Две женщины, но такие, каких Эмили не приходилось видеть никогда в жизни.
Их кожа – зеленая и золотая змеиная чешуя. Крошечные золотые крылья на их спинах суетливо трепетали, как у колибри. Руки кончались медными кистями, а ноги, длинные и костлявые, как у ящериц, – острыми когтями.
Но больше всего ужасали их зеленые, покрытые чешуей, безносые лица. Вместо носа были две вертикальные прорези, как у змей. Губ тоже не было, и из щелевидных ртов постоянно исходило шипение, стоило женщинам приоткрыть их. Волосами же им служили сотни зеленых змей, растущих прямо из макушки. Они трепыхались, шипели и то и дело высовывали раздвоенные языки.
Пока Тэнг нес ее вперед, Эмили заметила еще несколько статуй около возвышения. Не взрослые нирады. Дети. Внезапное осознание породило новую волну криков в ее груди. Эти статуи никто никогда не вырезал. Это настоящие нирады, обращенные в камень. Их кожа не похожа на мрамор, она стала мрамором. На их страшных лицах отражались последние мгновения невыносимой боли, когда живая плоть обращалась в камень.
За ее спиной бесновался Пегас. Когда их подвели ближе, он яростно заржал и встал на дыбы, высвободился из хватки нирадов и бросился вперед.
Пегас остановился перед тронами. Встав на дыбы, он расправил обожженные крылья и в ярости запрокинул голову назад, столкнувшись с женщинами-змеями. Крылатый вепрь, сидящий меж двух тронов, поднялся и громко завизжал на жеребца.
– Успокойся, Хрисаор, – велела одна из монструозных женщин, поглаживая жесткую щетину на голове вепря.
– Внемли Эвриале, – подхватила другая. – Настало время празднества. Нам явилось Пламя Олимпа. Нельзя, чтобы она решила, что мы не радушные хозяева и не рады ее визиту.
Она повернулась к Пегасу:
– Говори что хочешь, Пегас, – прошипела она сквозь плотно сомкнутый змееподобный рот, – но это ничего не изменит. Настало время возмездия. Да совершится правосудие! Юпитер и все олимпийцы понесут кару за убийство твоей матери. Наша любимая сестра, Медуза, будет отомщена!
Эмили перестала кричать, но дрожала всем телом, глядя на отвратительных женщин. Страх мешал ясно мыслить. Однако она вспомнила имя.
«Медуза была… была…»
Эмили напряглась, пытаясь вспомнить, что Джоэль рассказывал ей о матери Пегаса.
«Горгоной!»
Его мать, Медуза, и две ее сестры, Сфено и Эвриала, – горгоны. Пегас родился, когда сын Юпитера Персей отрезал Медузе голову. Джоэль говорил, жеребец появился из ее крови. Но Эмили никогда в это не верила. А еще… если посмотреть на горгону, то мгновенно обратишься в камень.
В который раз оглядев каменные статуи, она поняла, что последняя часть мифа правдива. Но если один-единственный взгляд на горгону обращает в камень, почему она до сих пор не обратилась? А Пегас и все живые нирады в зале?
Пока Пегас яростно и громко ругался с двумя горгонами, Эмили снова оглядела тронный зал. Ее внимание привлекла большая клетка, стоящая прямо за тронами женщин-змей. Она была изготовлена из чистого золота, но прутья ее были такими тонкими, что даже Эмили смогла бы их выломать. На крыше клетки лежала огромная золотая плита. Единственная часть, сделанная не из золота, разместилась прямо в центре клетки – кресло, вырезанное из черного камня.
Сидела в нем женщина-нирад. Самая маленькая, какую только приходилось видеть Эмили. Если бы они стояли вместе, возможно, были бы одного роста. Она выглядела очень молодо, а тонкие, нежные черты ее лица даже казались симпатичными. У нее тоже было четыре руки, но кожа – темно-розовая, с мраморными прожилками более насыщенного оттенка – делала ее облик поразительно нежным. В отличие от других представителей своего народа, женщина носила не лохмотья, а бледно-розовое платье, которое делало ее еще красивее.
Эмили ощущала в юной девушке-нираде нечто особенное, но выглядела та очень печально. Поникшие плечи, опущенный взгляд, переходящий с одного окаменевшего ребенка на другого. Когда она наконец подняла голову, Эмили увидела светло-серые глаза, от взора которых у нее разбилось сердце. Боль, застывшая в этих глазах, была невыносимой.
Эмили продолжила осматривать тронную залу. Справа она увидела часть другой большой клетки. В отличие от ажурной золотой клетки, эта была совсем простая, с толстыми черными прутьями. Эмили напряглась, пытаясь получше рассмотреть клетку, и тут увидела внутри пленника. Резкий вздох вырвался из ее груди.
Джоэль.
Если он здесь, то и остальные? Эмили отчаянно осматривалась вокруг в поисках отца, Пэйлина или Купидона. Но здесь, похоже, был лишь Джоэль. Она попыталась позвать его, но Тэнг все еще зажимал ей рот. Подняв руки, она попыталась убрать ладонь нирада, но он был слишком силен. Чем сильнее она сопротивлялась, тем крепче он ее держал.
Тэнг тряс головой, изо всех сил стараясь остановить ее.
Но ее вопли и борьба не остались незамеченными.
Пегас, так и стоящий перед горгонами, оглянулся на Эмили. А затем громко заржал и потрусил к клетке. Встав на дыбы, он попытался сбить большой замок, висящий на дверце. Но несколько яростных ударов ему ничуть не навредили.
– Зря стараешься, Пегас, – прошипела Сфено. – Замок защищен. Но не беспокойся, мальчик внутри невредим. Пока что…
Без сомнения, горгона угрожала им. Пегас рысцой вернулся на помост и снова принялся протестовать. Но, чем громче высказывался жеребец, тем тише говорили женщины-змеи. Эмили напрягала слух, чтобы расслышать, о чем речь, но не разобрала ни слова.
Джоэль лежал к ней спиной. Она с облегчением увидела, что его плечи вздымаются в ритме ровного, глубокого дыхания. Похоже, он в порядке. Эмили снова посмотрела в лицо Тэнга и кивнула, пытаясь сказать ему, что больше не будет кричать и вырываться.
Тэнг убрал ладонь с ее рта. Его глаза не отрывались от каменных детей, стоящих перед тронами. Когда первоначальный ужас сменился стойким страхом, внутри зародилось и другое чувство. Эмили вспомнила страдание на лице Тэнга, когда спросила его о детях.
– Это они? Твои дети?
Тэнг долго не двигался, точно вовсе ее не услышал. Наконец он опустил к ней голову и кивнул.
Взгляд Эмили метнулся обратно к статуям детей. В горле встал ком – такой ужас был написан на их юных лицах. Похоже, они пытались сбежать, когда их обратили в мрамор.
Последняя часть странной головоломки встала на место.
– Вы вторглись на Олимп и пришли в Нью-Йорк, потому что горгоны угрожали вашим детям?
Тэнг кивнул.
– А если вы не подчинитесь, они обратят их в камень?
И вновь Тэнг едва заметно кивнул.
Эмили отвернулась, слишком ошеломленная, чтобы говорить. Она привыкла ненавидеть и бояться нирадов. Невозможно было и представить, что на самом деле эта страшная, могущественная раса – покоренные рабы. Они заслуживают жалости и сострадания, а не страха и ненависти! Жестокие горгоны заставили нирадов служить себе, угрожая уничтожить их детей.
