и остался доволен. На отдых остановились углубившись в молодой, уютно задремавший на солнышке ельник. Несколько партизан с Есигеевым, ушли в разведку, отсутствовав буквально двадцать минут.
Шорец неслышно проскользнул в зарослях, лег рядом с Решетовым и доложил:
– Хоросий подход насяльник, мал-мала видна все.
– Пойдем, глянем на тарасовский гарнизон, – позвал Решетов.
Зотов кивнул Карпину, взглядом осадил обиженно засопевшего Воробья и устремился за остальными. Дальше поползли и затаились на пригорке, заросшем земляникой и корявыми соснами. Впереди, метрах в трехстах от края болотной низины, раскинулась неожиданно большая деревня, чуть не в сотню дворов, темнеющая за свежей пашней покатыми крышами и коптящая небо дымом бесчисленных труб. В пруду гоготали гуси, на поле сонно паслось стадо коров, на околице пацанята играли в войну, прячась в сирени и нещадно рубя палками молодую крапиву. Заливисто, с подвывом лаяли псы. Бабы возились на огородах.
– Серьезно устроились, – Карпин передал бинокль.
Село опоясалось системой окопов, с ходами сообщения к ближним домам, виднелись кольца пулеметных гнезд. Со стороны леса, аккурат напротив залегших партизан, чернели амбразурами тщательно замаскированные, похожие на невинные холмики доты. В окуляре замаячила форменная, полицейская кепка, мелькнуло лицо. В противоположном конце окопа еще одна. Кепки постояли, двинулись навстречу и замерли. Поднялись клубы сизого, табачного дыма.
– Гиблое дело, – прошептал Зотов. – Без артиллерийской подготовки и трехкратного преимущества в живой силе тут ловить нечего.
– Твоя правда, – Решетов жадно облизнул пересохшие губы и ткнул за спину, – Метров двести, за перелеском, Шемякино - деревня немногим меньше Тарасовки, и полицаев до чертиков. На рожон сунемся, меж двух огней загремим.
– Будем отходить?
– Ну что ты, Виктор Палыч, обижаешь, капитан Решетов не отступает, – партизан начал отползать задом и без ложной скромности заявил. – Есть одна гениальнейшая идейка. Сейчас не пытай, не скажу, возьмем голубчиков тепленькими, слово офицера.
– В окопах движение, – прошипел Карпин.
Решетов перестал отползать и вжался в опавшие сосновые иглы. Зотов приник к биноклю. На тропинке, идущей из деревни в лес, появился седобородый старик в дождевике, с громадной корзиной в руке, а впереди, шагах в пяти, бойкой козой прыгала девочка-кроха, в синем платьице и белом платке. Дед степенно раскланялся с часовыми, о чем-то переговорил и парочка направилась дальше.
– Отлично, просто отлично, – осклабился Решетов. – Все за мной.
«Снова что-то задумал», – усмехнулся про себя Зотов, на пятой точке съезжая с пригорка. Неугомонный какой.
– Есигеев, – шепотом позвал Решетов. Шорец тут же материализовался из кустов.
– Да насяльник.
– Ты с разведчиком встреть дедушку и вежливо к нам проводи.
– Сделаю насяльник.
– Человека выделите, Виктор Палыч? – спросил Решетов, искоса поглядывая на Карпина.
– Мы быстренько, – лейтенант закинул автомат за спину, и две низко пригнувшиеся фигуры исчезли в нежно шумящем под ветром осиннике.
– Отдохнем до темноты, покимарим, люди устали, – пояснил Решетов. Группа партизан успела занять оборону вдоль болотца, ощетинившись стволами пулеметов. Зотов снова отметил жесткую дисциплину. Никто не курил, не травил баек, не перематывал сырые портянки. Отряд, дерзко занявший позиции в нескольких сотнях метров от противника, ничем себя не проявлял. В трех шагах пройди, не заметишь.
Как там, интересно, Карпин? Справились с девочкой и стариком? На правом фланге колыхнулась зеленка, показались люди: Карпин, мелко семенящий дед с корзинкой и батожком и широко улыбающийся Есигеев с довольной, розовощекой девочкой на закорках.
– Хороши языки, залюбуешься, – хмыкнул Зотов.
– Чем богаты, – отшутился Решетов.
– Здравствуйте, люди добрые, – поприветствовал старик, взволнованно, но без особого страха, поглядывающий выцветшими серыми глазами из-под лохматых бровей. Лицом он напоминал весенний сморчок, и пахло от него родным и знакомым: сеном, солнцем, табаком и чем-то неуловимо сладким. – Партизаны будете?
– Партизаны, отец, здравствуй, – откликнулся Решетов. – Ребята вас не очень напугали?
– Да не, вежливые таки, обходительные. Мы по тропке чапаем, смотрим, из кустиков двое вышли с оружием и манят так ласково. Как тут не подойти?
– Тебя звать как, отец?
– Дедом Афанасием кличут, пасечник тутошний я, в Шемякино обитаю, пчелок держу.
Теперь Зотов понял чем неуловимо-сладко пахло от деда: липовым медом и воском.
– Внучка ваша? – спросил он.
– Внучка, Машенька, – с заметной теплотой откликнулся дед.
– Какой Масенька? – изумился Есигеев и закрутил головой, – Где девоська? Не видели девоську? Ой пропал девоська! Ой беда!
– Тута я, дяденька, – захихикала девочка лет шести со светлой челкой и васильковыми, радостными глазешками.
– Где? Кто ито говорить? Ой хитрый девоська! – Амас стащил ребенка с шеи, поставил на землю и вручил Машеньке кус сахара, предварительно сдув крошки и табачную пыль.
– Спасибо, дяденька. – Маша дождалась одобрительного кивка дедушкии принялась сосредоточенно грызть сахар, стреляя глазенками по сторонам.
– Сиротка она, – пояснил дед Афанасий. – Отец, сынок мой, на фронтах сгинул, а маманьку-страдалицу в прошлом годе бревном в лесу задавило. Вдвоем и остались, старый да малый.
– Полицаев много в деревне? – перешел к деловому разговору Решетов.
– В Тарасовке рота, у нас в Шемякино полусотня, – дед посмотрел с пониманием. – Громить будете?
– Будем, отец, – подтвердил Решетов. – Тарасовские бобики вчера в лесу партизан постреляли, придется ответить.
– Это да, утром вернулись, аки побитые псы, – хмыкнул дедок. – Я у кумы гостевал, видел. Народ сбежался встречать, бабы выли. Убитых, говорят, трое, двое пораненных. Но, хвастались, полтора десятка партизан уложили.
– Да больше, тысячи три, – Саватеев сплюнул под ноги. – Герои, м-мать.
– А с чего их в лес понесло? – спросил Зотов.
– То мне неведомо, – охотно отозвался дедок. – Были у нас давеча гости из Локтя, в мундирах, на броневиках, и немцы при них, сплошь офицеры. Вот нашим, видать, вожжа под хвост и ударила. Ушли за шерстью, вернулись стрижены.
«Ясно, разведка», – подумал Зотов. – Затевается нечто грандиозное, все эти мелкие, на первый взгляд случайные происшествия - звенья единой цепи: «Рама» над лесом, сигналы подпольщиков, передислокация вспомогательных частей, активизация полицейских. Буря грядет.
– Как с охраной?
– Муха не пролетит, – поведал дед. – В Локте, как Каминский за главного стал, дисциплину
