больше часа: вспоминали прошлое, спорили, испуганно предполагали концовку дня, слабо веря в успех затеи. Витя нервничал от усталости и самого факта приглашения потусторонней твари в дом. Затем страх пошел на убыль. Он сидел и щелкал найденной за комодом бензиновой зажигалкой отца. По улице плыли голоса прохожих, изредка лаяли собаки или медленно катился автомобиль. Темнота обволакивала снотворным полумраком.
Но вот тени разом исчезли в саду.
– Что там? – встревожился Витя, пряча зажигалку в карман.
– Фонари погасли. Который час?
– Я…
– Выключи свет. В угловой спальне! – Она попятилась вдоль стены к двери. – Забыли! Мы не выключили, Витя… Вот черт! – споткнулась о подушку.
– Ты сама просила оставить!
– Ш-ш!
Витя помедлил с минуту, вынужденно оставил ее у двери в чулан, вооруженную газовым баллончиком и кочергой. Ночь близилась пасмурная.
Стук в кухонное окно остановил Витю на полпути. Аня осторожно выглянула в кухню.
– Кто там еще?
– Не знаю, – тихо вторил он, запоздало клацая выключателем.
Над порогом горел тусклый свет фонаря, стук настойчивее возрастал.
– Это они? – шепнула Аня испуганно.
– С официальным визитом, – пошутил Витя, но улыбка далась какой-то колючей и лишней.
В кармане брюк завибрировал телефон.
– Это Гриша, – сообщил Витя, молча читая текст эсэмэски: «Я тебя видел в окнах, козел!»
Аня подначивала:
– Открывай. Успокой его. И выстави.
Вскоре в кухню проникли пререкающиеся голоса.
– Вечеринку тут устроил? А, Рудень? – злился Гриша, неуверенно косясь за его спину в глухую темноту комнат. – Без меня, получается?
– Гриш, какая вечеринка? Оглянись! Мы уже спать собирались.
При появлении Ани, сердитый гость притих. Он недоумевающе осмотрел средства самообороны в ее руках, впадая в ступор.
– Ты напугал нас, – сердилась Аня, не опуская баллончик и кочергу.
Гриша любопытно осмотрел накрытый стол, и его гнев вернулся.
– Я слышал ты у Сыча кутил, – агрессивно сыпал фактами. – Он шампанским угощал. Компашку замутили, девчонок назвали. А мне все перемены: «Дома. Один. Спать буду».
– Но гостей нет. И вечеринки.
– Да я только что Ярмака видел! Его Кукурузер5 у калитки. – Гриша вытянул руку. – Я номера помню. Свет фар и эти долбанные цифры: почти все двойки. А ты забыл, как он чуть не сбил? – Обвинительно надвигался на друга. – Забыл?
– Какой Ярмак? Спятил? Слышишь меня вообще? Я СПАТЬ собираюсь. Анька заболела.
Витя взглядом намекнул Ане отложить кочергу и подыграть. Она неуверенно оглянулась на полутемный зал, медленно опуская кочергу и баллончик на табуретку, – с трудом улыбнулась, прощебетав напряженно:
– Простуда, – и притворно закашляла в кулак. – Это я настояла на тихом празднике. Бабушка…
– Ой, да. Помню. – Гриша пристыженно опустил голову, спрятал руки в карманы куртки. – Как она?
– Лучше, – выговорил Витя, словно у виска взвели курок: заполошные мысли крались в открытый чулан.
– Мы решили отпраздновать позже. – Аня бросила на брата подначивающий взгляд.
– Да, – выдумывал Витя, – может, в среду?
– В среду? – удивился Гриша.
– Почему нет?
Аня с улыбкой взяла гостя под руку. Гриша млел, но с места не шевелился.
– Почему нет? – Гриша даже задумался. – Да хоть в четверг, – прикрывался он безразличием как оружием. – Мне без разницы.
– Так если без разницы, пойдешь?
– Слушай, я тебя обидел чем? – Гриша задрал подбородок. Он был ниже друга на голову, но нахохлился боевым петухом. – Что ты избегаешь меня?
– Когда такое было?
– Всю неделю. Тебе как припечет – бежишь, а когда праздник…
– Тортика? – вмешалась в перепалку Аня.
Она повела гостя к столу, захватывая его воспаленное внимание.
Витя хотел было возразить, но ничто не злило его больше, чем зияющее окно в чулане. Гриша расплылся в безудержной улыбке, которую тут же скрыл за непогасшей обидой. Аня достала первый попавшийся нож из стола и отрезала крупный кусок бисквита.
– Вот, угощайся.
Она положила кусок на салфетку и протянула мальчишке. Но Гриша вдруг сел на стул, отпивая сок из пачки, и Витя на миг испугался, что Аня заорет: «Пошел вон!» Она уперла руку в бок, слепо поглядывая за окно, непроизвольно царапая разделочным ножом по скатерти. Витя предложил:
– Я закрою форточку.
Аня вцепилась взглядом, но брат уже торопливо шагал в зал. Гриша принял из ее руки торт.
– Вы какие-то дёрганные, – произнес сам себе с подозрением. – Вас оставь…
Свет погас как по хлопку. Витя даже схватился за стены, растерявшись. Тишина нахлынула ужасом.
– Офигеть! – выругался Гриша.
Отрывистый голос Ани заглушил дальнейшие реплики гостя:
– Витя! Стой! Я иду! Ты где?
Его обдало холодком. Морозным, свежим, пронизывающим. Он стоял в шаге от двери в чулан, ярко представляя себе пустой подоконник, открытое окно и занавеску, покачиваемую ветерком. А потом из полуоткрытой двери дохнуло затхлым смрадом гари, и крик сестры оглушил его раньше, чем он успел крикнуть: «Беги!»
Кухня взорвалась испуганными голосами. Витя повернулся, его намертво прижало к стене невидимой силой. В уши ударил шепот, переходящий в свистящие выкрики, сквозь которые слабо пробивался визг Ани. Гриша повторял: «Что это? Что? Что это? Кто здесь?»
Витя дернулся, осознавая неясно, что руки и ноги прижаты к стене. Шипящие голоса сомкнулись в гул. Он вдыхал тошнотворную вонь гари с проступающим ядом гниения и влажной почвы. Откуда-то издалека доносились крики: «Пожар! Горим!» Его звали по имени. И вновь испуганное Гриши: «Что за тварь! Отойди! УБЕРИ ЕЕ! УБЕРИ!
Витя кричал, звал сестру, но изо рта не вырывалось ни звука. Мерзкие сгустки дыма жгли запястья и щиколотки, стягивали удавку огня на шее, вползали с каждым новым вдохом внутрь. Щеку холодило свистящее дыхание и взывающий шепот. Он вздрогнул – и упал: насколько резко ослабла хватка.
Проход в чулан темнел пустотой. Глаза привыкли к мглистому полумраку. Напротив проступил образ девушки. Она материализовалась из дыма призраком, протягивая к нему худую руку в широких браслетах. Смутный образ с впалыми глазницами, но знакомым, пусть и неподвижным лицом. Русалка. Витя нырнул в карман рукой, свирепо чиркнул зажигалкой перед носом. Существо заверещало – не испуганно, а скорее ликующе.
Глаза устало прикрылись, сознание качнулось. Гарь смыло потоком морозного воздуха. Диким ором зашелся Гриша. Из чулана. Он звал на помощь.
Потустороннее, животное уханье отозвалось ознобом по спине. «Ууууууаов». Визгливый хохот.
И голос Ани проплыл мимо:
– Куть-куть-куть.
Витя заморгал, заново узнавая очертания двери в чулан, знакомый силуэт.
– Аня? – позвал.
Она кралась с чем-то острым в занесенной руке, не реагируя на его слова, двигаясь исключительно на обрывистое шептание Гриши и ровно призывая:
– Куть-куть-куть.
Витя шатко поднялся, приблизился к двери. У комода притаился Гриша. По диагонали от него, в углу чулана, сидела тварь. Аня включила фонарик смартфона – и та хрипло зарычала.
– Что это
