Женщина что-то торопливо говорит Алине. Сестра слушает. Что-то отвечает.
Женщина снимает очки. Боже! И только сейчас я узнаю ее! это же Алена Игоревна! Из лагеря! Это она! Я не могу ошибаться!
Пытаюсь открыть окно. Тут же на звук в комнату входит отец.
— Ты чего тут? — быстро подходит и отводит меня от окна. — Иди на кухню. Ужинать.
Задвигает штору.
Я понимаю, что спорить с ним бесполезно. Поэтому иду на кухню.
Сейчас придет Алина и я у нее все узнаю.
Кусок не лезет в горло. Поэтому я так ничего и не съедаю. Сижу и с нетерпением смотрю на дверь.
Наконец, она открывается. Заходит Алина. Бросает на меня быстрый взгляд.
— Пап, можно тебя? — произносит вдруг.
Отец встает и идет к ней. Они уходят в другую комнату. Возвращаются спустя несколько минут.
— Тварь, — шипит отец.
Открывает окно и тоже самое кричит на улицу. Я вскакиваю, чтобы подбежать к окну, но он рявкает:
— Сидеть! — и я послушно падаю на стул.
— Не приходи сюда больше! — кричит отец в окно и что-то выбрасывает.
Потом захлопывает окно так, что, кажется, оно сейчас разобьется, и поворачивается ко мне.
Я встаю и ухожу. В комнате уже Алина.
— Нет, мое! — сжимаю кулаки и шагаю на нее.
Не знаю, откуда берутся силы и решимость.
65Артем
Как только машина с Ксюшей скрылась за воротами лагеря, я принял решение.
Я давно думал об этом. И давно надо было это сделать. Но все оттягивал. Хватит.
Тренер меня не понял. Дал время подумать, не рубить с плеча. Но домой отпустил.
Я не мог больше находиться в этом лагере. В месте, где так многое произошло.
Все. Практически все напоминало мне о Ксюше. А еще Никита.
Я понимал, что дружбы между нами быть уже не может.
То, что начиналась как очередная игра, забава, закончилась слишком серьезно. и хуже всего она закончилась для Ксюши. Для той, для кого я меньше всего хотел бы причинить боль.
В памяти до сих пор был этот взгляд. И ее слова: «Я ведь думала, мы друзья. Я верила вам…»
А мы? А мы посчитали ее еще одним развлечением. Очередным. Не первым. И не последним. Просто девчонка. Просто спор. Ничего нового.
Если бы я знал тогда, как ошибаюсь…
Я иду к домику, чтобы собрать вещи. Там почему-то оказывается и Никита.
— Ты чего? — спрашивает он, лежа на своей кровати.
— Вещи собрать пришел. Уезжаю, — сухо отвечаю я и достаю сумку.
Никита садится на кровати.
— Чего?! Ты бредишь? Или солнечный удар? — усмехается. — Смена еще не кончилась. Да и тренер тебя не отпустит.
— Уже отпустил, — бурчу я, складывая вещи в сумку.
— Постой! Ты что? Серьезно? А сборы? А матч?
— Все мимо, — спокойно отвечаю я. — Ухожу из команды. Хватит.
— Ты что?! Субботин?! Ты в своем уме?! С чего вдруг? Только не говори, что из-за… — ехидно смотрит мне в глаза. — Из-за телки этой?
Ржет.
— Ну ты даешь! — продолжает смеяться, а я стараюсь не обращать на него внимания. — Может, и женишься? Аха-ха, молодожены!
— Заткнись! — не выдерживаю я и поворачиваюсь к нему.
— Да, пошел ты! Романтик хренов, — зло шипит Никита. — Иди, подбирай, что мне не подошло.
В одно движение оказываюсь рядом с ним и заваливаю его на кровать. Хватаю за грудки.
— Какая же ты сука, Ковалев!
Замахиваюсь, но в этот момент получаю удар в грудь и мы вместе с Никитой падаем на пол. Начинаем крутиться — то я оказываюсь сверху, то он.
— Гнида ты! Гнида! — цежу я, все-таки, подминая под себя Никиту и нанося ему первый удар в челюсть. — Ведь не было ничего! Не было! Признавайся, сука! сейчас признавайся! Не было!
По скулам Никиты течет кровь, но я все еще трясу его, требуя сказать правду.
— Говори! Убью!
— Да пошел ты, Субботин, — он выплевывает сгусток крови прямо на пол. — Отвали!
Пытается оттолкнуть меня, но я крепко держу его.
Вдруг дверь распахивается и забегает кто-то из тренеров.
— Эй, ну-ка, в стороны! — растаскивает нас. — Чего устроили? Мало в лагере забот? Вы еще?
— Так, Ковалев — к турнику быстро! А ты, вещи давай собирай! Машина скоро в город поедет. Живо! Ну!
Никита, нехотя, выходит из домика. Бросает на меня насмешливый взгляд и сплевывает в сторону.
Я с какой-то злостью закидываю в сумку последние вещи.
Дома меня встречает мама. Я не звонил, приехал без предупреждения. Поэтому она очень удивлена.
— Тема? Что ты тут делаешь? Все в порядке? Почему ты раньше приехал? Сломал что-то?
Ощупывает мои руки.
— Да нет, мам, все в порядке со мной, — обнимаю ее. — Я просто решил из клуба уйти.
Глаза мамы становятся круглыми. Она хватается за сердце.
— Что? — откашливается. — Что, прости? Что ты решил?
— Уйти из клуба, — прохожу в кухню и наливаю себе воды. — Надоело. Хватит.
— Что значит «я решил»? — голос мамы становится строже. — А меня ты спросил?
— Ну, это моя жизнь. Не ты же за меня бегать по полю будешь, — усмехаюсь. — Отец рад будет, что я ушёл.
— Артем! Оставь свои шуточки! Я серьезно с тобой.
— И я серьезно, мам, — произношу твердо. — Не хочу больше. Наигрался. Во все.
— Артем! Но как же сборы? Тебя же смотреть хотели? В резерв брать хотели? Ты что? Артем? Такой шанс.
— Все, мам, я решил. Обойдусь без футбола. Не хочу больше.
— «Не хочу»?! — волнение мамы зашкаливает. — Да, ты знаешь, чего мне стоило тебя в клуб устроить?! А сколько денег мы потратили на твои эти сборы, формы, поездки?! Да, я, может, ради твоего будущего и Никиту подставила! Чтобы его из клуба выгнали! Чтобы тебя заметили!
— Что?! — хмурюсь я, улавливая из ее речи только одно. — Ты?! Никиту?! Когда?! Как?!
— А как думаешь, куртка его оказалась на месте пожара?! Сама пришла?! — мама серьезно спрашивает меня, уперев руки в бока.
