на тему подлой жизни и постыдной смерти Нику отвлекла гнусно запищавшая мелодия. Звонивший мобильник очкарика, дребезжа и помигивая, карабкался по кровати. Ника дотянулась до телефона и раздраженно ответила на звонок:
— Что?
— Может, ты вернешь мне мой телефон? — раздалась грустный голос из трубки.
— Забудь и купи себе новый.
— Но…
— Я оставлю твой мобильник себе, как моральную компенсацию.
— Но…
— Я сказала, забудь, придурок.
Девушка почувствовала себя неважно и осторожно присела на кровать. Сердце билось, словно ржавеющий механизм, отдавая пустынным отзвуком в уши. Ника понимала, что зря воспользовалась огненным даром отца — донорское сердце, как азалия не выносило жару.
Мобильник очкарика запищал вновь.
— Ну что еще? — сняв трубку, устало спросила Верис.
Голос из телефона неуверенно начал:
— Послушай воровка… ты это… возможно… ну, как альтернативу… вместо моего телефона возьмешь… пропуск на рассеивание тролля?
— Рассеивание?
— Да, да. Это будет зрелищная феерия.
— Какого тролля? — взволнованно поинтересовалась Ника.
— Ты че? То чудовище, что портал создало? Газет не читаешь?
— Газеты врут — буркнула Верис и отключила телефон.
Она утомленно прикрыла глаза ладонью. Не понимая, что приносит больший дискомфорт, мысли о причастности к чужим бедам или липкая одежда. Ника стянула с себя мокрые джинсы и футболку, перевернулась на бок, накрывшись покрывалом.
Публичное рассеивание — своего рода контроль общества за действиями властей — редко свершалось над низшими сверхъестественными существами. Присутствие зрителей при ликвидации, например, банника-маньяка или жаждущего упыря для проформы ограничивалось единственным казенным свидетелем. От наблюдателя требовалась лишь подпись в подтверждении осуществленной казни. К тому же рациональным решением всегда считалось ссылка нечисти в заповедник, потому как тюремное заключение являлось слишком затратным, учитывая долголетие преступных сущностей. В заповеднике же — они жили, работали, умирали.
Лиге Сверхъестественного не нужны были показательные трупы, в отличие от бесплатной магической силы, поэтому рассеивание считалась крайней мерой. Но в деле Цератопа не имели значения принадлежность тролля к низшим существам и обоснованность возвращения законопреступника в резерват. Варпо — бывалый заплечных дел мастер, давно сосланный в заповедник — «совершил злодеяние», которое стараниями замдиректора Вишнеча попало на первые страницы газет и взволновало общественность. Ликвидировать тролля посчитали нужным публично.
Ника в порыве чувства вины решила хотя бы извиниться перед пострадавшим из-за нее монстром. Сражаясь с голосом совести, будто со шквалистым ветром, девушка подскочила с кровати и заметалась по квартире, кидая в сумку все, что по ее мнению, могло пригодиться в доме покаяния. В современном мире маджикайев такое желание могло сравниться с извинениями перед подвальным грызуном. Ника готова была просить прощения даже у крысы, легко прогрызающей дырку в полу, как голос совести в ее сердце.
Через полчаса решительных стенаний Верис воспользовалась абонементом и, оставив в комнате межпространственную пыль, исчезла.
Появилась Ника перед многоэтажным зданием ЦУМВД. Шел дождь. Девушка подняла воротник куртки и, преодолев чертову дюжину ступеней, оказалась в широкой мраморной парадной. Здесь толпились озябшие прохожие: один из них с нетерпением выглянул на улицу, посмотрел на лужи и разочарованно вернулся обратно, по пузырям определив длительность осадка. Ника протиснулась к дубовой двери, отворив которую, оказалась в шумном вестибюле. Обычно начищенный до зеркального блеска пол сейчас украшали аляповатые узоры от грязных ботинок. Блуждающая по холлу уборщица, бурчала, не успевая избавляться от докучливой слякоти. Обойдя ворчунью, Ника направилась к ведущей вниз лестнице. Темницы Управления в последнее время редко пустовали. После сожжения храма Рубикунда и гибели многих высокородных наставников, угасающий мир, в котором выросла Ника, сильно изменился. Некому стало учить магической этике, некому восхищать, некого уважать и бояться, некому сдерживать возникающие пространственные червоточины. Лиричный закат эпохи маджикайев покрылся попытками продления своего века, словно мертвяк опарышами.
Снизу повеяло стылым воздухом, агент Верис поймала себя на мысли, что не хочет спускаться в гнетущую атмосферу ожидания и непрекращающегося траура. Чего только стоили подземные стражи — неупокоенные души, проклятые призраки, осужденные на многовековую службу, способные лишь прикоснувшись, заставить сердце сжиматься от страха. Ника неохотно спустилась на пару пролетов вниз, остановилась у огромной зеркальной двери. Неподалеку стояла стеклянная будка обвешанная предметами, наделенными сверхъестественными услугами для входящих в темницы.
— Деточка, ты фетиш-то прикупишь, аль так рискнешь? — сказала сидевшая за прилавком старушка.
Ника посмотрела на отражение бабульки в зеркале и уточнила:
— Фетиш?
Старуха с волосами похожими на ярмарочный паричок из серой паутины, кивнула, потрясла берестяным талисманом и объяснила:
— Амулетик, чтобы глазливый не увидел, ядовитый не притронулся, черный не проник, а искуситель не завлек.
Ника кивнув, вспомнила:
— Ах-да, обереги.
— Покупай, деточка, фетиш посильнее, недоброго поймали, грешных призраков немеряно. Побереги душонку-то свою, купи фетиш дорогой, но могучий.
Ника улыбнулась отражению старой торговки, развернулась и подошла к лавке с оберегами.
— А недобрый это кто? — спросила она.
— Ой, тебе лучше не знать, — отмахнулась бабулька и протянула лучший по ее мнению оберег-фонарик из латуни.
— Сколько стоит? — поинтересовалась Верис, пропихивая руку в карман в поисках мелочи.
— Сто пясят, деточка. Хороший амулет, сильный, любых призраков отгонит.
— Сто пятьдесят? — возмутилась девушка. — За простой фонарик? Да мне на пару минут в темницы надо.
Старушка развела руками и философски изрекла:
— Времена такие, деточка.
— У меня нет столько с собой, — сказала Ника, а поскольку заходить в спиритическую обитель без оберега не решилась, достала удостоверение из сумки и, показав его торговке, спросила:
— Для агентов управления скидки есть?
Бабулька наморщив лоб, посмотрела в документы и, скорчив рожу пойманной хапуньи, ответила:
— Нет. Для вас скидок нет. Но коли своя напрокат бери. Выйдешь, вернешь.
— Батюшки, бесплатно? — удивилась агент Верис.
— А вот батюшки бесплатно не ходют. Эскорт пресвитера за сутки заказывают. Визиточку дать?
Ника взяла фонарик.
— Нет, нет, обойдусь этим, — сказала она.
Бабулька покачала головой.
— Если кто пристанет не забудь сказать «черное обернись белым» и в рожу этому приведению посвети. Поняла?
— Поняла. Спасибо, — поблагодарила Ника, подошла к двери, не спеша отворила ее.
За зеркалом находилась стеклянная перегородка и стол дежурного. Толстый мужик жадно откусил плюшку, и громко отпив кофе из чашки, равнодушно спросил:
— Кто такая? Куда идем?
Ника закрыла за собой дверь, подошла к столу, предъявила удостоверение и ответила:
— К троллю. Варп…
— Оберег есть? — перебил дежурный.
Верис показала фонарик.
— Распишись и цель визита укажи, — сказал мужик,
