Его рука скользнула ей на затылок, зарываясь в густые пряди, и натягивая их у корней. Девчонка задыхалась. Как и он. Второй рукой впился в тот самый узел на белоснежном халате и дёрнул за него в попытке развязать. Его трясло. Почти подбрасывало на месте. Он истосковался по её телу. На грани сумасшествия.
- Отпусти! – выворачивается брюнетка и шипит от боли в затылке. – Не трогай…
Из мужской глотки вырвался низкий стон, который тут же впитала в себя её кожа. Задирает её голову выше и врезается в мягкие губы поцелуем. Таким горячим и грубым. Сминает её рот, сам ощущая боль. Почти кусая. Рыча от близости и желания. Втягивая в себя. Скользя языком по нежному рту. Вылизывая. Так горячо.
Всего лишь несколько дней… как он скучал.
Её руки отталкивали. А ему казалось наоборот. Будто искали опору. Руслану казалось, что она выгибается в ответ, а не от желания отстраниться. Ему так хотелось.
Туз толкнулся к девушке бёдрами. Сильнее прижимая упругую попку к двери, и снова посмотрел ей в глаза. Полные ужаса и ярости. Чувствуешь?
Руслану казалось, что воздух втекает в его лёгкие расплавленным свинцом. Разъедая по пути все внутренности. Хрупкие пальчики комкали колючую ткань на его плечах, а губы тряслись.
Отпустил волосы и сжал её талию. Такую тонкую. Стиснул махру в кулаках, и скользнул пахом по её животу. С новой силой толкнулся к брюнетке, и девушка зашипела.
Он уже не понимал. Ни черта не понимал. Просто быть в ней. Ближе. Крепче.
Снова дёрнул за узел, и тот, наконец, поддался. Преодолевая её мелкие удары, распахнул халат и рванул по плечам. В груди что-то ныло. Совершенно незнакомое. Дикое. Оглушающее.
Все её слова расползались в напряжённом воздухе. Только искры, от которых выть хотелось. Было больно даже чувствовать её.
- Не дёргайся! – перехватил лицо, задирая голову выше. Перемешивая их взгляды. Самому было страшно. Копошение в грудной клетке усиливалось. Так, что хотелось кричать.
Только громкий всхлип, когда он подхватил брюнетку под бедра, забираясь ладонями под мягкую ткань, и касаясь пальцами бархатистой кожи, покрытой мелкими мурашками. Несколько шагов и её стопы вновь касаются твёрдой поверхности. Под ладонями холодная деревянная столешница с аккуратно сложенными стопами документов.
Рывком разворачивает девушку к себе спиной и давит на поясницу. Сильнее. Пока дерево не врезается в нежную кожу живота.
- Пусти меня! Я прошу! Руслан! Не надо! – Влада теряется в собственном сбившемся дыхании, пока пытается снова выпрямить спину и сжать ноги.
С криком выдыхает, от тяжести навалившегося сверху тела. Цепляется пальцами за столешницу, скидывая со стола бумаги.
Всё её существо орало о том, как ненавидит его. Хотелось так громко кричать... и так же громко плакать.
А Туз старался ни о чем не думать. Убежать от её мольбы, скрываться за маской равнодушия.
Втиснулся между стройных ножек и провёл ладонью по ягодице. Быстрыми движением сдвинул в сторону полоску белья и провёл пальцами по лепесткам. Недостаточно. Блять. Совсем сухо, мать её. Таким же рваным движением облизывает пальцы и снова опускает руку, пропуская мимо ушей её отчаянные просьбы не делать этого снова.
Не могу.
Звон пряжки. Оглушительный. Ослепляющий.
Приспустил брюки и таким же рваным движением вошёл в неё. Слишком резко. Слишком глубоко. Слишком узко. С ней, кажется, всё слишком. И больно. Даже ему. Сука.
Не слушай. Она плачет. Во весь голос. Воет и царапает долбаный стол ногтями.
А у него в животе шевельнулся тёплый шар. С каждой секундой становясь теплее. Почти горячим. С каждым, сука, толчком.
Глава 25
Наверное, если бы сейчас началась война, он бы не заметил. Пустая голова. Лихорадочное дыхание, крохотные позвонки под подушечками его пальцев. Кожа, нежная, как лепестки цветов. Маленькая роза. Прекрасная, и такая колючая. Или шиповник.
Господи, он ни хрена не мог с собой поделать. Желание касаться её выжигало изнутри. Проводит ладонью по трясущейся спине, и разводит пальцы, пытаясь захватить как можно больше нежной кожи. Всегда мало. Кажется, что задержи он глаза закрытыми немного дольше, и она исчезнет. Испарится. Растворится в воздухе.
В ушах до сих пор гудело его имя, сорвавшееся её губ. Её дрожащие губы, и кончик языка на них.
Неясный шум отвлёк внимание.
Замечает Агату с возмущённо открытым ртом. Стоит в дверях, цепляясь пальцами за дверную ручку. Твою ж мать…
- Пошла вон… - совсем нечеловеческим голосом. Замирает на пару мгновений. И Влада прекращает плакать, поднимая красная глаза на нежданную гостью. Но гостья, кажется, нихера не слышит. Стоит, как рыба оглушённая и озирается по сторонам. Будто ищет, чем в него кинуть. – Я сказал, пошла вон… - из последних сил, чтобы не заорать.
Лицо Николаса… он сгребает свою пассию в охапку и хлопает дверью, снова оставляя их с Владой наедине.
Накручивает густые растрёпанные волосы на кулак, и тянет на себя, вынуждая девчонку подняться. Выгнуться в спине, плотнее прижимаясь ягодицами к его паху. Свободной рукой обхватил тонкую шейку. И снова толкнулся. Вырвал из своей глотки рычание и крик из её. Граничащий с хрипом. Толчок. Ещё. Быстрее, не останавливаясь. Кажется, их стоны прозвучали в унисон. Впился губами в хрупкое плечо. Почти кусая.
Ещё один сильный толчок, и Руслан выпускает девушку из стальных тисков. Но всего лишь на пару мгновений. Лишь для того чтобы сделать несколько полноценных вдохов и выдохов. Разворачивает её к себе и приподнимает над полом, усаживая на край стола. Снова врывается. Чуть осторожнее.
Её щёки горели. Губы открыты для поцелуя. И он, не медля, припадает к ним своими. Проводит по ним языком и мягко прикусывает.
- Ты лучшее, что со мной происходило. – Его бёдра снова толкнулись, а узкое лоно крепче обхватило вздувшийся член. – Моя Влада…
Сжимает упругую грудь, задевая торчащий сосок подушечкой большого пальца. Обводя его, и слегка сжимая между пальцами. Из глотки вырвался хрип.
Жар. Боль. Разрывающая. Расщепляющая. Та, из-за которой в глазах снова темнеет. На миг.
Даже не понял, что произошло. Просто… пошевелиться не может. Смотрит на неё. В омуты, что окунают его в янтарную негу. В глаза, что опаляют яростью. Тягучей, липкой.
Что это?
Отстраняется, буквально на несколько сантиметров. В её маленьком кулачке сжат карандаш. Так остро лично им заточенный.
Ещё одно движение, и он снова чувствует боль в боку. Маленькая сучка. Она проткнула его карандашом… подумать только…
Его брови сходятся на переносице, а рука тянется к ноющему боку. Кровь. Липкая и вязкая.
Не сразу замечает, как девчонка выскальзывает из-под него, и почти отползает в противоположную сторону, сгребая с пола халат, и прижимая тот к себе.
