тряхнув в него, произнесла по-французски старческим голосом:
– Последний Леонардо прибыл, мы можем начать заседание! Прошу, однако, в следующий раз, брат Леонардо, не опаздывать. Иначе портал для тебя больше не раскроется.
Я молча кивнула носатой маской, решив, что не время ставить Лигу в известность о том, что никакого следующего раза не будет и что сей портал для месье Шахрияра уже никогда больше не раскроется.
На столе перед собой я заметила повестку заседания, от руки выведенную на пергаменте красными чернилами, причем по-латыни.
Пока я собиралась с мыслями, заседание началось. Говорил в основном председатель, который докладывал о сегодняшнем, нет, уже о вчерашнем аукционе. Причем, судя по всему, он сам принимал в нем участие.
– Брат Леонардо, не хочешь ли ты поведать нам о том, как тебе повезло стать обладателем кодекса Мастера?
Отрицательно качнув головой, я отказалась от предложенной чести, и председатель заявил:
– Такая скромность украшает тебя, брат Леонардо…
Кто-то рядом со мной шепнул своему соседу:
– Такая не свойственная для него скромность!
Месье Шахрияра в тайном обществе явно не особо жаловали.
А председатель продолжил свой рассказ. Наконец он завершил повествование и снова спросил меня:
– Брат Леонардо, когда кодекс будет передан тебе?
Я замешкалась, думая, что и, главное, как ответить, чтобы во мне не распознали подложного месье Шахрияра.
Но за меня ответил кто-то с другого конца стола:
– Ну, это не так важно! Ты ведь принесешь его и покажешь нам, брат Леонардо?
Настоящий месье Шахрияр наверняка бы не принес и не показал. Поэтому я громко вздохнула и пожала плечами.
– Ты никогда не показываешь нам своих приобретений, брат Леонардо! – заявил еще кто-то, причем весьма раздраженным тоном. – Зачем, спрашивается, ты, вообще, являешься членом нашей Лиги!
Председатель, призвав при помощи колокольчика к порядку, назидательно заявил:
– Брат Леонардо, прошу, без нападок!
– Но ведь он прав! – поддержал предыдущего оратора мой сосед справа. – Шахрияр никогда не…
– Брат Леонардо, попрошу без имен! – взвился председатель. – Тебе отлично известны уставы нашей Лиги! Анонимность – прежде всего!
Меня рассмешила такая таинственность: наверняка все, или во всяком случае большая часть присутствующих, прекрасно знали, кто скрывается под треуголкой, плащом и носатой маской, но, играя в карбонариев, предпочитали напускать на себя загадочность.
Ну да, все-таки это заседание тайного общества!
– Но в уставе, брат Леонардо, записано и то, что каждый из братьев обязан предоставить всем другим братьям возможность насладиться своим приобретением, созданным Мастером!
Поднялся гвалт: каждый захотел сказать что-то важное, и председатель напрасно трезвонил в колокольчик, потому что на него никто не обращал внимания. Я же поняла, что, желая оказаться на собрании могущественной тайной секты, попала то ли в старшую группу детского сада, то ли в дом престарелых. Быть может, и туда, и туда одновременно.
Нет, ни к тайным организациям, вершившим судьбами мира, как в фильмах про агента 007, ни к секретным обществам, желавшим разоблачить козни Ватикана, как в романах Дэна Брауна (ну да, не люблю я его пустые, выстроенные всегда по одной схеме книги: жутчайшая старинная тайна – головастый профессор – разбросанные там и сям по стандартным туристическим местам ключи – предсказуемый финал, – вот и поминаю постоянно, хотя перед его талантом зарабатывать деньги, причем такие, которые я на своих махинациях с предметами искусства не заработаю никогда, всемерно преклоняюсь), сие сборище отношения не имело.
Похоже, я зря сюда заглянула. Никакие это не вершители судеб и владетели секретов, а всего лишь пресытившиеся, обожавшие переодевания и ролевые игры престарелые толстосумы, почитавшие себя знатоками творчества Леонардо.
И почему они не выбрали себе Мастером, к примеру, Рафаэля или Микеланджело? А добавь они еще и Донателло, то вполне могли бы основать клуб любителей черепашек-ниндзя.
Подумывая над тем, что, изобразив оскорбленную невинность, я во время этого вселенского гвалта смогу беспрепятственно покинуть заседание и поехать наконец отсыпаться в отель, я услышала громкий одышливый голос председателя:
– Прекратите, братья! Только что появилось сообщение, что Клод Моргенштерн умер – убит в своей квартире на рю Франсуа Мирон.
Клода Моргенштерна я лично не знала, впрочем, его никто лично не знал, но, как и все в мире искусств, была наслышана об этом ужасно богатом старике, единственном наследнике банкирской династии, который обитал в своей огромной парижской, забитой, по слухам, редкостными раритетами квартире и в последний раз покидал ее то ли тридцать, то ли все сорок лет назад.
Крики немедленно стихли, и все уставились на председателя, который, сдвинув свою носатую маску, за которой виднелась седая борода, просматривал ленту сообщений на мобильном.
– Никаких современных средств связи! – снова взвился мой сосед справа, видимо, крайне неугомонный тип. – Это же по твоему настоянию, брат Леонардо, подобный пункт был прописан в статуте!
Председатель, поправив маску, заявил:
– Брат Леонардо, почитай статут внимательнее. На председателя это положение не распространяется.
Последовал вопрос:
– Это точно – убит? Кем убит, грабителями?
Полный удовлетворения (ну точно дом престарелых!) голос моего соседа слева добавил:
– Этим и должно было закончиться. Еще бы, хранил такие ценности, а обитал в обыкновенной квартире, даже не на Елисейских Полях или на авеню Фоша, а в Сен-Жерве.
– Говорят, на Фоша у него тоже имеется еще одна, забитая под завязку прочими шедеврами.
– Врут! Он бы тогда туда регулярно приезжал, а Клод не выходил из своей квартиры десятилетиями! Последний раз я сталкивался с ним лет двадцать назад…
– Да как это двадцать? Он тридцать четыре года не покидал свою квартиру.
– Не перебивай! У меня память, в отличие от тебя, отличная. Да, точно двадцать! И, вообще, откуда ты знаешь, что не покидал? Он может о себе такие слухи распространять, а на самом деле каждую ночь на улицу выходить…
– Сам ты не перебивай!
Мои соседи справа и слева, явно пожилые мужчины с избыточным весом и холеричным темпераментом, к тому же знакомые и друг друга не выносившие, решили пойти врукопашную, причем через мою голову.
Председатель, выпрямившись во весь рост, рявкнул:
– Вы, два идиота, прекратите! А не то, пользуясь дарованным мне статутами нашей Лиги правом, вышвырну вас прочь!
Воцарилось молчание, и председатель, медленно обведя всех взором из-под своей носатой маски, продолжил:
– Нет, не грабители. Тут сказано – какая-то восточноевропейская девица. А на другом сайте указано: «рыжеволосая русская туристка, которая сбежала с места преступления».
Все ахнули, а я отчего-то вспомнила рыжеволосую особу, которая, опередив меня, купила у Барбары «Мону Лизу» – мою «Мону Лизу».
Ну нет, вероятность того, что Клода Моргенштерна убила она, была не просто ничтожна, ее не существовало вообще.
Таких совпадений не бывает, да и на убийцу
