Закон Мерфи Владимир Ильич Левин чуть прикрыл глаза ипокрепче прижал локтем ксебе руку жены— шатнуло что-то. Мушки перед глазами пролетели. Сутра нездоровилось. Хотел померить давление тонометром электронным, нонезаладилось. Провод сблоком питания куда-то запропастился, абатарейки разрядились. Махнул тогда рукой ивпрямом, ивпереносном смысле. Где-то слышал, что при простуде больше всего человеку градусник помогает, сунул его подмышку— исразу легче становится. Пошло лечение. Потом иантигриппины будут, иаспирины спарацетамолами, идаже ромашка, заваренная для полоскания, ноэто потом. Главное— сунуть термометр подмышку. Исейчас, когда все перешли сначала наэлектронные, которые почти сразу температуру измеряют, апосле наинфракрасные, что иконтакта стелом нетребуют, эта магия начинающегося выздоровления ушла. Люди стали иболеть тяжелее, ивыздоравливать медленнее. Казалось бы, проще простого: сходи ваптеку, купи себе древний ртутный градусник иболей наздоровье, нонет— нужно новомодный дистанционный, который уже нелечит одним своим присутствием подмышкой.
Стонометрами это неработает. Нуузнал, что давление утебя… ичего?— ниграмма отэтого легче нестало, голова чугунная, ввисках стучит. Нужно таблетку пить. Так еёитак можно выпить при чугунной голове. Может, алюминиевая станет. Таблетку Владимир Ильич невыпил, что-то отвлекло. Ахда, наподоконник села интересная птичка размером сволнистого попугайчика исего жеповадками. Шею изгибала пичуга схожим— попугайским— образом, клюв чистила, клюв необычный, крючкообразно изогнутый, авот расцветка уптицы была совершенно другой, красные перья покрывали голову, грудку испинку, накрыльях жечёрные сзелёным отливом ибелые образовывали полоски.
Птичка увидела подошедшего кокну хомо сапиенса (наверное) и, чирикнув, вспорхнула, затерялась вжёлтых листьях росшего под окном ихпятиэтажки ясеня. Левин иотвлёкся тогда, пошёл ккомпьютеру искать эту птичку напросторах интернета. Красивая, иневидел такой доэтого. Нашёл несразу. Оказалось, что называется пичуга щур обыкновенный, есть инародное название— финский петух, заяркую окраску. Понятно, почему невидел, стало изописания— живёт щур вхвойных лесах. Нелишку вМоскве хвойных деревьев, аужвихдворе таких точно нет. Иведь никто немешал сажать, сотни лет город стоит. Ели быпосадили при Иване Грозном ёлки-моталки или лучше пихты, они бысейчас попятьдесят, атоипосемьдесят метров вымахали. Аещё лучше кедры быпосадили, белочки сбурундуками наних резвились бынарадость детишкам ибабушкам, нопосадили тополя. Сихаллергическим пухом иломкими ветвями, угробившими при сильном ветре или снеге липком неодну тысячу машин, под них поставленных.
Пока птичку Владимир Ильич искал, жена собралась, ипришлось идти напрогулку. Традиция. Иногда впромозглую осеннюю погоду инехочется. Нотрадиция же. Против неё непопрёшь. Так иневыпил таблетку, хоть голова менее чугунной инестала.
Как такового дождя небыло, идаже мороси или взвеси ввоздухе нетаилось, носырость прямо давила, как инизкое серо-чёрное небо над головой. Впарке вквартале отихдома росли берёзы сясенями, ижёлтые листья всочетании сяркими пятнами пластмассовых горок икачелей скаруселями надетской площадке чуть оттеснили тёмное осеннее небо, пропитанное будущим дождём.
Именно вэтот небольшой парк посреди Москвы иприходили ежедневно супруги Левины. Побродить поровным красно-жёлтым бехатоновым дорожкам ипослушать весёлые голоса детишек, посидеть налавочке сдругими пенсионерами, перекидываясь сетованиями напогоду— если она это позволяла, аесли солнце брызгало лучами ипускало зайчики надорожки отстоящих чуть поодаль высоток, тотогда приходилось перемывать косточки правительству или проклятым американцам.
Иногда— довольно редко— Владимир Ильич позволял себя уговорить сгонять по-быстрому партеечку вшахматы. Великим шахматистом точно небыл, может, разряд натретий играл, всё жевдетстве ходил вшахматный кружок. Потом появилось вего жизни самбо идзюдо, ишахматам времени Вовка уделял всё меньше. Иправильно, наверное, поступил тот пацан, что самбо увлёкся. Это стало делом всей жизни. Вдвадцать лет даже чемпионом Европы посамбо стал итретьим намире. Болгарину проиграл вполуфинале, обидно проиграл, посчитал схватку уже выигранной поочкам ипопался начистый бросок, расслабился. Поокончании МИСИСа попал Вовка вспорт-роту иещё раз, уже заЦСКА выступая, анеза«Буревестник», стал чемпионом СССР ипризёром наЕвропе. Так вЦСКА иостался, сначала детишек тренируя, потом вторым тренером вшколе олимпийского резерва работая, апосле, как состарился, стал тренером удетей подзюдо, вновь вошедшему вмоду споявлением президента-дзюдоиста. Ушёл напенсию Владимир Ильич два года назад посостоянию здоровья взвании подполковника исочень неплохой пенсией. Сердечко. Пошаливало. Вот иушёл. Идавление вместо успехов вспорте стало расти. Теперь отизматывающих тренировок остались только эти прогулки попарку вместе сженой.
СМарьяной познакомился настадионе. Она тогда тоже тренером работала, общефизической подготовкой сженской командой похоккею натраве занималась. Потом перешла влёгкую атлетику. Тренировала сборную ЦСКА потолканию ядра. Немелкая была Марьяна Ильинична, метр восемьдесят ростом, как раз сВладимира Ильича, исвесом под восемьдесят кг. Даисейчас мельче нестала. Тежеметр восемьдесят, оборачиваются люди, видя ихпару, шествующую под ручку мимо скамеек впарке ксвоей, облюбованной, почти всамом конце красно-жёлтой дорожки узабора. Скамейка эта стрёх сторон закрыта кустами, икажется, будто вокруг немногоэтажки растут изасфальта, алес. Ветерок шебуршится влистве, пичуги спорят из-за хлебной крошки.
Хотели Левины дачу купить где-нибудь вПодмосковье, нопозрелым размышлениям передумывали каждый раз, как мысль эта вголову приходила. Увсех обычных людей суббота своскресеньем выходной, ауспортсменов— соревнования. Или насборы куда ехать надо. Нет времени надачу.
Владимир Ильич замедлил шаг, апотом ивовсе остановился.
—Погоди, что-то сдавлением. Таблетку забыл выпить.
Марьяна, видимо, задумалась, иотостановки мужа еёчуть развернуло поинерции. Она распахнула шире свои по-прежнему ярко-зелёные глаза истревогой оглядела покрасневшее лицо супруга.
—Плохо тебе?
—Погоди, мушки перед глазами. Сейчас продышусь идальше пойдём,— изобразил улыбку Владимир Ильич, успокаивая жену.
—Может, скорую вызвать?— Левина сунула руку вкарман куртки, вынула телефон.
—Ага, ивертолёт голубой. Всё, пошли, десять метров донашей скамейки осталось.
—Вертолёт-то зачем?— Марьяна всё так жестояла перед мужем, преграждая дорогу.
Такую итрактор некаждый свернёт.
—Волшебник там. Молодость издоровье вернёт. Тынебоись, яизатебя попрошу, Дюймовочка тымоя.
