. Страна на краю пропасти, а вы ломаете комедию!
Часть 2 Глава 4
Глава 4
Я добавил в голос высокомерия интеллигента, что умрет, но от убеждений не отступится:
– Генерал, командовать будете своими солдатами.
Он поморщился.
– Да не цепляйтесь к словам! Повторяю, страна в опасности!.. Вам не кажется, что пора вводить военное положение… а не это, ну, трансгуманистические танцы?
Я с подчеркнутой неохотой опустился в кресло, на лице всё ещё «Платон мне друг, но истина дороже», что умно и красиво, но в жизни политика наивно и глуповато, сказал миролюбиво:
– Комедию разыгрываете вы, генерал, я вынужденно участвую. Ну, как участвую, отказываясь в ней играть предназначенную мне роль.
Он чуть подался вперед, вперил в меня пронизывающий взгляд.
– А какую хотите играть?
– Никакую, – ответил я так же мирно. – В вашем спектакле – никакую. Из вас режиссер, уж простите за мой французский, хуже, чем пилот на пианино Шостаковича!
Он буркнул:
– Тоже мне интеллигент! Шостакович играл на рояле.
– А рояль, – уточнил я, – лучше летает?
Он сердито сдвинул плечами.
– Не уверен. Зато в кустах прячется лучше.
– Ну да, – согласился я, – он же пониже… Хорошо, генерал, армия у вас не выбила чувство юмора, но гипоталамус точно повредила, если вот так решили с наскока…
Он вздохнул, откинулся на спинку кресла, взгляд оставался пытливым и изучающим.
– Но вы же понимаете, Константин Васильевич, в такое время гражданская власть не справится с хаосом.
– Константин Васильевич, – напомнил я с холодком, – это для друзей и хороших знакомых.
Он хмыкнул, снова окинул меня оценивающим взглядом.
– Но называть вас господином президентом у меня что-то язык не поворачивается.
– Но вы называли, – напомнил я.
Он поморщился.
– Мы разные значения вкладываем в этот титул.
Я посмотрел на него с холодным интересом зоолога, специалиста по варанам.
– Господин министр обороны, вы как будто не знаете, даже во время войны с Гитлером военными действиями руководили сугубо гражданские люди: Рузвельт, Сталин, Черчилль… а с той стороны Гитлер, Муссолини. Или хотите сказать, армия запрется на своих базах и не будет высовывать носа? Ну что ж, у нас остаётся ещё МВД, ФСБ, Национальная Гвардия… Постараемся обойтись.
Он поморщился.
– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. В таком хаосе нужны жесткие и быстрые меры. МВД и ФСБ достаточно быстрые, но армия сильнее.
– А гражданские власти на это не способны? Вспомните, как разбомбили Дрезден по указу гражданских властей, хотя военные возражали против такого варварства!
Я мог бы напомнить, что атомные мины хотел расположить вдоль берегов США гуманист академик Сахаров, чтобы вызвать волну высотой в пятьсот метров и уничтожить все города на побережье, но командующий флотом контр-адмирал Петр Фомин был шокирован "людоедским" характером проекта, дескать, военные моряки привыкли бороться с вооружённым противником в открытом бою, резко заявил, что для него отвратительна сама мысль о таком массовом убийстве, именно Фомин и добился отмены этого проекта.
Но Палаш и без меня всё это знает, такое даже в военной академии проходят, сказал с недовольством:
– Ну зачем эти школьные примеры? Или вы готовы ввести военное положение?
Я сдвинул плечами.
– И военное, и даже чрезвычайное, если понадобится.
Он посмотрел на меня исподлобья.
– Серьёзно?
– Вы забыли, – сказал я. – Или намеренно игнорируете, армия всегда была
