растопчет меня и не уничтожит все, что мне дорого. Начал с малого, с ресторана, потом взялся за девушку. Кто следующий? Родители? До отца ему не добраться, силенок не хватит. Остаюсь только я сам. Но я стойко приму этот вызов. По крайней мере сделаю все, что смогу. Агата теперь в безопасности и это, на данный момент, главное. Поймет она мой поступок или нет, сейчас уже не так важно. С этим разбираться будем потом.
Шквал звонков не прекращается — друзья, знакомые, коллеги, бывшие партнеры и даже те, кого я считал своими врагами, атакуют мой телефон. Я по началу отвечаю, но потом бросаю это безнадежное занятие. Беру трубку только когда звонит мать.
— Маркуша, — ее голос дрожит. — Что с тобой? Что случилось?
— Привет, мам, — как можно мягче говорю я. — Не знаю. Машина взорвалась. Я в порядке, не переживай.
— Как? Сама? — удивляется мать. — Такого же быть не может!
— Может — не может, теперь этим делом занимается полиция. Вот они пускай и разбираются что произошло.
— Боже ж ты мой, что творится, — начинает причитать мать. — Уже же не девяностые. Куда мир катится?
— Мам, — пытаюсь остановить ее я. — Все нормально, не переживай.
— Да как тут не переживать? А если бы ты сидел внутри? — вдруг всхлипывает мать. — Даже боюсь представить… А Олег? Что с Олегом, Марк? Он же в машине сидит всегда.
— Олег выжил. За его жизнь борются…
— Бог ты мой, — плачет мать.
— С ним все будет хорошо, — начинаю быстро говорить, чтобы она не успела опомниться. — Ему повезло — он стоял рядом с машиной и курил. Хоть какая-то польза от этой дурацкой привычки.
— Да уж, точно…
— Но он находился ближе, чем я. Ему и досталось чуть больше. Но все обойдется, обязательно обойдется. Мам, отец в курсе?
— Конечно, в курсе, — я слышу как она вытирает слезы и сразу представляю как она это делает. Аккуратно, одним пальцем, чтобы не размазать тушь. — Сидит рядом. Я не дала ему тебе позвонить. А то вместо сочувствия ты бы получил порцию негатива и стресса.
Я слышу, как на заднем фоне, отец что-то кричит, но слов разобрать не могу. Видимо сидит он достаточно далеко.
— Ладно, мам, медсестра пришла. Мне надо идти, — нагло вру я.
— Хорошо. Звони мне, сынуль, прошу тебя, — умоляюще говорит мать.
— Обязательно.
Я отключаю звонок.
Долбанный Семенов! Хочет, чтобы я страдал? Хрен ему, а не страдания. Раз за разом прокручиваю наш диалог от начала и до конца. И меня смущает одна деталь. Где он мог видеть, как мучается и умирает его сын? У нас ровно одна камера направленная в зал и висит она высоко под потолком, подальше от чужих глаз. Полиция забрала записи, сделанные с помощью нее. Но она забрала копии, а оригиналы остались. Получается, либо Семенов подкупил кого-то из полицейских, либо кого-то из персонала. А это значит среди нас крыса.
Кто бы это мог быть?
Из всего штата, только два имени тут же всплывают в голове. И меня тут же осеняет. Я резко встаю с койки, рука так и болит, а саднящие раны периодически простреливают неприятными ощущениями. Не обращаю на них внимания. Спускаюсь на пол и начинаю обуваться.
Как назло в этот момент в палату заходит сестра, девушка лет двадцати пяти, полненькая, но симпатичная.
— Вы куда? Вам нельзя, — строго говорит она.
— Можно-можно, — бросаю я ей, пытаясь завязать шнурки на ботинке. — Меня только что выписали.
— Я сейчас доктора позову, — угрожает сестра. — Вам нужно лежать.
— Доктор меня не остановит, належался уже, — сквозь зубы произношу я. Одной рукой завязывать шнурки дело нелегкое, а если подключать травмированную левую, боль возникает такая, что глаза лезут на лоб. — Лучше бы помогли вот.
Я сажусь на край кровати и вздыхаю, как будто вагон разгрузил.
— Вот видите, — с укором говорит медсестра. — Я же сказала, что вам рано еще вставать.
— Не хотите помогать, тогда так пойду, — со скрипом встаю и направляюсь в сторону двери.
— Да стойте же.
Сестра выбегает в коридор следом за мной, я прихрамываю, но упорно иду дальше.
— Станислав Андреевич! — кричит сестра в противоположную от меня сторону. — Станислав Андреевич! У нас пациент сбегает!
Я слышу, как за спиной хлопают двери, топот ног по коридору, и какие-то возгласы. Но упорно иду вперед, стараясь как можно меньше наступать на больную ногу.
— Куда вы собрались мужчина? — хватает меня за локоть врач.
На шум из разных палат появляются недовольные и сонные лица пациентов. Пока они молчат, но если продолжить шуметь, я уверен они в полной мере выскажут свое недовольство.
— Я выписываюсь, — коротко произношу я. Останавливаюсь возле лифта и нажимаю кнопку вызова.
Лифт отзывается глухим гулом. Только сейчас смотрю на доктора. Молодой, опрятный, сонный.
— Пишите отказ, если хотите уехать, — назидательно говорит врач. Как будто это должно меня испугать.
— Без проблем. Давайте бланк, я подпишу.
Мы вместе спускаемся на лифте вниз. В регистратуре я подписываю ворох документов и с облегчением выхожу из больницы. Вызываю такси, которое приезжает так быстро как никогда не приезжало.
Над Питером занимается рассвет.
Я стою напротив нужной мне двери, не отпуская руку от звонка. Дверь открывается и в щель пролезает сонная лохматая голова.
— Привет, Илья, — с наигранной улыбкой говорю я и коротко бью его здоровой рукой в нос.
— Ай, блядь! Ты что рехнулся? — вопит Илья, хватаясь за нос, из которого брызнула тонкая струйка крови.
Я заталкиваю его внутрь, а сам хромаю следом. Закрываю дверь за собой на все замки.
— Что все это значит? — гнусавит Илья.
— О да, сейчас мы во всем разберемся! — зло сверкаю глазами я.
Ненависть накатывает волна за волной. Я хватаю его за шкирку и запихиваю в одну из комнат, похоже это зал. А пока он отлетает от меня, еще и пинка под зад отвешиваю. Илья запинается о ковер и падает лицом на пол. В комнате полумрак. Видимо окна выходят на запад и рассвет из них не видно. Интуитивно шарю по стене на уровне пояса. Вот
