Зато, когда рыба не клевала, они с Коном сидели бок о бок на берегу и разговаривали обо всем на свете. Так что и в рыбалке обнаружились привлекательные стороны. Фредерика наслаждалась каждым мгновением, гоня мысли о том, что вместе им быть уже недолго.
По мере того как день клонился к вечеру, Коннор становился все задумчивее, а после ужина он то и дело внезапно привлекал жену к себе и молча глядел на огонь в камине. Когда же пришло время ложиться спать, он, опять-таки не говоря ни слова, заключил ее в объятия и предался с нею любви так нежно и в то же время так пылко, что у Фредерики просто дух захватило.
После этого они долго лежали в темноте, не размыкая рук. Голова Фредди покоилась на плече мужа.
– Послушай, – тихо сказала она. – Ты ведь уже скоро продашь «Эмайн Маху».
Коннор вздохнул. Меньше всего ему хотелось сейчас обсуждать эту тему.
– Да, наверное.
– И лошадей тоже?
– И лошадей.
– А можно, я выкуплю у тебя Яблочко?
– Что?
– Я тут думала, может, удастся подыскать конюшню поблизости от колледжа и договориться насчет содержания там лошади. Мне будет страшно не хватать верховой езды, а Яблочко просто чудо!
– Фредди, если тебе нужна эта кобыла, считай, что она твоя. С седлом, уздечкой, попоной… словом, со всем, что тебе нужно. И прицеп для перевозки забирай заодно.
– Спасибо тебе огромное! – возликовала молодая женщина.
Фредерика радовалась так, словно ей оказали Бог весть какую милость, а ведь это сущие пустяки после всего того, что они вместе пережили. Да, есть еще пятнадцать тысяч фунтов… Но это всего-навсего деньги. Безликая груда банкнот. Коннор заранее представлял, как будет вручать чек, и чувствовал себя хуже некуда.
– А чем ты займешься, вернувшись в Дублин? – поинтересовалась Фредерика. – Вложишь деньги в недвижимость?
– Возможно. Мне тут приятель звонил, предлагал одно дельце. Старый жилой комплекс в центре, продается за гроши, а ведь его можно отреставрировать так, что пальчики оближешь. Тут горы денег огребешь, точно говорю.
– Ты здорово умеешь деньги зарабатывать.
– Без ложной скромности скажу: что-что, а это я и впрямь умею.
– Знаешь, ты столько раз говорил, что пора бы мне посмотреть на себя иначе, понять, что я способна на большее… – Молодая женщина приподнялась, опираясь на локоть, и посмотрела в глаза мужу. – А как насчет тебя самого? Когда ты наберешься храбрости посмотреть на себя самого и понять: ты достоин куда большего, нежели получаешь от жизни сейчас?
– Так я же именно так и поступил. Я потерял все, но не по своей вине, нет. И неудачником себя отнюдь не считаю. Как только у меня в руках окажется достаточно денег, я…
– Деньги? Думаешь, я про деньги? Кон, ты сам себя принижаешь. Жизнь – это не только фунты и пенсы.
– Возможно, но с деньгами жить куда легче. Поверь мне, Фредди. Если у тебя денег куры не клюют, никто к тебе не подступится…
– А может, пора бы и позволить к себе подступиться?
Коннору вдруг показалось, что Фредерика читает в его душе, и слегка испугался. Поэтому лукаво усмехнулся и попытался отшутиться:
– Вот и я говорю: давно пора, детка. Давай подступайся… Я только «за».
– Прекрати, Кон! – одернула его Фредерика, садясь в постели.
– Да что такое? – удивился он. – Я тебя чем-то обидел?
– Всякий раз, когда я заговариваю о чем-то, что ты не хочешь обсуждать, ты уворачиваешься, уходишь от ответа.
– Вовсе нет! – вознегодовал Коннор.
– Тогда расскажи-ка мне про своего дедушку. Отчего ты за двенадцать лет навестил его только четыре раза?
– Кто тебе сказал? – изумился он.
– Кэтлин, конечно.
– Вот уж не удивляюсь, – хмыкнул Коннор, переворачиваясь на другой бок.
– Отвечай на вопрос.
Он уже собрался было сообщить жене, что не ее это дело… Но внезапно сердце его гулко забилось в груди, а в горле пересохло, точно он пригоршню песку проглотил. Коннор откашлялся…
– Не знаю, – нехотя признался он.
– Ты разве его не любил?
– Любил, конечно.
– Тогда почему не приезжал чаще?
– Я же сказал: не знаю! – с досадой повторил Коннор. Фредди конечно же решит, что он опять запирается, но проблема в том, что он и в самом деле не знает!
– Кэтлин называет тебя неблагодарным.
– Ты больше ее слушай!
– А мне кажется, ты просто боялся…
– Боялся? Старуху Кэтлин Рахилли? Да что мне до нее: брань на воротах не виснет!
– Ты отлично понимаешь: я не про Кэтлин.
Внезапно Коннору сделалось жарко, хотя температура в спальне не превышала восемнадцати градусов.
– Ты что думаешь? – хрипло рассмеялся он. – По-твоему, я боялся собственного деда?
– Да. В некотором смысле – да.
– Что за чушь!
Фредерика накрыла его руку своей.
– После того как родители тебя бросили, ты, как мне кажется, испугался, что никто и никогда тебя не полюбит. Ты просто не верил, что кто-то будет рядом с тобой и завтра точно так же, как сегодня. Так что, вне зависимости от того, как часто дедушка доказывал тебе свою любовь, ты все ждал, когда же тебя предадут в очередной раз.
Коннор отрешенно глядел в потолок. Сердце его ухало в груди, как паровой молот. Сейчас он чувствовал то же, что и много лет назад, когда соседи сообщили ему, что отец арестован и он, Коннор О'Салливан, остался на свете один-одинешенек. Тут нежданно-негаданно и объявился дедушка, Патрик Рахилли, и в его доме мальчик узнал больше любви и заботы, нежели за всю свою жизнь. Но горький опыт подсказывал: чудес в жизни не бывает, а если вдруг и случаются, то долго не длятся.
– Так что ты просто-напросто боялся вернуться на ферму, – подвела итог Фредерика. – Боялся, что в один прекрасный день приедешь и окажется, что никому-то ты не нужен. Боялся, что дед тебя бросит, как и все остальные.
– Мой дед никогда бы меня не бросил.
– Умом ты это понимал, но всегда ли мы слушаемся рассудка? И, как ни крути, однажды дед тебя и впрямь бросил. Он умер. Дедушка ни в чем перед тобой не виноват, разумеется, однако факт остается фактом: он ушел в лучший из миров и оставил тебя одного.
Кона внезапно подхватил и закружил водоворот воспоминаний. Дед в кухне, накладывает ему в тарелку картошки с мясом, разговаривает с ним как с равным, делает вид, что очередное замечание в школе – это сущие пустяки, все равно что прошлогодний снег. А потом – много лет спустя – этот ужасный день, когда Кэтлин позвонила ему и сообщила, что с Патриком случился удар. Коннор гнал машину по шоссе на скорости девяносто миль в час, надеясь успеть в больницу, успеть вовремя… но в живых деда уже не застал. А у входа столкнулся с Кэтлин Рахилли, и та поглядела на него осуждающе, словно в происшедшем был виноват не кто иной, как он.
