–В таком случае, я полагаю, можно позволить ему вернуться в постель.
Чтои было сделано. Громобой поднялся, то же самое, разумеется, сделали Аллейн,мистер Уипплстоун и Фокс.
–Мой дорогой Рори, – сказал Громобой, – нам нужно договориться кое о чем прямосейчас. Тело. Оно вернется в нашу страну и будет похоронено по нашим обычаям.
–Я готов пообещать тебе, что с нашей стороны ты получишь все необходимоесодействие. Вероятно, помощник комиссара уже заверил тебя в этом.
–О да. Он был весьма обходителен. Приятный человек. Я слышал, ваш патологоанатомговорил что-то о вскрытии. Никакого вскрытия не будет.
–Понимаю.
–В Нгомбване мы проведем скрупулезнейшее расследование.
–Хорошо.
–И я полагаю, что поскольку вы свое расследование здесь завершили – не так ли? –было бы столь же неплохо узнать, что обнаружил достойный Гибсон. Я рассчитываю,что полиция, после того как она покинет пределы посольства – в удобное для неевремя, разумеется, представит мне исчерпывающий отчет о том, что ей удалосьвыяснить. А я тем временем займусь наведением порядка в собственном доме.
Посколькусказанное сводилось по сути к предложению покинуть посольство, Аллейн заверилГромобоя, что ни одного человека из Ярда здесь не останется. Громобой выразилпризнательность полиции за проделанную ею работу и со всевозможной учтивостьюдобавил, что если виновный в совершении преступления окажется из числа еголюдей, Аллейн, хотя бы из любезности, будет поставлен об этом в известность. Сдругой стороны, полиция, вне всяких сомнений, вправе заботиться о мерахбезопасности вне посольства. Добавить к сказанному было, в сущности, нечего.Аллейн двинулся к дверям, но Громобой остановил его, сказав:
–Я хотел бы договориться еще об одном.
–Да?
–Это касается завершения моего пребывания в Англии. Я несколько затрудняюсь срешением.
Благиенебеса, подумал Аллей, уж не надумал ли Громобой возвратиться в Нгомбвану?Почти без промедления? Может быть, вместе с телом посла? Какие благодарственныегимны сорвутся с уст Гибсона, если это и вправду так!
–...обед в Бак-Хаусети с несколько меньшей пышностью. Впрочем, это не мнерешать, – снисходительно признал Громобой.
–На какое время он назначен?
–На завтрашний вечер. Нет. На сегодняшний. Господи, уже почти два часа!
–А другие договоренности? – поинтересовался Аллейн.
–Церемонию посадки деревьев я отменю, ну и на скачки, конечно, не поеду. Этовыглядело бы не очень уместно, – с явным сожалением сказал он, – не так ли?
–Определенно так.
–Остается еще визит в Чекерз. Вот тут я не знаю как быть.
Громобойс самым светским видом оборотился к мистеру Уипплстоуну.
–Все так сложно, правда? – сказал он. – Скажите, что бы вы посоветовали.
Еговопрос, почувствовал Аллейн, потребовал от мистера Уипплстоуна напряжения всехего дипломатических сил. Он вышел из этого испытания с честью.
–Я совершенно уверен, – сказал он, – что премьер-министр, как впрочем и всеорганизации и лица, питавшие надежды на возможность иметь высокую честь принятьу себя Ваше превосходительство, более чем сознают, что имевшее сегодня местоужасное происшествие делает что-либо подобное совершенно невозможным.
–А, – сказал Громобой.
–По крайней мере, Вашему превосходительству нет нужды тревожиться, что в связи сэтим может возникнуть какое бы то ни было непонимание, – грациозно закончилмистер Уипплстоун.
–Хорошо, – с некоторым, как показалось Аллейну, разочарованием сказал Громобой.
–Нам не следует отнимать у вас время, – сказал Аллейн, – однако прежде чем мыуйдем, я хотел бы задать вам один не совсем обычный вопрос.
–Какой?
–Я знаю, вы убеждены, что ни слуга-нгомбванец, ни охранник – “млинзи”, не такли? – ни в чем не виноваты.
–Я в этом уверен.
–И вы считаете также, что миссис Кокбурн-Монфор ошибается, думая, что напавшийна нее человек был африканцем?
–Она глупая, истеричная баба. Я и гроша не дам за то, что она говорит.
–Имелась ли у них – у Кокбурн-Монфоров – причина питать неприязнь к вам или кпослу?
–О да, – мгновенно ответил Громобой. – У них имелась такая причина и я несомневаюсь, что она имеется и теперь. Хорошо известно, что полковник, приложившийруку к созданию наших вооруженных сил, рассчитывал занять в них высокий пост.Полагаю, что на самом деле ему мерещился едва ли не самый высокий. Однако, каквы знаете, проводимая мною политика состояла в том, что на ключевых постахдолжны находиться представители моего народа. Я думаю, что полковника этопривело в ярость и он, сам того не очень желая, подал в отставку.
ИГромобой – с таким выражением, словно эта мысль только что пришла ему в голову– добавил:
–Во всяком случае, он спился и больше не мог выполнять ответственных обязанностей.
–Но на прием их все-таки пригласили?
–О да! Это был вполне уместный жест. Нельзя же было сделать вид, будто полковникапопросту не существует. Так в чем же состоит ваш необычный вопрос, дорогой мойРори?
–Вопрос простой. Подозреваете ли вы кого-либо – конкретно – в убийстве вашегопосла?
Вновьпоследовало хорошо памятное Аллейну движение прикрывающих глаза век. Громобойпромолчал очень долгое время, но в конце концов сказал:
–У меня нет на этот счет никаких мыслей, кроме одной – я абсолютно уверен вневиновности “млинзи”.
–Кто-нибудь из гостей в шатре?
–Определенно нет.
–Ну что ж, и на том спасибо, – сухо сказал Аллейн.
–Мой дорогой мальчик! – Аллейн ожидал услышать один из взрывов громобоева смеха,но тот взамен ласково тронул Аллейна за плечо и взглянул ему в глаза с такойтревогой и любовью, что Аллейн почувствовал себя странно растроганным.
–Разумеется, гости тут не при чем, – произнес Громобой. – И это все, что я могусказать.
–В таком случае... – Аллейн глянул на Фокса и мистера Уипплстоуна, и те немедленноотвесили прощальные поклоны.
–У меня тоже имеется вопрос, – произнес Громобой, заставив всех замереть. – Моеправительство желает, чтобы здесь, в нашем посольстве висел мой портрет. Я хочуофициально попросить вас, чтобы ваша жена приняла этот заказ.
–Я передам ей, – стараясь скрыть изумление, сказал Аллейн.
Ужеу дверей он прошептал своим спутникам:
