себя вел, ты должен беспрестанно молиться, учти.
Я бормочу что-то... надо отвечать громко, иначе отец ударит вновь, но всхлипывания мешают говорить, горло разбухает, и я немею.
***
Просыпаюсь резко. Так, словно меня треснули хлыстом. Кажется, даже с криком. Дергаюсь, мокрый от жуткого детского кошмара, от прошлого, с запахом ладана в носу, звуком скрежетающих о батарею наручников. Впрочем, железный звук не исчезает. Тело ноет. Запрокидываю голову и понимаю, что привязан к стене — кандалы на запястьях и лодыжках. Что происходит?
Мозги как битое стекло. Голова кругом. Над макушкой трещит тусклая лампочка. Каждый шорох причиняет почти физическую боль.
— Выспался?
Вздрагиваю от голоса, сочащегося из темного угла. Инга сидит на деревянном ящике и щелкает орехи, вокруг нее не меньше пяти открытых мешков.
— Фундука? — предлагает она.
— Ты... че делаешь? — хриплю сухими губами.
— Ем.
— А?
— В кладовой запасы орехов не помещались, и часть мешков перенесли сюда. Иларий заказал их год назад для оладий, а у Сары оказалась аллергия.
— Пять мешков? На оладьи?
— Девять. — Она весело хмыкает. — Будешь?
— А помочь ты не хочешь?
Она задумывается, затем кладет орех в рот и непринужденно жует.
— М-м-м... нет.
— Ини!
— Фисташек?
— Ну ты и...
— Кто?
— Суч... — глотая маты. — Суровая, но прекрасная девушка, которая не оставляет друзей в беде.
— А мы друзья?
— Больше чем когда-либо!
Инга молча рассматривает меня.
— Не хочешь помогать? Ладно. Тогда позови Рона. Почему он не с тобой?
— Он не спускается в подвал. Никогда. И странно, что ты упомянул Рона, а не Илария. Неужели вы в ссоре? То-то он так робко сюда заглядывал, прямо мышонок в норку, — она игриво шепелявит детским голосом.
— Да что б вас! — дергаюсь, кандалы скрежетают, я кричу: — Это ни в какие ворота уже! Сара, мать твою! Где ты тварь?!
— Не услышит.
Руки дрожат, как у алкоголика с десятилетним стажем.
— Как я вообще здесь оказался?
— Три дня назад у вас скандал случился с ведьмой. Ты разгромил ее спальню.
— Три дня?!
— Ага, Сара хороша огрела тебя. Долго восстанавливался.
— И вы повесили меня здесь?!
— Видимо, ты сильно разозлил ее... это в твоем репертуаре.
Я лихорадочно отсчитываю, сколько дней осталось до полнолуния.
— Что вы не поделили? — продолжает Инга. — Интимные позы? Вот наблюдаю и не могу понять, спите вы или нет.
— Не спим. Я слишком влюблен в мою очаровательную невесту, которая очень хочет выпустить своего жениха из оков.
— Хорошая попытка, Рекс, — смеется она.
Меня ее радость вымораживает.
— Ты откуда такая счастливая выползла? Из рекламы женских прокладок?
Инга фыркает и отводит взгляд. Стоило бы извиниться, но я слишком хорошо ее знаю: подолгу обижаться она не умеет.
— Козел ты, — канючит она.
— О, а ты святая.
— Нет, но ты хуже.
— Да к черту! Согласен. Я отстой. Я ублюдок. Я тебя не заслуживаю. Ты умница и красавица, прости, что угробил твою жизнь. Теперь можешь чмокнуть меня в щеку и освободить?
— Ну... ладно.
— Так просто?
Я хлопаю глазами. Она поднимается и подходит к рычагам на стене. Их три.
— Какой-то из них открывает кандалы, — задумывается она. — Знать бы какой...
— Жми все!
Она непринужденно пожимает плечами и опускает средний. Скрежет. Хруст. Кандалы засасывает в стену, и меня растягивает как жвачку.
— Другой рычаг! — воплю я.
Следующий раскаляет кандалы, а последний открывает подомной люк для трупов (там десятки скелетов!). К свободе рычаги точно не ведут.
— Скажи честно, ты знала, что рычаги не открывают кандалы, да? — рычу от боли.
— Возможно...
Она улыбается, возвращает рычаги в прежнюю позицию, отряхивается от скорлупок и уходит, но я окликаю:
— Мои извинения искренние! Прошу, прости меня. Я не хочу быть врагами, Ини.
Она на секунду застывает, но все же уходит.
Я обдумываю, как бы себя убить. Не могу ведь пошевелиться толком. Чувствую запах своих штанов, настолько сильный, что им можно зверей отпугивать. От бессилия начинаю звать на помощь. Что характерно — получаю ее. В лице Илария. Парень, или кто он там, подходит, подставляет мешок, залазит и дергает кандалы, стараясь их разжать.
— Смрадная бездна, мне кажется, они магические. Здесь нет замка, — выговаривает он, пока я втягиваю голову в плечи, чтобы не прижиматься рожей к его груди.
— Дьявол. Я, как назло, не выучил ни одного заклинания, хотя мог бы уже давно нарыть парочку в библиотеке.
— Заклинания работают только, если их произносит...
— Колдун, да. Вот мы и обменялись секретами. В тебе живет баба, а я колдун.
Иларий стоит с округленными глазами.
— Убей меня! — умоляю. — Почему ты не сделал это раньше? Инга говорила, что ты приходил.
Иларий осматривается в поисках острого, но здесь лишь мешки, крысы и блохи, которые исправно меня обгладывают. Пыточный набор в другой комнате.
— Сара запретила, извини.
— Я ее задушу, честное слово.
— Рекс...
— Ее же клоунскими патлами!
— Рекс!
— Что?!
— Надо поговорить. Я хочу извиниться.
Парень бледнеет, но говорит спокойно, хотя сердце его явно скачет бешеным галопом, дыхание частит. Подмечаю, что на нем неброские штаны и помятая серая кофта. Еще он без очков.
— Прощу сразу, как убьешь!
— Мне, правда, стыдно.
— Ты оглох?
— Дай мне сказать! — вопит он.
Я затыкаюсь.
— Пожалуйста...
— Хорошо. Только быстрее, ибо пока мы трындим, крыса собирается откусить мой палец.
Иларий вздыхает и пинает крысу: та с визгом удирает. Так-так. Что-то он не похож на моего добродушного друга.
— Скажи мне честно, — выговариваю я. — Ты опять подавила Илария? Ты могла бы хоть в тело тогда свое настоящее возвращаться? Как я должен понимать, с кем говорю?
— Меня не должны видеть девушкой. Это секрет. Я поделилась им с тобой. Но... видимо, надо было сделать это гораздо раньше.
— Чего?
Иларий приближается и вдыхает над ухом.
— Л-лар-ри, ты меня пугаешь… Либо прими свой настоящий облик, либо верни мне друга. Сейчас же!
— Нужно было сразу показать тебе меня настоящую. Тогда бы ты воспринял меня по-другому, но ведь еще не поздно, так?
— Да ты сдурела!
— Я люблю тебя...
— Господи,
