Ленка пришла к нему на помощь, она приезжала каждый день и взяла всю глажку на себя.
Она вообще все всегда брала на себя.
Рыжуша радостно приветствовала приходы Ленки — улыбалась во всю ширь своего беззубого рта, изо всех сил дрыгала руками и ногами, а Ленка наклонялась к ее кроватке и спрашивала:
— Кто тебе Ленка? — она отвечала: — «Подлюга».
Благодарный Па, в свою очередь, старался помочь Ленке: он договорился со своей сотрудницей, техником-чертежницей, что она пойдет вместо Ленки сдавать экзамен по черчению в заочный институт. Па ручался, что сотрудница — профессионал и меньше четверки не получит, Ленка была бы очень благодарна за тройку, Ма боялась пятерки — ее пугало, что техник-чертежница обнаружит себя таким специалистом, что вызовет подозрения.
Тут всполошилась Ба и стала пророчить беды и позор на Ленкину голову, когда профессионалку поймают, а виноваты во всем будут Па, который «вечно невесть что придумывает», и Ма, которая его всегда поддерживает.
Но самоуверенный Па и упрямая Ленка не сдавались. Техник-чертежница отправилась на экзамен и… с треском провалилась. Получила самую элементарную двойку.
Больше Ленка экзаменов не сдавала. Она вышла замуж за бородатого океанографа Бориса и уехала с ним и трехмесячной Катькой на Кубу. Через год там родилась Наташка.
И вот они возвращаются.
Странное дело
Пока Па лежал в больнице, а Рыжуша болела дома, время тянулось медленно, и вообще было как-то пасмурно, но с известием о Ленкином приезде все закрутилось, завертелось: Рыжуша встала с постели и занялась пропущенными уроками, Па выписался из больницы — после того как он побывал дома, ему там стало совсем невмоготу, — и сразу поехал на дачу.
Там оказалось, что не сделано и половины работы, а из того, что сделано, половину надо переделывать: все рамы были кривые, косые. Соседка сказала, что Феди и Саши давным-давно не видно. Прав был Тарь! Ох как прав!
Соседка посоветовала Па обратиться к Петру Иванычу с соседней улицы:
— Он мужик честный! Сделает хорошо! Ты не смотри, что он без одной ноги.
— Да как же он — без ноги?
— А ты за него не бойся. Ты погляди, как у него свой дом слажен — сам ставил.
Дом и вправду был хорош, и Петр Иваныч согласился, но Па, конечно, вернулся очень расстроенный и виноватый. Но Ма, как ни странно, стала изо всех сил радоваться замене Феди с Сашей на Петра Иваныча, а про деньги сказала только:
— Ну ладно! Что поделаешь! Что-нибудь придумаем! — А Па только того и надо было, он сразу ожил, повеселел.
Я думаю, Ма предвидела такой результат и теперь пуще всего боялась, как бы у Па от переживаний снова не обострилась язва. И насчет цветов к шестому ноября — их с Па годовщине — она на этот раз не вспоминала. А может, и вправду, засчитала тот букет из портфеля.
Шестого ноября пришли гости. Все сели за стол, с удовольствием оглядели праздничную еду и изготовились: стали смотреть на дя Лешу — он у нас всегда говорит первый тост. Дя Леш встал и начал торжественно откручивать проволочки у бутылки шампанского.
И тут… Нет, не везет нам с торжествами в этом году! Ну никак не везет!
Пробка от шампанского выстрелила прямо в люстру, и вмиг и весь стол, и все гости оказались усеянными осколками стекла.
Я-то сидела под столом и совсем не пострадала, но когда услышала шум и треск, с лаем вылетела из-под стола не хуже той пробки и, надо признаться, добавила суматохи.
Когда выяснилось, что все целы, а я умолкла, гости наперебой заговорили:
— К счастью! Все — к счастью! Хорошая примета! — А сами с грустью поглядывали на «бывшую» еду: ничего себе счастье — есть-то нечего!
Пришлось Ба и Ма выскребать остатки из холодильника и наспех что-то придумывать. Ну, они уже ученые.
Прошло еще сколько-то времени, но не две недели, а больше, и прилетел наконец самолет с Кубы и привез Ленку с семьей. Ма и Па ездили встречать их в аэропорт и рассказывали нам, как сначала Борис вывел старшую — Катю. Худенькая такая особа трех с половиной лет, в клетчатых брючках, очень самостоятельная и суровая, с нахмуренными бровями и говорит басом.
Ма с дя Лешей сразу растрогались, что Катька — вылитая маленькая Ленка, раскудахтались над ней, а она и взглядом их не подарила, повернулась и пошла осматривать аэропорт. Еле поймали.
Потом Ленка вынесла младшую — Наташку. Эта совсем другая: карапузинка, за щеками глаз не видно, светленькая, мягонькая, пушистенькая.
Ма кинулась на руки ее взять и над ней покурлыкать и тут тоже получила отлуп: от Ленки не отцепляется и верещит высоким голосом на весь аэропорт, так что уши закладывает, а когда все от нее отстали, вдруг — стоп! — замолкла и включила улыбку во весь рот — такая хитрюга!
Ленка и Борис поскорей увезли своих девчонок домой — боялись, что они простудятся после тропической Кубы. А Ленка через несколько дней сама к нам приехала, и я ее в первый раз увидела. Просто удивительно, как я ее сразу полюбила: она от меня не шарахалась, как другие, а сразу взяла мою голову в руки и так ласково со мной заговорила, что я потом от нее весь вечер не отходила.
Ма еще раньше много рассказывала, что Ленка очень любит животных. Еще до Кубы, когда она утром шла на работу, то всегда выносила еду бездомным кошкам и собакам, а вороны сразу слетали к ней с деревьев. Одна из ворон вообще обнаглела — садилась Ленке прямо на голову и так провожала ее до троллейбусной остановки.
Ленка так идет однажды зимой с вороной на голове, а навстречу соседка. Бедная женщина глаза выпучила да как закричит:
— Ой! Ой! Ой!
Ворона всполошилась, крыльями замахала, закаркала страшным голосом и взлетела вместе с Ленкиной шапкой. А соседке сослепу показалось, что ворона Ленке голову оторвала, и она, соседка, за сердце схватилась и так в снег и села. Ленка соседку успокаивает, а ворона над ними летает, каркает.
Странное дело! Если б Ма ходила с вороной на голове, Ба наверняка ее — Ма — пополам бы перепилила:
— Стыд! Позор! Людей постеснялась бы! Тебя за сумасшедшую примут!
А Ленке все можно! И Ба только смеется и вся расплывается от удовольствия, на Ленку глядя.
А в этот раз мы все сидели и слушали Ленкины рассказы про Кубу. Какая там была жара. Наташка родилась болезненной, Борис целый день на работе, и бедная Ленка на части разрывалась. Она как-то входит в комнату и видит: Катька столовой ложкой решила Наташке глаза пошире открыть. Пришлось Катьку в садик отдать, а она там самая маленькая — жалко!
