утратила нить повествования. На дверце холодильника была приклеена обложка глянца с изображением стройной девицы, вместо чайника использовалась банка с кипятильником, а на давно сгоревшей плите стояли две дополнительные конфорки. В комнате перед телевизором находилось устрашающего вида продавленное кресло, из-под которого выглядывала пара стоптанных тапок, коробка с недоеденной пиццей на полу, рядом — несколько пустых банок газировки. Осознав всю убогость существования лилововолосой девицы, Ника была готова ее простить, если бы за воздвигнутой на рабочем столе книжной крепостью, девушка не увидела фотографию отца. Агент Верис подошла ближе, небрежным движением схватила серую картонную папку, на которую было приклеено фото ее и Фроста. Задетая гора книг повалилась на пол.
— Твою мать, — открыв папку, выругалась Ника. — «Любимый предатель».
— Шо? — откусывая, оставленную пиццу спросил вепрь.
— Эта дрянь пишет какую-то книгу про меня.
— И шо?
Раздраженная Ника хотела залепить Кабану подзатыльник, но остановилась, встретившись взглядом с бывшей приятельницей. Лилововолосая мормолика стояла в дверях комнаты и удивленно хлопала глазами, предчувствуя волосяницу.
— Лу-у-у-ш-ш-ша-на, — прорычала Ника.
— Я все объясню, — прощебетала мормолика.
— Давай! Попытайся сделать так, чтобы я тебя не придушила.
— Не нужно свирепостей. Твоего имени в книги нет.
— А в статье есть!
— Теперь я журналист, — Лушана сделала еще один робкий шаг назад и похвасталась, висевшим на шее, серебристым пропуском корреспондента. — Не рада за меня?
Медленно приближаясь к лилововолосой, Ника размашисто помаячила серой папкой.
Мормолика побледнела, попятившись, натолкнулась на дверь и замерла.
— И о чем эта книга? — грозно спросила Ника.
— Это только наброски? — Лушана лихорадочно начала придумывать подходящее объяснение, несущее за собой минимальные физические повреждения.
— Любимый предатель?
— Это черновое название.
— Черновое?
— Луша! — не выдержал вепрь-перевертыш. — Да скажи ты дэвице, шо это такоэээ! Невидэшь она в исступлении.
— Кабан, предлагаю тебе заткнуться и перейти мне в оберегатели. У этой высокородной дэвицы не все в порядке с психикой, — сказала лилововолосая цинично.
Подсознательно Ника всегда сомневалась в искренности мормолики, но сейчас все равно чувствовала себя преданной и раздавленной, как случайно попавший под колеса жук.
— Ты поэтому ко мне в подруги набивалась? Поэтому так часто спрашивала про Фроста? Вернулся ли он, дал ли о себе знать. Какие между нами был отношения. Статью или книгу писала? — эмоционально спросила агент Верис.
Спрятавшись за широкое плечо перевертыша, Лушана перестала изображать повинность и сказала:
— Набивалась? Да ты сама звала меня, когда тебе было скучно. Я лишь была приветлива и офигеть, как дружелюбна. Натура у меня такая.
— Подтвэрждаю, — кивнул Кабан, запихивая в рот последний кусок пиццы.
— Свинячья у тебя натура, — огрызнулась Ника.
— У мэна? — уточнил перевертыш.
— А у тебя морда!
— Послушай, Ника, — деловито сказала лилововолосая, — раз мы вроде все выяснили. Я тебя не уважаю, ты меня презираешь. Разойдемся на этом и перестанем здороваться.
Верис с колючим прищуром посмотрела на мормолику.
— Разойдемся, — произнесла она и воспользовалась забытой силой, доставшейся от отца.
Папка, в которую долго и скрупулезно Лушана складывала все наблюдения, догадки и факты по делу огненного барона, вспыхнула синим пламенем.
— Не-е-е-е-ет! — раненым животным взревела лилововолосая девица и, оттолкнув перевертыша, прыгнула на агента службы охраны.
Мормолика повалила бывшую приятельницу на пол, попыталась вырвать горящую папку. Ника чувствовала отвращение к пировозможностям своей силы, боялась этого преимущества и почти никогда не использовала. Создание огня даже чисто физически было малоприятным. Но обида и чувство разочарования, которые Верис сейчас испытывала, придавали пламени непоборимую силу. Голубая искра сорвалась с ладони, шутливо прыгнула на разбросанные по полу книги и вспыхнула. Вепрь-перевертыш испуганно ахнул и метнулся на кухню за водой. Серая папка в руках Ники сгорела дотла.
— Ну, ты и сука! — прогремела Лушана и занесла кулак для удара. — Это единственный экземпляр!
— Как недальновидно с твоей стороны!
Ника успела убрать голову и вся тяжесть негодований мормолики обрушилась на деревянный пол. В ответ Верис вцепилась в лиловые волосы и подпалила их.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — на все общежитие заорала вмиг полысевшая Лушана.
Сердце колотилось в бешеном ритме. Пытаясь вспомнить, как дышать и вместе с тем выбраться из-под тучного тела, Ника подожгла бывшей приятельнице шорты, схватилась за ворот футболки, и тут увидела презлющий кулак-молот желавший сокрушиться поджигательнице в нос.
— А-а-а-а-а-а-а! — на этот раз боевым кличем прогорланила Лушана.
У агента Верис авансом потемнело в глазах.
— Остыньтэ, — снисходительно сказал Кабан и вылил на амазонок ведро воды. — Безобразничать будэте не в мою вахту.
Огонь побеждено потух.
— Кабан! — взвизгнула лилововолосая.
— Так, ты сюдэ, — перевертыш приподнял лысую мормолику, перевалив ее в кресло. — А ты, — вепрь схватил Нику за шиворот и вытолкнул из номера, — сюдэ.
Промокшие бывшие приятельницы обменялись ядовитыми взглядами и неприличными жестами.
— Досвэдание, до новых встрэч, — попрощался Кабан и закрыл перед Никой дверь.
Девушка осмотрелась.
«Юродивые всезнайки», с интересом следившие за дракой попрятались в комнаты. Только полуголый очкарик, высунув язык, продолжал снимать Нику на мобильник.
— Дай сюда! — вырвав у смельчака телефон, гавкнула она и переместилась в свою комнату.
Оказавшись в родной обстановке, девушка услышала знакомый шум и рванула к открытому окну. Выглянула. Кряжистая мормолика уже перелезала через балкон, всем сердцем возжелав физического реванша.
— Хрен тебе! — крикнула Верис и бросила шаловливый импульс в стену.
Небольшой выступ, по которому Лушана перебиралась в комнату Ники, осыпался, закрыв для мормолики и без того опасный путь.
— Я это запомню, — сквозь зубы пробубнила полысевшая.
— А лучше на руке выжги. Чтоб наверняка! — выкрикнула Ника.
Воительницы разошлись с суровыми, как кирза, физиономиями.
Агент Верис присела на край стола, почувствовав, как донорское сердце словно сжимается в тугой узел. Пламя, что недавно горело в руках, превратилось в жар, заблудившийся в теле. Ника глубоко вздохнула, но довольно улыбнулась, когда на кровати помимо чужого мобильника увидела непредумышленно вырванный серебряный пропуск Лизабет Локус.
«Так и надо чертовке!» — подумала Верис.
Когда Ника работала агентом отдела чрезвычайных происшествий, ей иногда казалось, что было бы здорово погибнуть на задании. Шальная сфера в голову — и все. Почетно, печально и даже трагично. Сейчас же девушка понимала, что нелепо погибнуть могла несколько минут назад, просто от свинцового удара по лбу. От философствований
