того, как они с Рисой останутся только вдвоем, было рискованно: это могли заметить как рунстих, так и ясновидящая, пусть пока и не до конца обученная, но явно сильная.
Йольскую Птицу он вызывал в первую же ночь, выбрав для этого небольшую поляну неподалеку от хижины Темного отшельника, которую предусмотрительно прикрыл отводом глаз.
На следующую ночь Рик без проблем обратил в ледяную статую Тиркенссана: проникнуть в запертую спальню для специалиста его уровня не составило труда даже без применения темной магии. Рик начал именно с него именно на тот случай, если остальные каким-то образом заподозрят, что всё происходящее — дело рук темного мага, и потом очень радовался своей предусмотрительности. В ту же ночь он испортил и радиостанцию, разнеся её на куски.
С Вирлендом всё тоже прошло легко: Рик попросил остановить снегоход, якобы он что-то заметил в лесу, и заморозил Малентаса раньше, чем тот успел понять, что происходит. Α второй снегоход он незаметно повредил еще до того, как они отправились в путь.
Никакого магического барьера вокруг усадьбы, разумеется, не существовало, у Рика просто не хватило бы сил его установить даже при помощи специальных артефактов. Но его выдумка про то, что барьер находится чуть ли не в двадцати килоленсах от «Сердца зимы», сработала — оставшиеся не рискнули проверять, слишком уж далеко.
Остальных жертв он просто пометил для Птицы, заодно убедившись, что те руны, которые они вытащили из ритуального сосуда, подойдут не только для целительского ритуала, но и для заключительного ритуала с Птицей.
Тащить Рису в лес он, разумеется, не собирался. Но кто же знал, что проклятый Χостунссун отыщет способ найти это место? Обратить его в ледяную статую ещё в доме в присутствии девушки Ρик не мог, это всё-таки происходило не мгновенно, а повредить ритуальный сосуд не получилось, потому что Риса почему-то не выпускала его из рук.
Поэтому пришлось идти к поляне всем вместе, чтобы рунстиха заморозила уже Птица, способная это сделать только в темное время суток. Но как раз к тому времени, как они добрались, уже стемнело, так что в конечном итоге всё сложилось как надо, а магию Рисе он потом восстановит, если понадобится.
* * *
Слушая спокойный и обстоятельный негромкий рассказ Рика, казавшийся из-за этой спокойной обстоятельности еще более жутким, Риса мучительно пыталась понять, что же имела в виду Нирмета, когда говорила, что от её выбора будет зависеть исход этого ритуала.
Девушка нашла глазами замороженную фигуру Альба, стоящую на другом конце поляны. «Ну вот, я решила, что выбираю его, Альбареда Хостунссуна. — думала она. — И что? Что я могу сделать? Что мы оба можем сделать, если мы — ледяные статуи, неподвижные и безмолвные?»
И тут ей вдруг показалось, что Альб тоже смотрит на нее, что он тоже очнулся. «Значит, и в этом состоянии мы всё же на что-то способны», — подумала девушка и вспомнила, как они рассуждали о том, что Норт может применять магию, даже когда находится в виде ледяной статуи.
«Α вдруг?! — мелькнула дикая надеҗда. — Надо попробовать, ведь хуже уже в любом случае не будет».
Риса сосредоточилась и попыталась направить стихию огня на ледяной панцирь, покрывавший рунстиха. Но ничего не получалось. И тогда, по какому-то наитию, она добавила к потоку стихии руну хагалаз. Она не умела сочетать стихии с рунами, она даже настраиваться на руны в общем-то не умела, только помнила, что хагалаз — это разрушение. Но всей душой, всем сердцем, всем своим существом она пожелала, чтобы Альбаред Хостунссун остался жив.
Дальнейшее запомнилось Рисе как череда стоп-кадров в синематографе.
Вот ледяная корка, которой покрыт Альб, начинает трескаться.
Вот Рик, уже начавший читать незнакомое Рисе заклинание, удивленно оборачивается и сбивается.
Вот Альб, не успев ещё полностью освободиться от льда, создает ледяной клинок и надрезает левое запястье.
Вот он чертит что-то своей кровью прямо в воздухе, а когда начертанное вспыхивает тусклым багровым светом, становится видно, что это руна хагалаз.
Вот рунстих, как будто толкая воздух перед собой, кричит: «Забери моего врага, Флендрика Урбриссенса!» и отправляет воздушным потоком хагалаз в грудь Рику, а Рика — прямо к Птице.
Вот повисшая в воздухе фигура Ρика окутывается золотистым сиянием, которое широким потоком устремляется к Птице и исчезает в её бездонных глазах, а Рик в ужасе кричит. Сила Стихий, как же жутко он кричит!
И вот чудовищная Йольская Птица исчезает, а тело Ρика падает на землю. Рисе не видно его лица, но она ясно понимает, что он мертв.
Когда тело Рика глухо стукнулось о землю, Альб бросился к Рисе. Вернее, попытался, чуть не упал и побрел мелкими неуверенными шагами. Но дошел благополучно и замер, переводя дыхание и оперевшись на заледеневшую девушку.
— Ты как? — спросил он.
«И как по-твоему я могу ответить на этот вопрос?» — мысленно возмутилась Риса.
— А, ну да, — сообразил рунстих. — Подожди немного, я сейчас.
Он еще несколько минут постоял, потом выпрямился и, обмакнув палец в свою кровь, вывел у нее на груди, по всей видимости, руну хагалаз.
Ледяной панцирь треснул, и Риса повалилась вперед. Альб попытался её удержать, но не сумел, и они оба рухнули в снег. Рисе, правда, повезло больше — она оказалась сверху. Немного повозилась, вызвав у мужчины полупридушенный хрип, и, скатившись на землю, перевернулась на спину.
Риса глядела на небо, и в голове у нее было пусто-пусто, как будто бы такой вещи как мысли и вовсе не существовало на свете. И от этого на душе было легко и спокойно, только где-то там, очень глубоко, притаилось ощущение, что этот покой — ненадолго.
Наверное, она бы так и лежала пока не замерзла, но Αльб не позволил. Он с трудом сел и стал одной рукой тянуть Ρису за руку, а другой — подталкивать в спину, чтобы она тоже приняла сидячее положение.
— Отстань, — вяло протестовала девушка, — дай полежать спокойно.
— Нельзя нам разлеживаться, — твердо заявил Альб. — У меня пока нет сил, чтобы поставить защиту от холода, и если мы не начнем двигаться, то просто замерзнем. И, кстати, ты говорила, что взяла с собой укрепляющую настойку и целый большой термос горячего чая.
— Да. И пачку печенья.
— Ого. Печенье — это просто здорово, — оживился рунстих.
— Вот тольқо я понятия не имею, где мой рюкзак, да и все остальные наши вещи.
— Не проблема, немного сил у меня всё-таки есть, на простое поисковое заклинание хватит,
