Вадику в нагрудный карман. Вадик, черт, попытался взбрыкнуть.
Вадик: Погоди, я с ними еще…
Фанагория приобнял Вадика и его кентуху, хер ему в ухо. Обоим сразу стало грустно. Федор чудовищно силен. Он носит одежду на два размера больше, чтобы никто не заметил, какими анакондами вьются его мышцы вокруг костей. На самом деле они вьются вокруг сухожилий, но это как-то слишком анатомично звучит, вокруг костей лучше, хотя они и не вьются, а как бы пришиты к сухожилиям волей Господа. Короче, когда Федор отпустил жертв, те посмотрели на него с удивительным испугом. Нет. Не так. С испуганным удивлением. А он этим воспользовался и потащил меня из бара. А Саврас потащил Севу. По дороге я пытался найти глазами свою любовь, но не нашел. Вдруг заиграла какая-то отвратительная популярная музыка. Вовремя свалили. Вадик и присные за нами не пошли, деньги все-таки действуют на людей успокаивающе. А еще они пытались понять, почему им больно и как это вообще работает. Вот изучали бы тантрический секс… точки есть такие на теле… G там, H, еще Q… Ку. Кью. Квин!
Я: Пошли «Queen» слушать!
Сева: Музык… Выпем.
Саврас: А может, к Вере, баиньки?
Я: Не. Я не могу при ней спать. Это слишком ути… ути…
Сева: «Утиные истории!»
Я: Не. Ути-ли-тарно.
Саврас: Фаня, посмотри, как им ништяк?!
Фаня: Это ты к чему?
Саврас: А к тому, что я к ним, братан. Извини.
Саврас выжрал из горла полбутылки. Его кадык двигался размеренно, как поршень.
Я: «Квииин»!
Как-то так мы и оказались в свежеугнанной машине. Помню, Фаня сидел за рулем на правах диск-жокея, Сева дрых на переднем, а мы с Саврасом сидели сзади и орали песни. Пока не уснули обманчиво глубоким алкогольным сном. Он обманчивый, потому что ты не сам уснул, а под влиянием алкоголя. Если представить, что сон – это река, то алкоголь чужой рукой получается, которая твою башку в реку засунула. Ты в эту реку и не хотел, ты петь хотел и башкой вот так делать – тыц-тыц! Только это все-таки не рука, это алкоголь, который имеет свойство из организма выветриваться. Вот и наш с Саврасом выветрился, и мы как бы вынырнули, но не на воздух, а в легкое такое полупьяное похмелье. Нет. Не так. Когда алкоголь выветривается, рука как бы тает, и ты на поверхность хоть и быстро поднимаешься, но все равно плавно, а тут нас на поверхность выдернули. Это когтистая лапа реальности постаралась. Точнее, Вадик, дальнобой обоссанный, в нашу дверь ногой запинался. С похмелюги я прямо очканул. Не Вадика, всрался он мне. Мне вдруг почудилось, что мы снова на дороге недалеко от рехаба стоим, а в дверь рыжий консультант пинается, и я щас снова все это проживу. Типа зациклилось все каким-то хитрожопым образом, и я теперь вечность целую проживать это буду, пока истину не пойму. Правда, какая тут, к черту, истина? Одна вина.
За бортом машины собралось человек двадцать пьяных дальнобоев. Хорошо, что мы зачем-то закрыли двери. Наверное, Фаня закрыл, он, когда трезвый, очень бдительный.
Фаня: Никак ведь не угомонится.
Саврас: И снова седая ночь!
Я: Какого хера?!
Сева: Нас бить пришли.
Сева мелко засмеялся. Так некоторые толстые женщины смеются с короткими руками. Была у меня такая. Когда она смеялась, у нее весь жир на теле как бы вибрировал, колыхался навроде холодца. До того прямо отвратительно, что даже прекрасно. На самом деле руки у нее не короткие были, просто слишком жирные, чтобы казаться нормальными. Я тогда раздвигал границы сексуального опыта. А еще я где-то байку услышал, что у жирных телок щелка внутри тоже жиром заплывает и поэтому очень узкая. Подтверждаю – узкая. А может, у меня просто член большой. Хотя все мужики думают, что у них член большой. Я давно хочу линейкой измерить, но не решаюсь, вдруг расстроюсь. Если вдуматься, я с той толстухой даже не спал, я проводил научное изыскание. Сейчас вот тоже одно проведу: сколько времени понадобится злому халулайцу, чтобы оторвать головы двадцати пьяным обнаглевшим дальнобойщикам?
Пока я все это сумбурно думал, Вадика оттащили от машины, но он к ней рвался, как пес.
Мы с Саврасом одновременно потянулись к шпингалетам, чтобы выйти уже наружу и разложить этих мудил по полочкам. Тут к нам резко чуть ли не перелез Фаня.
Фанагория: Стоп-хали-хало!
Я: Чё это?
Фанагория: Я выйду и все порешаю. А вы сидите.
Саврас: Он нашу машину пнул!
Фанагория: Я ее угнал два часа назад. Когда у тебя успела возникнуть с ней глубокая эмоциональная связь?
Саврас: Я в ней спал.
Фанагория: Не с ней же. Все, я пошел. Сидите.
Я: Там же Вера одна! А если они… Сука!
Я поднял шпингалет. Фаня тут же его опустил.
Фанагория: Все с ней в порядке. Я ее приведу, не ссы.
Саврас: Дым сигарет с ментолом…
Я: …пьяный угар качает!
Фаня открыл дверь и вышел на улицу. Я чуть приспустил окно и закурил с наслаждением. Дальнобои подобрались, как бы сгрудившись вокруг Вадика.
Вадик: Чё ты выполз? Пусть этот выходит!.. Он к моей соске…
Фанагория: Мужики, тормозим! Вы чё творите?! Опера гуляют!
Фаня достал из кармана ксиву и очень уверенно щелкнул ею перед дальнобоями.
Вадик: Как – опера?
Фанагория: Так! Из убойного. Майора обмывают. Щас позвонят, и пизда рулю.
Я заржал. Если мы опера, а они дальнобойщики, то пизда, действительно, рулю. Какой все-таки Фаня, вот… эстет, словесный как бы, нечаянный даже… не знаю… боженька!
Я: Люблю я Фаню!
Саврас: Обожаю! Съесть иногда прямо хочу! И запить Фанагорией!
Я: Фанагорию Фанагорией!
Мы с Саврасом заржали. Нас прервал Вадик. Он подошел к моему окну.
Вадик: Простите, чё. Неправ был.
Я: Прощаем. Мы великодушные.
Саврас: Иди на хер отсюда, дебил.
Грубость Савраса как бы отскочила от стеклянных глаз Вадика. Мы для него перестали быть людьми, с которыми можно драться или на которых можно обидеться, мы стали властью, а на власть простой человек не обижается, – это как на погоду обижаться или, например, всерьез расстраиваться, если тебе Костя Цзю рожу кулаками разворотил. Слишком уж силы неравны, изначально неравны, испокон, поэтому и заднюю дать не стремно, а даже как бы и правильно, даже как бы и молодчага, разрулил ситуёвину. Можно, конечно, сказать, что Вадик тупо зассал, но тут глубже всё, хтоничнее, что-то вроде извращенного смирения, когда миропорядок земли есть и миропорядок души. Как у обезьян.
