В один из январских дней, когда чахлый свет уже исчезал под быстрым натиском сумерек, Эдуарду доложили, что майор Додд просит встречи с ним. Эдуард удивился, так как целое утро провел с секретарем, разбирая корреспонденцию. Не иначе как случилось что-то. Майор Додд многозначительно взглянул на мадам де Сен-Лоран, и Жюли все поняла.
— Я оставлю вас, господа, чтобы вы могли спокойно поговорить…
— Нет, мадам. Я хочу, чтобы вы остались. Можете говорить, Додд, в присутствии мадам де Сен-Лоран. Между нами нет секретов.
— Сэр, сегодня днем некто полковник Уордл выступил в палате общин с предложением о создании комитета по расследованию поведения его королевского высочества герцога Йоркского.
Эдуард, судя по выражению его лица, не мог поверить в такое. Жюли переводила изумленный взгляд с одного джентльмена на другого.
— Поведение его королевского высочества?! Комитет?.. По расследованию?.. О чем вы говорите? И кто он, этот полковник Уордл?
— Член парламента от Оукхэмптона, сэр. Виг. Ему, по всей видимости, стали известны факты, что некий друг его высочества… если точнее, дама… занималась, под его прикрытием и руководством, продажей чинов и должностей в пользу своего кошелька и кошелька герцога…
— Чушь. Такое недостойное дело! Я не пылаю любовью к брату, но уверяю вас, он никогда бы не опустился до такой низости. И кто же эта дама… этот так называемый друг?
— Миссис Кларк…
Эдуард редко позволял себе ругаться в присутствии Жюли. Но на этот раз при упоминании бывшей любовницы брата он не выбирал выражений:
— По-моему, очевидно, что история могла появиться на свет только из уст такой грязной шлюхи, как она!
— Но, сэр, имеются показания офицеров, которые заплатили миссис Кларк… две тысячи фунтов стерлингов за майорское звание, полторы тысячи за капитанское, пятьсот пятьдесят фунтов за звание лейтенанта.
— Бог ты мой! Теперь меня не удивляет, как она умудрялась жить на широкую ногу. Жаловалась, что мой брат назначил ей слишком маленькое содержание, но при этом могла себе позволить содержать дом в Глочестер-Плэйс, ораву горничных и лакеев, дворецкого и шеф-повара… две кареты, восемь лошадей с прилагающейся к ним прислугой…
— Все так, сэр. Но следствию надлежит установить, какова степень участия герцога в этом деле…
— Я уже говорил вам, Додд, мой брат не стал бы участвовать в подобных… А это публичное расследование, которое выставит на всеобщее обозрение его частную жизнь… С какой стати?! Как вообще могло дойти до такого?
— Видите ли, сэр, после того, как его высочество в прошлом году порвал с миссис Кларк, она считает, что с ней несправедливо обошлись, и поэтому весьма настроена откровенничать.
— Значит, она собралась уничтожить моего брата? Но чего она ожидает этим добиться?
Майор Додд пожал плечами:
— Полагаю, удовлетворения, сэр… Жажда расплаты, месть…
В палате общин началось публичное расследование. Пресса и общественность с наслаждением внимали чистосердечным откровениям любовницы королевского сына.
Миссис Кларк тоже находила удовольствие в процессе, предаваясь воспоминаниям о своих любовных похождениях, зачитывая нелепые сентиментальные письма, которыми обменивалась с герцогом, открывая интимные подробности его слабостей и неудач и выставляя его фигурой во всех отношениях достойной осмеяния.
Эдуард, по-прежнему не выходя из дому и узнавая о ходе расследования от друзей и из газет, ужасался не только самим откровениям, но и тем, как женщина, оказывается, может причинить зло мужчине, когда-то бывшему ее любовником. Время от времени он, хватая Жюли за руку, бормотал себе под нос: «Слава богу, мы не такие, как они!» Но когда в докладах о ходе расследования было упомянуто имя майора Додда, как человека, связанного с полковником Уордлом, Эдуард услышал за этим отдаленные зловещие раскаты грома. Вслед за ними грянул удар молнии. Теперь уже он, Эдуард, герцог Кентский, был упомянут как человек, стоявший за спиной полковника Уордла и лично разработавший план публичного разоблачения своего брата герцога Йоркского.
— Завтра же еду в палату лордов! Я не позволю, чтобы мое имя порочили грязной ложью! — В его голосе звучали решительность и непреклонность.
— Но ты еще недостаточно выздоровел, чтобы выходить на улицу в такую предательски неустойчивую февральскую погоду! — запротестовала Жюли.
— Ни одна погода, как это ни горько признавать, не способна сравниться в предательстве с этими негодяями и подлецами. Но ты, моя прелесть, не бойся за меня. Я справлюсь и с тем и с другим.
По залу заседаний пробежал приглушенный ропот, когда Эдуард занял свое место. Зачем он приехал? Что собирался рассказать или объяснить? Многие конечно же были разочарованы, не увидев яркого фейерверка, поскольку Эдуард просто заявил, что, несмотря на всю их с братом несхожесть как в личном, так и в профессиональном плане, он абсолютно убежден, что герцог Йоркский не способен совершить то, в чем его обвиняет миссис Кларк.
Оставалось только гадать, насколько его выступление в палате лордов смогло повлиять на соотношение мнений в палате общин, но по завершении расследования там все же проголосовали за доверие к главнокомандующему с перевесом в восемьдесят два голоса.
И тем не менее, Фредерик не был удовлетворен результатом. То обстоятельство, что сто девяносто шесть членов палаты сочли его виновным, сильно уязвляло честь и самолюбие герцога. И он незамедлительно ушел в отставку.
Миссис Фитцхерберт приехала к Жюли на чаепитие, и дамы, пользуясь отсутствием Эдуарда, с удовольствием предавались светским сплетням. Несмотря на то что Мария и Георг вновь были почти в разводе, она по-прежнему считалась в Лондоне лучшей хозяйкой светского салона и королевой Брайтона. Поэтому все сплетни так или иначе попадали к Марии. Они с Жюли долго говорили о вероломстве и жестокости миссис Кларк, гадая, где же ей все-таки придется больно стукнуться, сочувствовали несчастной герцогине Йоркской, чьим единственным окружением были кошечки, собачки и обезьянки, пытались представить дальнейшую судьбу Дороти Джордан… и мучались вопросом: рискнет ли Уильям сделать предложение мисс Тилни-Лонг?
Мария с радостью и гордостью рассказывала Жюли о своей двенадцатилетней приемной дочери Минни. А Жюли слушала и молчала. Как ей самой не хватало сейчас детского общества! Когда снова приедут к ней погостить мальчики де Салабери? Из задумчивости ее вывело щебетанье Марии, которая по-прежнему находила забавным поведение принца Уэльского и удивлялась, как это Георг умудряется равно по-дружески относиться и к ней и к принцессе.
Миссис Кларк проявила себя весьма деловой женщиной. Нужда заставила — ее финансы пребывали в плачевном состоянии. Поэтому она написала книгу, озаглавив ее «Принцы-соперники», где дала свое описание жизни герцога Йоркского и герцога Кентского. Помимо материала, хорошо ей знакомого — шесть лет на положении любовницы Фредерика не прошли даром, — она по крохам и крупинкам собрала все сплетни об Эдуарде и Жюли.
