— Как-как она выглядела?
— Как рождественская елка.
— Ну да, — кивнула Тот. — Вся сверкала и переливалась.
Дороти швырнула блокнот Лилли.
— Я это вычеркнула. В шпионский журнал нельзя записывать ничего, кроме фактов. А это не факты. Мы с тобой можем по-разному понимать, как выглядит рождественская елка.
— Ну и что? — не поняла Стейси.
Дороти повернулась на месте:
— Представь, что агенту 007 дали приказ кого-то убить и сообщили единственную примету: человек, которого ему нужно убить, выглядит как рождественская елка. Вряд ли такая примета поможет, правда? В конце концов, из-за такой неточности могут пострадать невинные люди!
Стейси нахмурилась:
— Но мы ведь не собираемся убивать миссис Пател!
— Конечно нет! Я просто привела пример. Я имею в виду то, что, когда мы шпионим, надо быть точными. Лилли, на следующей неделе твоя очередь…
— А как же Кисал? — спросила Тот. — Что мы будем делать с Кисалом?
Все посмотрели на нее.
— Что значит «делать»? — спросила Дороти.
Тот посмотрела вниз — нет ли жуков — и села на пол по-турецки.
— Папа Стейси сказал, что это агрессия и что Найджел… Лилли, я записала слово.
Лилли пролистала блокнот.
— Расист?
— Да, вот именно. Нам нужно как-то помочь Кисалу.
Стейси ткнула Лилли в бок и запела:
— Тот в Кисала влюбилась! Тот в Кисала влюбилась!
— Я думала, она влюблена в моего Найджела, — сказала Лилли, сталкивая Стейси с ручки кресла.
Стейси высунулась из-за кресла, не в силах сдержать глупые хихиканья.
— Ой, не могу! Тот Пател! Тот Пател!
Тот нехотя кинула в нее грязный поддон для семян, и Лилли засыпало сухим компостом.
— Эй, ты! Осторожнее! — прикрикнула Лилли.
— Прекратите! — закричала Дороти. — Мы не вправе вмешиваться, Тот. Мы просто шпионим.
— Мы можем шпионить за Найджелом и Майклом, — сказала Тот. — Можем все шпионить за ними, а потом сказать их родителям, что они вытворяют! — Она улыбнулась, поняв, что в голову ей пришла замечательная идея.
— Ни в коем случае! То, что ты предлагаешь, называется «стучать», а я — не грязная, вонючая стукачка, — сказала Лилли, стряхивая с плеч крошки компоста. — И вообще, мой отец говорит, что мистер Пауэлл прав и что если в страну будут по-прежнему пускать иммигрантов, скоро прольются реки крови.
— Это называется не «стучать», — поправила подругу Дороти, — а «доносить». «Стукачи» — все равно что «воры».
— В общем, я не хочу быть ни тем ни другим, — сказала Лилли.
— Ты просто не хочешь, чтобы мы шпионили, как вы с Найджелом целуетесь! — Стейси подсела к Тот на пол. — Подумаешь, реки крови. Мистер Пауэлл — панатик. Мой папа так сказал. Кисал — такой же англичанин, как мы.
— Не панатик, а фанатик, дурочка! — поправила ее Дороти.
— Я не англичанка. Я ирландка, — сказала Лилли, — а он — грязный пакистанец!
— Мой папа — не грязный пакистанец!
— Да не он, дура, а Кисал!
Тот встала:
— Кисал не пакистанец. Его отец из Калькутты, а Калькутта в Индии.
Лилли рассмеялась:
— Все равно он пакистанец черномазый. Это одно и то же.
— Тебе бы понравилось, если бы тебе в почтовый ящик кинули кошачьи какашки? — спросила Тот.
— Мой отец надрал бы им задницы, — ответила Лилли. — И потом, они отбирают дома у белых семей, которым негде жить. Пусть живут там, где родились. Или в Тауфорде. Или в Лондоне. — Лилли схватила клубок бечевки с полки над креслом и стала подбрасывать его в воздух, напевая: — Кисал — обезьянка! Кисал — обезьянка!
Тот не верила собственным ушам. Дороти сидела и молчала, а Лилли все пела, смеялась и подбрасывала вверх клубок бечевки. Даже Стейси, кажется, не знала, что ей делать, — она сидела и рассматривала носок туфли, втыкая в земляной пол жестяной совок.
Тот выхватила глиняный горшок из груды горшков у двери, не обращая внимания на паутину и пауков, расползшихся по сараю, когда груда упала.
— Возьми свои слова назад!
Лилли только рассмеялась.
— Дороти, пусть она возьмет свои слова назад!
Дороти теребила подол халата. Тот слышала только, как клубок бечевки подскакивает в руках Лилли, да ее песенку.
Тот медленно замахнулась тяжелым горшком.
— Лилли, ПОЖАЛУЙСТА, возьми свои слова назад! — Казалось, она вот-вот расплачется. Ей показалось, что сейчас раскроются все тайны. Лето кончилось, причем совсем не так, как она думала. Они были одна команда. Шпионский клуб тупика Стэнли. Но сейчас она стояла одна, одна против трех девочек в темном сарае, где полно всего после лета, где живут пауки и чешуйницы. А ее папа уехал в Америку. Она швырнула горшок, и он угодил Лилли в середину лба и раскололся на большие осколки, которые упали Лилли на колени.
В сарае стало тихо. Три девочки смотрели, как из раны между светлых волос Лилли течет струйка крови. Ее светлые волосы окрашивались в красный цвет; Лилли медленно потрогала голову. Недоуменно уставилась на кровь у себя на пальцах, а потом перевела взгляд на Тот. Тот понимала, что ей надо бежать, но не могла. Все нужно закончить сейчас — здесь, в папином сарае. Если она убежит, все станет только хуже.
— Ах ты, маленькая паршивка! Я тебя убью! — Лилли бросилась на Тот, размахивая руками; она сжала кулаки и принялась молотить Тот по голове и плечам.
Дороти встала и оттащила Лилли; они обе плюхнулись в шезлонг. Старый, потертый шезлонг перевернулся, и они обе упали на мешки с прошлогодними луковицами.
Стейси подхватила Тот под руку и потащила прочь из сарая. Обернувшись через плечо, она крикнула Лилли:
— Ты сама грязная ирландка, и тебя нужно отправить домой в лодке с бананами!
Тот расплакалась.
Две девочки сидели за диваном в гостиной у Стейси, вырезая самые красивые наряды из каталога «Кэй». У Стейси в волосах до сих пор была земля.
— Спасибо, Стейси, — сказала Тот.
— Не за что. Как ты?
Тот неопределенно мотнула головой.
— Стейси!
— Чего?
— Ты правда занималась этим со своим двоюродным братом?
— Нет, конечно. — Стейси вынула из косички большой ком компоста.
— Зачем же ты тогда соврала?
— Я разозлилась на Дороти. Что она выследила что-то стоящее. Ей всегда достается все самое лучшее.
— Она теперь все время ревет. — Тот вынула из волос Стейси еще один комок слежавшегося компоста.
