Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
мужчиной, начал принимать медицинские препараты эстрогена и в дальнейшем стал жить как женщина. Патологоанатом пожал плечами и сказал, что это в целом возможно, но, похоже, убедить их мне не удалось.
Однако когда пришли результаты анализа ДНК, наличие Y-хромосомы подтвердило мои подозрения, и мой статус как антрополога взмыл ввысь: из сумасшедшей я превратилась в провидицу. Удалось проследить следы жертвы до ее примерного места жительства. Тамошние обитатели старались держаться подальше от полиции и никто не стал заявлять о пропаже, если вообще ее заметил. Личность удалось установить благодаря ДНК родственника. Ивонна, родившаяся как Мартин, была проституткой и работала в квартале красных фонарей с мужчинами-геями; в наше время таких называют, довольно грубо и обидно, «телка с членом». Выяснилось, что она злоупотребляла героином, о чем также говорили характерные отметины на концах ребер.
Одно из наиболее распространенных осложнений героиновой зависимости – инфекции, которые могут возникать в том числе в грудной клетке, когда воспаляются соединения между ребрами и хрящевой тканью. Чаще всего эти воспаления провоцирует Pseudomonas aeruginosa. Мы нашли следы такого инфицирования на концах ребер Ивонны; а вот причина смерти пока оставалась невыясненной. Рядом с телом были обнаружены шприцы и иглы, да и место, где ее нашли, считалось пунктом сбора наркоманов, колющихся одной иглой. Может, у нее произошла передозировка или попался героин плохого качества? Скорее всего, именно так и случилось, после чего тело просто выбросили в кусты и забыли. Кости грудной клетки многое сообщили нам из ее истории, помогли полиции установить ее личность и позволили похоронить ее в собственной могиле, с обоими именами, старым и новым.
Как и грудина, ребра подвержены переломам из-за относительной тонкости покрывающей их костной ткани, Они изогнуты и крепятся с обоих концов, переднего и заднего, поэтому ломаются либо непосредственно перед тем местом, где формируют сустав с позвонком (в задней части), либо в передней части, перед стыком ребра и реберного хряща.
При рождении наши ребра практически горизонтальные – вот почему, когда ребенок дышит, у него движется не грудная клетка, а живот. Дети используют диафрагму, мышечную перегородку между грудной и брюшной полостью, как меха, чтобы втягивать воздух носом и ртом, когда диафрагма сокращается, и выдыхать его, когда она расслабляется. Ребра начинают принимать изогнутую форму, характерную для взрослых, в возрасте приблизительно 2–3 лет. К этому времени тазовое дно становится достаточно крепким, чтобы позволить опускаться внутренностям в брюшной полости, и малыш с круглым животиком, к которому вы привыкли за первые пару лет жизни, внезапно превращается в худышку, использующую мышцы груди, чтобы дышать.
Форма ребер – горизонтальная или выпуклая – позволяет предположительно установить возраст ребенка, который затем уточняется на основании других скелетных показателей, потому что наши кости растут вместе, а не по отдельности. Каждая составляющая организма зависит от остальных, и все они поют одну мелодию, чтобы оставаться в гармонии. Не бывает так, чтобы одна кость или орган указывали, что человеку около пятидесяти, а другая – что ему двадцать. У нас не может быть старой груди и молодых ног. Если мы наблюдаем подобное, то, скорее всего, перед нами два трупа.
Поэтому мы сопоставляем то, что подсказала одна часть тела, с данными, которые дают другие. Такая система «сдержек и противовесов» позволяет нам установить примерный возраст человека и дальше решать, к какому концу спектра он ближе всего. Нельзя определить возраст с точностью до года: если какой-то судебный антрополог заявляет, что человеку было 22, полиции надо найти другого специалиста, потому что такая точность просто невозможна.
Указание возрастных рамок с некоторым допущением помогает семьям опознавать пропавших родственников. Если вы скажете, что человеку было 23, а их пропавшему – 25, их может задеть, что вы ошиблись на несколько лет. А вот указание интервала между 20 и 30 с предположением, что человек находился где-то посередине, включает все возможности.
Хотя ребра помогают установить возраст и пол, что касается роста и этнической принадлежности, они мало что могут сказать. Зато если на них имеются следы повреждений, то мы можем определить, что это за повреждения, как они были нанесены и когда – до смерти, во время нее или после.
Изучение переломов ребер у детей до сих пор сопровождается спорами, особенно в отношении так называемого «синдрома травматической тряски младенца». Детская смерть – всегда выходящее из ряда вон событие, чем и объясняется важность различения между синдромом внезапной младенческой смерти и намеренно причиненным вредом, что наглядно иллюстрируют дела Салли Кларк, Трупти Патель и Анджелы Каннингс, которых сначала осудили за убийство собственных детей, а затем отменили приговоры. Подобные судебные ошибки вместе с громкими делами о смерти младенцев в результате «встряхивания» вполне справедливо заставляют педиатров, патологоанатомов и антропологов проявлять крайнюю осторожность в своих заключениях, основанных на рисунке перелома ребер.
Ребра – первое, на что смотрят криминалисты при подозрении на жестокое обращение с детьми. Однако детские ребра легко ломаются, и объяснение может быть вполне невинным. Даже множественные переломы могут быть вызваны некоторыми клиническими отклонениями, приводящими к хрупкости костей.
К синдрому внезапной детской смерти приводят также попытки реанимации. Очень важно трактовать переломы в контексте общего состояния скелета, условий жизни и обстоятельств гибели ребенка, чтобы не сделать неверных выводов.
Установка на то, чтобы воспринимать все переломы ребер как повод для подозрений, основана на возможности повредить ребра ребенка при сильном сотрясении: если взять его за одежду на груди и потрясти так, что руки человека, который это делает, вступят в контакт с грудной клеткой. У маленьких детей переломы за несколько месяцев полностью заживают, порой не оставляя никаких следов. Но если насилие повторяется, на рентгене будут видны переломы разной степени заживления: некоторые старые, едва заметные, другие более свежие, случившиеся несколько месяцев назад и сейчас зарастающие, и совсем недавние, на которых еще не образовалась костная мозоль.
Костная мозоль – это участок костной ткани, которая нарастает на месте перелома и действует как своего рода пластырь, то есть удерживает две кости вместе, позволяя им срастись. В течение нескольких часов на месте перелома формируется гематома, или большой кровяной сгусток, которая создает временный мост из мягких тканей. Такой воспалительный ответ стимулирует образование костной ткани, так как новые клетки устремляются к этому месту, чтобы починить то, что сломано. Примерно в течение 7–9 дней после травмы гематома превращается в хрящевую мозоль, из которой в дальнейшем образуется кость. На протяжении 3 недель начинает формироваться костная мозоль. По прошествии времени – иногда месяцев, иногда лет – кость восстанавливается до формы, близкой
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
