из кусков развалин и человеческих тел, что по ветру растворился вдали, подобно реке в океане.
Герман выдохнул, сжал руки и ягодицы, и направился к горке, что на вершине таила не только башню-козырек, но и титул «царя».
Принимая свою судьбу, Герман двинулся в бушующую эгоизмом человеческую игру. Горка стояла в метрах пятнадцати, но даже столь небольшое расстояние показалось юному путнику большим путешествие с огромным тяжелейшим рюкзаком на спине, прибивающим к земле. С неба падал птичий помёт. Прозрачные чайки кружили над горкой, опустошая свои черные видные человеческим взором желудки для новой партии человеческих останков. Черные как пуговицы их глаза, блестели от холодного света звезды.
Разбавляя лужи и помёт, заморосил дождь. Его мелкие капли, создавая противные ощущения, падали на лицо психиатра, заставляя его морщиться. Вода размочила землю, от чего та набухла еще больше и превратилась в нечто напоминающее коровий навоз, гладко улегшийся в тридцатисантиметровый слой. Земля хлюпала и засасывала ноги путника. Шаги его делались медленно, а следы оставались надолго, заполняемые водой. В конечном счете, земля поглотила правую ногу Рица практически до колена.
Не хватало свойственного для коровьего навоза запаха, чтобы Риц ощутил себя в коровнике. Герман принялся вытаскивать свою нижнюю конечность, всячески дергая и пропихивая ее к свободе. И вот, он достал ее, к счастью, с обувью, не оставив зловещей черной массе никакого сладкого напоминания о своем присутствии в этом мире. В сию же минуту, спиной отшатываясь от места провала, Риц оказался на твердой поверхности. На этом твердом острове стояла грязная, высокая, могучая и сложно переплетенная горка.
Герман, промокнув, испачкавшись грязью и отходами переработки жизнедеятельности птиц, преисполнившись чувством ожидаемой свободы, взялся руками за железную, мокрую, покрытую серыми каплями дождя перегородку, и начал ползти вверх. Ползти всё выше и выше, иногда соскальзывая своими грязными ботинками с выступов и мелких ступенек промокшего древесно-железного сооружения. С каждым подъемом, даже незначительным, мироощущение Германа менялось. В его ушах будто встали пробки, звуки перестали проникать в сознание, а картинка перед глазами помутнела по краям, предоставляя взору лишь гору и её вершину под козырьком.
Взгляд юного врача становился прозрачнее, все больше напоминая стекло. Опьяненный бурным кипением страстей и своим стремлением добраться до вершины, он стал забывать о других людях и даже о своей истинной цели.
Тем временем соперники прибывали. Некоторые вновь прибывшие обгоняли Германа и применяли разные способы избавиться от него.
Так, в очередной раз уворачиваясь от летящего сверху молотка, явно скинутого соперником в целях устранения конкурентов, Герман посмотрел вниз. Там, у подножья горки, по земле бегало невиданное раннее Рицом существо. Маленький коричнево-красный, покрытый грязью монстр, напоминающий жирную свинью, бегал на задних лапах и имел свисающее пузо и висящие груди. Изо рта торчало два коротких клыка, морда его была сплющена, а на голове виднелись стоячие уши с торчащими из них волосами. Жадный жирный свин, желавший легко заработать. Он обшаривал карманы погибших, издавая мерзкий писклявый смех, напоминающий скрип. Герман резко оторвал свой взор от мелкого монстра, когда мимо падал человек. Он схватил его и машинально забросил на ближайший выступ горки. Благодаря этому поступку, в глаза юного психиатра растворилась стеклянная пелена.
Герман Риц понял, что по мере продвижения по горке в мире эгоизма, глаза людей становятся стеклянными от затуманивания рассудка, потери здравого смысла, человеческого лица. Царь, тот самый игрок, победивший других, становится на вершине с полностью стеклянными глазами. Объективизм уступает субъективизму, и человек не видит происходящего – других людей, своего безумия.
Поэтому дальше Герман принимает решение, подниматься по горке, спасая падающих игроков. Он продолжил путь, обещая себе не трогать со злыми намерениями других участников этой схватки.
Путник пытался уворачиваться от своих соперников или ловить их, видя, что в обратном случае, их судьбой станет превращение в кровавую лепешку. Герман ловил игроков, поднимал или забрасывал их к какой-либо части горы. Он пытался не останавливаться, ведь из-за спасения неблагодарных эгоистов, он мог получить в лучшем случае по лицу.
Лишенный благодарности, но перенасытившийся пенками и угрозами, путник всё таки победил. Герман стал царем горы.
Победа принесла ему не радость, не гордость за себя, а лишь вид. Вид? Вид на толпу из сотен ослепленных людей, прорывающихся к вершине с жаждой достижения цели – получения мнимой власти, мнимого статуса. Герман стал осматриваться, понимая, что попал в ловушку. Казалось, монстр обманул его, ловким образам затащив в эту схватку, игру, в этот поток эгоизма. Но вдруг, развернувшись на сто восемьдесят градусов, Риц увидел тропинку, ведущую в скалы. Единственную дорогу из этого места в неизвестное нечто другое.
И поднялся ветер. Чайки закружились над площадкой пуще прежнего. Тела их показывали бурлящие от голода желудки.
Глыбы камней, железная арматура и бетонные перегородки взбушевались и начали нестись по просторам этого мира, сбивая местных людей и разбивая их хрупкие телка, как фарфор. Пролетающий вблизи Рица булыжник, сбил подкравшегося соперника, уже готовящегося столкнуть путника с высоты. Герман наклонился, обернувшись на разлетающиеся куски тела подкравшегося человека, и раскрыл свои глаза так, как не раскрывал никогда.
Когда бушующий ураган из потока тел, бетона, камней и железа стих, Монстр предстал перед Германом.
– Почему я не мог увидеть эту дорогу, забравшись, к примеру, на дом? Почему нужно было принимать в этом безумии участие? – спросил Герман у монстра.
– Потому что ее видно только с этого места. Только с этой вершины этой горы.
– Почему тогда другие не уходят?
– Они не видят дорогу, не видят свое спасение из этого мира. – Продолжил разъяснения Монстр. – Они видят только желания, борьбу и цель стать лучшим, несмотря ни на что.
– Получается, они бы могли уйти, но… не могут. А если я пойду по этой дороге, я выйду из этого мира?
– Герман, ты можешь попытаться это сделать, но я не могу гарантировать тебе возвращение в твой человеческий мир. Ведь, всё зависит от тебя и того, что тебя ждёт на пути.
На этих словах Монстр растворился в ветре. И вот, осталась горка и стоящий на её вершине Герман Риц, юный психиатр, путник и уставший душевно человек. Внизу же было несколько уцелевших людей, множество остатков и питающихся плотью мерзкие чайки.
Герман спустился вниз, не дожидаясь прихода новых игроков, и пошёл к тропинке, идущей через горы.
На пути к тропе, психиатра охватили мысли.
«Не каждый «царь жизни» является эгоистом, но каждый эгоист хотел бы стать «царем». Кажется, вся его жизнь состоит в идеализации
