ничего не предпринимаю, хотя у самого всё тело от желания сводит. Мышцы до боли напрягаются.
И, наконец, Маша отмирает. Ведёт ладонями вверх, скользит по плечам и обвивает тонкими ручками мою шею. И вот теперь я её целую, вкладывая в действие всё своё желание. Меня потряхивает. Прижимаю хрупкую фигурку к себе, медленно расстёгивая молнию на платье. Пальцы скользят по нежной коже.
— Моя девочка, — шепчу ей в губы.
Опускаюсь на шею, плечи, грудь. Слышу лихорадочное биение сердца. Сейчас сказать не могу, у кого оно бьётся быстрее. Стягиваю с себя рубашку, а с неё платье. И замираю на несколько мгновений, жадно разглядывая. Девушка явно усилием воли заставляет себя оставаться на месте и не пытаться чем-нибудь прикрыться.
Тонкое белое кружево белья позволяет рассмотреть всё в подробностях. Она сделала эпиляцию! Господи боже. Сам не понимаю, как у меня хватает выдержки не накинуться на эту красоту одичавшим зверем. Но какой-то странный хрип из горла всё-таки вырывается.
Веду кончиками пальцев по груди, мягкому животику, бедру, а потом тот же путь губами проделываю, останавливаясь возле ажурной кромки чулок.
Самых интимных мест намеренно избегаю, приручая Машенцию постепенно. Даю ей понять, что не стоит бояться. Но она продолжает изображать булыжник.
— Тебе неприятно? — собственный голос не узнаю, настолько он охрип.
Маша мычит что-то нечленораздельное, когда поцелуй ложится на животик возле чуть выпирающей косточки.
— Расслабься. Попробуй просто отключиться от своих мыслей и отдайся чувствам. Я же не монстр, Маш…
Подхватываю девушку на руки и укладываю на кровать, нависая сверху. Стараюсь, весом свою пичужку не придавливать. Ласкаю свою женщину до исступления. Глажу, целую, мягко прикусываю нежную кожу, стараясь не причинить и капли боли. И спустя полчаса Маша, наконец, откликается. Сама тянется к моим губам, руками обвивает, гладит спину, ерошит волосы и впервые выгибается навстречу.
Счастье грозит напрочь крышу снести. И только теперь я позволяю себе пальцами под бельё нырнуть, прикасаясь к самому притягательному. Девушка замирает, прислушивается, но потом расслабляется, доверившись мне полностью. Облегчённо выдыхаю. Я ведь и к слезам был готов.
— Люблю тебя, — ловлю её затуманенный взгляд, прикусываю припухшую губку, чуть оттягивая на себя, целую в скулу, а сам мягко готовлю её, чтобы ей так больно не было.
— И я тебя, — сорвавшимся голосом.
И после этих слов она сама меня ногами обвивает. Кому возносить хвалы: ангелам или чертям?
Со стоном припадаю к её рту, делая эту женщину целиком своей. Она вскрикивает, замирает, впиваясь ногтями в кожу на спине. Шепчу ей что-то ласковое и покрываю поцелуями всё лицо.
— Тише-тише, моя маленькая, — собираю губами одинокую слезинку, скатывающуюся по виску.
Стараюсь всё делать медленно, считывая каждый стон, каждый вздох своей малышки. Отвлекаю от боли ласками. И у меня получается, чёрт дери это всё! Чувствую, как Маша дрожать начинает, а потом широко распахивает глаза, оглушая меня своим страхом, сменяющимся удивлением. И после выгибается в моих руках, издав приглушённый стон.
Глава 35
Маша
Меня колотит так, что зуб на зуб не попадает. В голове шумит, а сердце из груди вырваться пытается. Я сижу в машине рядом с теперь уже законным супругом и никак не могу в руки себя взять. Мы едем домой, и там произойдёт то, отчего одновременно стыдно и страшно. Мне предстоит обнажиться перед мужчиной. Я готовилась к этому морально и телесно, но всё равно разве к этому возможно подготовиться?
Ощущение попеременного жара и холода кожу опаляет. Меня словно в костёр бросают, а потом мгновенно в ледяную воду. Про себя лишь одно повторяю, что ещё никто от этого не умер. Значит, и я вытерплю. Тем более Мишу люблю, он мне внешне до ломоты нравится, а от поцелуев я буквально таю в его руках. Возможно, и остальное с ним пыткой не будет?
И мне почти удаётся себя уговорить. Убедить, что господь создал мужчину и женщину друг для друга, чтобы они род человеческий продолжали — это правильно и непоколебимо. Но когда в спальне с ним остаюсь, снова погружаюсь в свои страхи.
Вижу в его глазах желание. Они темнеют, превращаясь из серо-голубых в сине-графитовые. Зрачок расширяется, его дыхание становится быстрым, а сам он такой горячий, что кажется больным.
«Этот мужчина мой муж», — успокаиваю себя. «Он никогда мне зла не причинял». Но сейчас рядом с ним я чувствую себя такой крошечной и уязвимой. Теперь я жена ему, и он может больше не сдерживаться.
Замираю.
Мне кажется, что даже перестаю дышать, когда его губы оставляют лёгкий поцелуй на плече. Кажется, сердце рёбра проломит. Это место приятно покалывает, и от него по всему телу мурашки бегут. Муж говорит мне ласковые слова, но меня больше его тон успокаивает и расслабляет. Миша не переходит в резкое наступление, вопреки моим опасениям.
Все его касания и поцелуи настолько бережные и ласковые, что голова кружиться начинает.
Я ведь слышала разговоры замужних женщин. Тех, кто только-только замуж вышел. Некоторым везло, и они по любви шли. Но и те часто рассказывали, как им плохо было в первую брачную ночь. Как мучил их муж до самого утра. И как они встать потом не могли, а приходилось идти, домашнюю работу выполнять.
И я ждала подобного. До конца ждала. Но ласки так и не становились грубыми и требовательными, и я сама осмелилась выпрашивать… только сама не понимаю, чего именно. Внутри всё жгло, а я притягивала Мишу к себе, жадно ловя его губы. Хотелось уплыть, раствориться в блаженстве от этих касаний. Даже стыд ушёл и не торопился возвращаться. Всё казалось естественным и правильным. Я тонула. Но не в пучине боли, а в наслаждении. Скользила пальцами по буграм мышц, вдыхала его запах и льнула к разгорячённому телу.
Яркая вспышка боли вырвала из неги, заставив вскрикнуть. Пыталась сдержаться, но одна слезинка всё-таки скатилась по щеке, и Миша её ласково губами собрал. Он гладил, нашёптывал нежности, зацеловывал меня всю. Разве могла боль не уйти? И она ушла, но на смену ей пришло нечто другое — ошеломляющее, пугающее, заставляющее заметаться в руках мужа. С моим телом происходило что-то незнакомое и странное. Это ощущение разрасталось внизу живота, затапливая меня, заставляя цепляться в сильные плечи и пытаться высвободиться, но мужчина не отпускал.
Яркая вспышка стала финалом. Этот комок разросся до предела, затопив меня всю, а потом взорвался на миллион кусочков, ошеломляя и унося меня за пределы собственного тела.
Когда немного пришла в
