себя, поняла, что лежу в крепких объятиях. Муж нежно меня поглаживает и целует в шею и за ушком. И так хорошо от всего произошедшего, что только жмуриться как кошке хочется. Вот оно, оказывается, как может быть…
Выдохнула блаженно и завозилась в тёплых объятиях.
— Ты как, маленькая? — ласковый шёпот в самое ушко.
По телу мурашки, в груди яркое солнце.
— Мне хорошо, — отвечаю честно и слышу вздох облегчения.
— Больше не будешь меня бояться? — лукавые нотки.
— Нет, — буквально мурчу.
— Это хорошо. Машуль, но я же любить тебя буду часто. Помнится, ты этого сильно боялась.
— Больше не боюсь, — говорю с улыбкой, ловлю руку и трусь о неё щекой. — Люби. А я буду тебя любить. Мой большой, сильный и страшный медведь, — хихикаю, ощущая, как глаза сами собой закрываются.
Миша что-то бурчит в ответ, но я уже не слышу, проваливаясь в счастливый и безмятежный сон.
А утром просыпаюсь одна. И так мне пусто и холодно становится, что грудь тисками сдавливает. Кажется, что я всегда была рядом с мужем, за стеной, в безопасности и любви, а сейчас этого внезапно лишилась.
Но тут улавливаю звук, доносящийся с кухни. Давно Миша для меня не готовил. Улыбаюсь, накидываю халат и иду к нему. Он возится у плиты в своих плюшевых тапках, хлопковых домашних брюках и фартуке на голый торс.
Любуюсь. Сердце замирает от осознания, что мне такой мужчина достался. Неисповедимы пути господни. Сейчас я это понимаю так отчётливо как никогда.
— Доброе утро, — говорю тихо.
Миша поворачивается и с улыбкой приближается. А потом хватает меня в охапку и кружит. Хохочу, запрокидывая голову. Волосы облаком окутывают нас двоих.
— Красавица моя, — шепчет муж, останавливаясь и жадно меня целуя.
— Я в душ схожу, — говорю, испытывая неловкость.
— Иди. Только быстро. Мне на работу скоро, а я хочу с тобой позавтракать.
Он чмокает меня в нос и выпускает из объятий.
А вечером мы идём гулять. Сегодня чудесная погода. Нет ветра и сыплет мелкий снежок. Мы бродим по парку, взявшись за руки, заходим в небольшое кафе, где греемся горячим кофе и смотрим на ночной пейзаж.
А для меня всё происходящее волшебным сном ощущается. Незаметно я стала частичкой этого большого, удивительного мира, рядом любимый человек, который от всех невзгод защитит, а впереди у нас несомненно только хорошее. Всё плохое позади осталось, я в это верю.
Глава 36
Михаил
— Маша! Ну, как до тебя донести, что это необходимо? — уже злюсь на эту упёртую, непробиваемую женщину. — Беременность — это же не шутки! Осмотр у врача необходим!
Я возвращаюсь к этому вопросу, наверное, уже в пятый раз. И каждый раз одно и то же — полнейший игнор. Мне уже хочется головой о стену биться и выть на луну.
Маша по обыкновению утыкается в вязание. У неё довольно быстро появились постоянные заказчики и с каждым месяцем их становится больше. Скоро моя жена на уровень нормальной городской зарплаты выйдет. До моей совсем немного осталось добрать.
— Маша, — делаю ударения на каждый слог. — Я со стеной разговариваю?
Молчание. Вижу, как полыхает у неё лицо.
— Я же не смогу без тебя жить, не прощу себя, если с тобой или малышом что-то случится. Ну, как мне до тебя достучаться?
— Не пойду я к врачу, — звучит категоричный ответ.
Остаётся только тяжело вздохнуть. Не волоком же её туда тащить.
— Ладно, — сдаюсь в очередной раз. — Тогда пойдём гулять. Тебе свежий воздух нужен. На улице сегодня погодка просто чудо.
Теперь у меня гораздо больше свободного времени, потому что Машенция, всё-таки настояла на своём, и я уволился. Благо в детективное агентство меня взяли без вопросов. Но с Русом я постоянно на связи. Совпадение это или нет, но как только перешёл на новое место работы, всплыла информация по делу Маши. Банда засветилась в ста пятидесяти километрах от нашего города. И сейчас я был как на иголках. Хотелось участвовать в выслеживании, но теперь возможности не было.
Маше ничего не говорил, чтобы не расстраивать девушку. Не хотелось лишний раз напоминать ей о той страшной трагедии. Она сама не поднимала тему пожара, да и не замечал я за ней в последнее время ни слёз, ни просто хмурого настроения. Казалось, что Маша пережила своё горе и идёт дальше. Так зачем бередить рану?
— А у нас ведь не было медового месяца, — говорю с улыбкой. — Всё дела-дела.
Девушка удивлённо на меня смотрит. Мы с ней даже не говорили на эту тему.
— Ну да, у нас в обществе это своеобразная традиция. Молодые на месяц или чуть меньше уезжают куда-нибудь отдыхать. Путешествуют, смотрят новые места, набираются новых впечатлений и посвящают время только друг другу. Дальние поездки сейчас мы не можем себе позволить, но смотаться на недельку, скажем, в Китай мы можем. Другая культура, море впечатлений!
У Маши загораются глаза.
— Мне бы хотелось, конечно, — почти с детским восторгом говорит она. Всё-таки, девушка сильно изменилась за прошедшие несколько месяцев. Стала более открытой ко всему новому. Не кричит после каждого слова, что грех и нельзя.
— Я могу договориться на новой работе. Только перед поездкой обязательно нужно сходить к врачу и узнать, нет ли каких-нибудь противопоказаний.
Маша тут же сникает, превращаясь в колючку и решительно мотает головой в знак отказа. Её страх даже обещание поездки не пересиливает. Блин!
— А если меня такое положение вещей расстраивает? — не хочу отступать. Знаю, что сейчас поступлю некрасиво, но другого выхода уже просто не вижу. — Зачем мне жена, которая подвергает себя риску или из-за своих прихотей отказывается поехать куда-то с мужем? М?
Маша вздрагивает и затравленно смотрит на меня. Ну, не хотел я по плохому. Пришлось. Сам себя за это ненавижу. И этот затравленный взгляд буквально кожу живьём снимает, но других вариантов заставить жену пройти осмотр и встать на учёт просто уже не нахожу.
В глазах Маши появляются слёзы. А вот это уже манипуляция с её стороны. Запрещённый приём. Она знает, как на меня это действует. Хочется прижать жену к себе, поцеловать в макушку и сделать всё, лишь бы не плакала.
Одному богу известно, каких усилий мне стоит сохранить суровый вид и не поддаться порыву. Я — скала!
Маша сжимает кулаки и отворачивается. Видно, что борется с собой, а я не мешаю.
— Мне, правда, не доставляет радости тебе такое говорить, но я так больше не могу.
— Хорошо, я пойду, — тихо отзывается она,
